Сам комендант Читинской каторги Станислав Романович Лепарский, когда однажды серьезно заболел, обратился с просьбой о помощи к доктору Вольфу. В докладе Бенкендорфу комендант сообщал, что обязан жизнью именно своему узнику доктору Вольфу. Бенкендорф доложил об этом случае императору, который собственноручно наложил резолюцию: «Талант и знания не могут быть отняты. Указать Иркутскому управлению принимать все рецепты доктора Вольфа и позволить ему врачевать».
Его добрый характер и отзывчивость знали далеко за тюремными решетками. К петербургскому доктору шли и ехали десятки людей с разных концов Сибири. Шли совсем незнакомые, чтобы получить его помощь.
Доктор Вольф получил разрешение выходить из тюрьмы, когда пожелает, при конвое осматривал и лечил больных, не особенно сетуя на то, что его визиты в село проходили под звон невольничьих оков.
Через своих близких декабристы выписывали из-за границы новую медицинскую литературу, ценные лекарства, медицинские инструменты. Аптека тюрьмы их усилиями постоянно пополнялась самыми необходимыми медикаментами.
Однажды доктор Вольф спас от неминуемой смерти жену одного богатого сибирского золотоискателя. В знак благодарности тот подарил доктору две сумки: одну наполненную чаем, а другую — золотом. Доктор Вольф горячо поблагодарил за подарок, но от золота отказался, принял только чай.
Другой сибирский богач, вылеченный доктором Вольфом, послал ему 5 тысяч рублей и письмо, в котором писал, что если доктор не примет деньги в знак благодарности и дружбы, то он бросит их в огонь. Но бескорыстный доктор Вольф отказался от платы и на этот раз.
В 1854 году, за два года до амнистии, доктор Вольф умер, завещав перед смертью все свое имущество товарищам по заключению.
Похоронили его в городе Тобольске рядом с могилой Александра Муравьева.
И еще долгие годы в Сибири хранили рецепты доктора Вольфа, передавали их из рук в руки, завещали своим наследникам, а имя его произносилось с неизменным почтением и уважением.
Понимание чести
В день восстания 14 декабря 1825 года в двадцати шагах от императора находился полковник Булатов. Под мундиром он прятал два заряженных пистолета, из которых намеревался стрелять в Николая I. Но какая-то моральная преграда не позволила ему убить человека, который и не подозревал об этом.
Булатов был известен своей отвагой, проявленной в войне против Наполеона. Во главе своей роты, двигаясь на несколько шагов впереди ее, он героически штурмовал неприступные французские батареи, не робея под свистом неприятельских пуль…
А когда перед ним стоял сам император, самый большой их враг, он, полковник Булатов, не решился стрелять.
Когда арестованного Булатова доставили в Зимний дворец, Николай I был удивлен, увидев его в числе бунтовщиков.
В ответ на это Булатов откровенно заявил, что, наоборот, он удивлен, что видит перед собой императора.
— Как это понимать? — спросил Николай I.
— Вчера я стоял два часа в двадцати шагах от вашего величества, — смело ответил полковник, — с заряженными пистолетами и имел твердое намерение убить вас. Но всякий раз, когда брался за пистолеты, сердце мое не позволяло сделать это.
Николай I был потрясен этим признанием. Он приказал отправить Булатова в крепость, но поступать с ним предупредительно. Ему действительно приносили хорошую пищу, но он не дотрагивался до нее. Булатов покончил с собой, разбив голову в стенах крепости, которую клялся взять штурмом…
Это рассказал декабристу Розену плац-адъютант Николаев, добавив:
— Булатов сделал это от. глубокого раскаяния.
— В чем же ему было раскаиваться, если он никого не убил и все время стоял в стороне, как и многие другие зрители? — спросил Розен.
Булатов покончил с собой не из-за раскаяния в намерении убить царя, а из-за неисполненного долга перед своими товарищами.
Понимание чести у декабристов не совпадало со взглядами и принципами императора.
Во время допроса Ивана Анненкова Николай I задал ему вопрос:
— Если вы знали, что есть такое общество, отчего вы не донесли?
— Тяжело и нечестно доносить на своих товарищей, — ответил Анненков.
— Вы не имеете понятия о чести! — кричал император. — Знаете вы, что вы заслуживаете?
— Смерть, государь.
— Вы думаете, что вас расстреляют, что вы будете известны. Нет — я вас в крепости сгною!..
И вот снова, в который раз, император сталкивается с этим странным для него, наполненным другим содержанием понимания чести.
Перед ним стоит сын знаменитого генерала Раевского, Александр Раевский, брат Марии Волконской.
Александр Раевский не был декабристом. Но он знал о существовании Тайного общества.
— Что же ваша клятва! — недовольно хмурится император.
— Государь! Честь дороже клятвы. Если презреть первую, человек не сможет жить, а без второй он сможет просуществовать.
«Со всем человек может свыкнуться, — писал из заключения Александр Иванович Одоевский, — кроме того, что оскорбляет человеческое достоинство».
Пушкин направил своим товарищам в Сибирь стихи, в которых просил хранить их «гордое терпение»! Хранить с достоинством и гордо.
На следующий день после восстания Иван Пущин мог еще спастись. Его однокашник по лицею молодой князь Горчаков принес ему паспорт для отъезда за границу, но Пущин отказался.
Паспорт, деньги и карету до Парижа предлагал и великий князь Константин своему адъютанту Михаилу Лунину. Но и тот гордо отказался от бегства, заявив, что предпочитает разделить участь своих товарищей.
Морскому капитану Николаю Александровичу Бестужеву, старшему из четырех братьев Бестужевых, участвовавших в восстании, император сказал:
— Вы ведь знаете, что все находитесь в моих руках. Я могу Вас простить, и если буду уверен, что в Вашем лице найду верного слугу, то прощу и Вас.
На это Бестужев ответил:
— Ваше Величество! Именно в том и несчастье, что Вы все можете сделать, что Вы стоите над законом. Хочу разделить участь тех Ваших подданных, которые в будущем надеются жить под властью закона, а не по прихоти Ваших капризов или минутных настроений.
Михаила Бестужева доставили на допрос с крепко связанными за спиной руками. Обессилев от усталости, лишенный сна и истерзанный пытками юноша опустился на стул.
— Как смеешь сидеть в моем присутствии? Встань, мерзавец! — закричал брат императора Михаил.
— Я устал все это слушать! — сказал он. Вошел император и тоже начал кричать:
— Смотрите, какой молодой, а уже законченный злодей! Без него вряд ли заварили бы всю эту кашу.
Когда допрашивали декабриста Ивана Якушкина, Николай I прочувственно обратился к молодому человеку.
— Вы нарушили Вашу присягу?
— Виноват, государь.
— Что Вас ожидает на том свете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Его добрый характер и отзывчивость знали далеко за тюремными решетками. К петербургскому доктору шли и ехали десятки людей с разных концов Сибири. Шли совсем незнакомые, чтобы получить его помощь.
Доктор Вольф получил разрешение выходить из тюрьмы, когда пожелает, при конвое осматривал и лечил больных, не особенно сетуя на то, что его визиты в село проходили под звон невольничьих оков.
Через своих близких декабристы выписывали из-за границы новую медицинскую литературу, ценные лекарства, медицинские инструменты. Аптека тюрьмы их усилиями постоянно пополнялась самыми необходимыми медикаментами.
Однажды доктор Вольф спас от неминуемой смерти жену одного богатого сибирского золотоискателя. В знак благодарности тот подарил доктору две сумки: одну наполненную чаем, а другую — золотом. Доктор Вольф горячо поблагодарил за подарок, но от золота отказался, принял только чай.
Другой сибирский богач, вылеченный доктором Вольфом, послал ему 5 тысяч рублей и письмо, в котором писал, что если доктор не примет деньги в знак благодарности и дружбы, то он бросит их в огонь. Но бескорыстный доктор Вольф отказался от платы и на этот раз.
В 1854 году, за два года до амнистии, доктор Вольф умер, завещав перед смертью все свое имущество товарищам по заключению.
Похоронили его в городе Тобольске рядом с могилой Александра Муравьева.
И еще долгие годы в Сибири хранили рецепты доктора Вольфа, передавали их из рук в руки, завещали своим наследникам, а имя его произносилось с неизменным почтением и уважением.
Понимание чести
В день восстания 14 декабря 1825 года в двадцати шагах от императора находился полковник Булатов. Под мундиром он прятал два заряженных пистолета, из которых намеревался стрелять в Николая I. Но какая-то моральная преграда не позволила ему убить человека, который и не подозревал об этом.
Булатов был известен своей отвагой, проявленной в войне против Наполеона. Во главе своей роты, двигаясь на несколько шагов впереди ее, он героически штурмовал неприступные французские батареи, не робея под свистом неприятельских пуль…
А когда перед ним стоял сам император, самый большой их враг, он, полковник Булатов, не решился стрелять.
Когда арестованного Булатова доставили в Зимний дворец, Николай I был удивлен, увидев его в числе бунтовщиков.
В ответ на это Булатов откровенно заявил, что, наоборот, он удивлен, что видит перед собой императора.
— Как это понимать? — спросил Николай I.
— Вчера я стоял два часа в двадцати шагах от вашего величества, — смело ответил полковник, — с заряженными пистолетами и имел твердое намерение убить вас. Но всякий раз, когда брался за пистолеты, сердце мое не позволяло сделать это.
Николай I был потрясен этим признанием. Он приказал отправить Булатова в крепость, но поступать с ним предупредительно. Ему действительно приносили хорошую пищу, но он не дотрагивался до нее. Булатов покончил с собой, разбив голову в стенах крепости, которую клялся взять штурмом…
Это рассказал декабристу Розену плац-адъютант Николаев, добавив:
— Булатов сделал это от. глубокого раскаяния.
— В чем же ему было раскаиваться, если он никого не убил и все время стоял в стороне, как и многие другие зрители? — спросил Розен.
Булатов покончил с собой не из-за раскаяния в намерении убить царя, а из-за неисполненного долга перед своими товарищами.
Понимание чести у декабристов не совпадало со взглядами и принципами императора.
Во время допроса Ивана Анненкова Николай I задал ему вопрос:
— Если вы знали, что есть такое общество, отчего вы не донесли?
— Тяжело и нечестно доносить на своих товарищей, — ответил Анненков.
— Вы не имеете понятия о чести! — кричал император. — Знаете вы, что вы заслуживаете?
— Смерть, государь.
— Вы думаете, что вас расстреляют, что вы будете известны. Нет — я вас в крепости сгною!..
И вот снова, в который раз, император сталкивается с этим странным для него, наполненным другим содержанием понимания чести.
Перед ним стоит сын знаменитого генерала Раевского, Александр Раевский, брат Марии Волконской.
Александр Раевский не был декабристом. Но он знал о существовании Тайного общества.
— Что же ваша клятва! — недовольно хмурится император.
— Государь! Честь дороже клятвы. Если презреть первую, человек не сможет жить, а без второй он сможет просуществовать.
«Со всем человек может свыкнуться, — писал из заключения Александр Иванович Одоевский, — кроме того, что оскорбляет человеческое достоинство».
Пушкин направил своим товарищам в Сибирь стихи, в которых просил хранить их «гордое терпение»! Хранить с достоинством и гордо.
На следующий день после восстания Иван Пущин мог еще спастись. Его однокашник по лицею молодой князь Горчаков принес ему паспорт для отъезда за границу, но Пущин отказался.
Паспорт, деньги и карету до Парижа предлагал и великий князь Константин своему адъютанту Михаилу Лунину. Но и тот гордо отказался от бегства, заявив, что предпочитает разделить участь своих товарищей.
Морскому капитану Николаю Александровичу Бестужеву, старшему из четырех братьев Бестужевых, участвовавших в восстании, император сказал:
— Вы ведь знаете, что все находитесь в моих руках. Я могу Вас простить, и если буду уверен, что в Вашем лице найду верного слугу, то прощу и Вас.
На это Бестужев ответил:
— Ваше Величество! Именно в том и несчастье, что Вы все можете сделать, что Вы стоите над законом. Хочу разделить участь тех Ваших подданных, которые в будущем надеются жить под властью закона, а не по прихоти Ваших капризов или минутных настроений.
Михаила Бестужева доставили на допрос с крепко связанными за спиной руками. Обессилев от усталости, лишенный сна и истерзанный пытками юноша опустился на стул.
— Как смеешь сидеть в моем присутствии? Встань, мерзавец! — закричал брат императора Михаил.
— Я устал все это слушать! — сказал он. Вошел император и тоже начал кричать:
— Смотрите, какой молодой, а уже законченный злодей! Без него вряд ли заварили бы всю эту кашу.
Когда допрашивали декабриста Ивана Якушкина, Николай I прочувственно обратился к молодому человеку.
— Вы нарушили Вашу присягу?
— Виноват, государь.
— Что Вас ожидает на том свете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125