Он называл Тайное общество «шайкой», состоявшей из «мерзавцев».
Греч не в силах был забыть презрения к нему этих людей. Он не мог им простить, что все они — достойные, гордые, душевно богатые, умные люди.
— Примечательно то, — писал он, — что большая часть поборников за свободу и равенство, за права угнетенного народа сами были гордые аристократы, надменные от чувств своего превосходства, происхождения, знатности, богатства. Они с оскорбительным пренебрежением смотрели на незнатных людей и на небогатых. И в то же время удостаивали своего внимания, благосклонности и покровительства отребье человечества. В числе заговорщиков и их соучастников нет ни одного человека, который бы не был дворянином. Это обстоятельство весьма важно, что… восстали против злоупотреблений и угнетения именно те, которые меньше всего от этого страдали, что в том мятеже не было ни на грош народности, что влияние на эти инициативы шло от немецких и французских книг, что эти замыслы были чужды для русского ума и сердца».
По поводу этого словоизлияния Греча находившийся за границей Александр Герцен воскликнул:
— Евангелие учит — тяжело и горько народам, которые побивают камнями своих пророков!
Декабрист Сергей Трубецкой из Сибири дал достойную отповедь потоку обвинений и позорной клевете, которыми петербургское общество пыталось очернить их великое дело. Он писал:
«Члены общества, решившие исполнить то, что почитали своим долгом и на что обрекли себя при вступлении в общество, не убоялись позора. Они не имели в виду для себя никаких личных выгод, не мыслили о богатстве, почестях и власти. Они все это предоставляли людям, не принадлежащим к их обществу, но таким, которых считали способными по истинному достоинству или по мнению, которым пользовались, привести в исполнение то, чего они всем сердцем и всею душою желали: поставить Россию в такое положение, которое упрочило бы благо государства и оградило его от переворотов, подобных французской революции, и которые, к несчастью, продолжают еще угрожать ей в будущности. Словом, члены тайного общества Союза благоденствия решились принести в жертву Отечеству жизнь, честь, достояние и все преимущества, какими пользовались, — все, что имели, без всякого возмездия».
А. С. Пушкин не был декабристом. Но он сам называл себя их певцом. После разгрома восстания он написал одно из своих самых замечательных стихотворений — «Арион».
Приведем его полностью.
Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны веслы. В тишине
На руль склонясь, наш кормщик умный
В молчанье правил грузный челн;
А я — беспечный веры полн, —
Пловцам я пел… Вдруг лоно волн
Измял с налету вихорь шумный…
Погиб и кормщик и пловец! —
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою,
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою.
Весной 1828 года, в один из церковных праздников, многие жители Петербурга отправились на лодках и плотах по Неве, чтобы перебраться на острова. Этот давнишний обычай давал им возможность бросить взгляд и на страшную Петропавловскую крепость…
Среди пестрого множества народа были Александр Пушкин и его друг, князь Петр Вяземский, также отправившиеся на прогулку.
День был хмурый, дул сильный ветер. Оба приятеля молчали, часто снимали и крепко держали в руках свои цилиндры. Волны бились об их лодку. Над головами — стальное, серое, пасмурное небо. С какой-то неясной и только им известной грустью они часто переглядываются.
«Много странности, много мрачности и много поэзии было в этой прогулке», — запишет позже П. Вяземский.
Вокруг них закованная в каменные берега бурная Нева, которая непрестанно бросает лодку из стороны в сторону. С каждой минутой они приближаются к Петропавловской крепости, исполинские размеры которой напоминают некое страшное чудище.
Друзья молча обходят двор крепости. И вдруг они нагибаются, как будто нашли именно то, что давно искали. Но увы! Два человека начинают набирать песок, обыкновенный песок этой обетованной русской земли, и ссыпать его в специально привезенный для этой цели деревянный ящичек, разделенный на пять частей.
Пять горстей песка из Петропавловской крепости.
Князь Петр Вяземский хранил этот песок до конца своей жизни. В маленький ящичек он вложил короткую, будто шифровка, записку: «Праздник. За Невой. Прогулка с Пушкиным. 1828 год».
В чем таинственный смысл этой записки? Почему Пушкин и Вяземский отправились на прогулку в тот ветреный день? Зачем собирали эти горсти песка?
Может быть, потому, что ровно за два года до того дня, 13 июля 1826 года, на виселице в Петропавловской крепости, наскоро сколоченной из грубых бревен, были повешены пять декабристов: Пестель, Рылеев, Каховский, Бестужев-Рюмин, Муравьев-Апостол…
И как с корабля, потерпевшего крушение, моряки берут на память куски дерева, так и великий поэт России вместе со своим другом взяли на память песок из Петропавловской крепости. Взяли пять горстей песка, пять своеобразных и святых реликвий с того места, на котором погибли пять декабристов.
Если когда-нибудь, любезный читатель, тебе выпадет случай побывать в Ленинграде, то непременно сходи в Пушкинский музей, где хранится этот необыкновенный деревянный ящичек, на дне которого лежат пять горстей русской земли, овеянной бессмертием подвига.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Греч не в силах был забыть презрения к нему этих людей. Он не мог им простить, что все они — достойные, гордые, душевно богатые, умные люди.
— Примечательно то, — писал он, — что большая часть поборников за свободу и равенство, за права угнетенного народа сами были гордые аристократы, надменные от чувств своего превосходства, происхождения, знатности, богатства. Они с оскорбительным пренебрежением смотрели на незнатных людей и на небогатых. И в то же время удостаивали своего внимания, благосклонности и покровительства отребье человечества. В числе заговорщиков и их соучастников нет ни одного человека, который бы не был дворянином. Это обстоятельство весьма важно, что… восстали против злоупотреблений и угнетения именно те, которые меньше всего от этого страдали, что в том мятеже не было ни на грош народности, что влияние на эти инициативы шло от немецких и французских книг, что эти замыслы были чужды для русского ума и сердца».
По поводу этого словоизлияния Греча находившийся за границей Александр Герцен воскликнул:
— Евангелие учит — тяжело и горько народам, которые побивают камнями своих пророков!
Декабрист Сергей Трубецкой из Сибири дал достойную отповедь потоку обвинений и позорной клевете, которыми петербургское общество пыталось очернить их великое дело. Он писал:
«Члены общества, решившие исполнить то, что почитали своим долгом и на что обрекли себя при вступлении в общество, не убоялись позора. Они не имели в виду для себя никаких личных выгод, не мыслили о богатстве, почестях и власти. Они все это предоставляли людям, не принадлежащим к их обществу, но таким, которых считали способными по истинному достоинству или по мнению, которым пользовались, привести в исполнение то, чего они всем сердцем и всею душою желали: поставить Россию в такое положение, которое упрочило бы благо государства и оградило его от переворотов, подобных французской революции, и которые, к несчастью, продолжают еще угрожать ей в будущности. Словом, члены тайного общества Союза благоденствия решились принести в жертву Отечеству жизнь, честь, достояние и все преимущества, какими пользовались, — все, что имели, без всякого возмездия».
А. С. Пушкин не был декабристом. Но он сам называл себя их певцом. После разгрома восстания он написал одно из своих самых замечательных стихотворений — «Арион».
Приведем его полностью.
Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны веслы. В тишине
На руль склонясь, наш кормщик умный
В молчанье правил грузный челн;
А я — беспечный веры полн, —
Пловцам я пел… Вдруг лоно волн
Измял с налету вихорь шумный…
Погиб и кормщик и пловец! —
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою,
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою.
Весной 1828 года, в один из церковных праздников, многие жители Петербурга отправились на лодках и плотах по Неве, чтобы перебраться на острова. Этот давнишний обычай давал им возможность бросить взгляд и на страшную Петропавловскую крепость…
Среди пестрого множества народа были Александр Пушкин и его друг, князь Петр Вяземский, также отправившиеся на прогулку.
День был хмурый, дул сильный ветер. Оба приятеля молчали, часто снимали и крепко держали в руках свои цилиндры. Волны бились об их лодку. Над головами — стальное, серое, пасмурное небо. С какой-то неясной и только им известной грустью они часто переглядываются.
«Много странности, много мрачности и много поэзии было в этой прогулке», — запишет позже П. Вяземский.
Вокруг них закованная в каменные берега бурная Нева, которая непрестанно бросает лодку из стороны в сторону. С каждой минутой они приближаются к Петропавловской крепости, исполинские размеры которой напоминают некое страшное чудище.
Друзья молча обходят двор крепости. И вдруг они нагибаются, как будто нашли именно то, что давно искали. Но увы! Два человека начинают набирать песок, обыкновенный песок этой обетованной русской земли, и ссыпать его в специально привезенный для этой цели деревянный ящичек, разделенный на пять частей.
Пять горстей песка из Петропавловской крепости.
Князь Петр Вяземский хранил этот песок до конца своей жизни. В маленький ящичек он вложил короткую, будто шифровка, записку: «Праздник. За Невой. Прогулка с Пушкиным. 1828 год».
В чем таинственный смысл этой записки? Почему Пушкин и Вяземский отправились на прогулку в тот ветреный день? Зачем собирали эти горсти песка?
Может быть, потому, что ровно за два года до того дня, 13 июля 1826 года, на виселице в Петропавловской крепости, наскоро сколоченной из грубых бревен, были повешены пять декабристов: Пестель, Рылеев, Каховский, Бестужев-Рюмин, Муравьев-Апостол…
И как с корабля, потерпевшего крушение, моряки берут на память куски дерева, так и великий поэт России вместе со своим другом взяли на память песок из Петропавловской крепости. Взяли пять горстей песка, пять своеобразных и святых реликвий с того места, на котором погибли пять декабристов.
Если когда-нибудь, любезный читатель, тебе выпадет случай побывать в Ленинграде, то непременно сходи в Пушкинский музей, где хранится этот необыкновенный деревянный ящичек, на дне которого лежат пять горстей русской земли, овеянной бессмертием подвига.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125