Комнату закрывал прозрачный занавес, и сквозь него Забраченков увидел: несколько плоских ящиков, обитых светлой металлической лентой, и в раскрытый ящик трое мужчин укладывают предметы, обернутые кусками материи…
«Братина…»
Петр спрыгнул, оступился, и острая боль полоснула ступню. Он сел на землю, прислушался… Только ровный шум дождя. Забраченков быстро набрал номер телефона.
– Да! Да! – тут же прозвучал голос Леонида Вакулайте. – Что, Четвертый?
– Они упаковывают что-то в ящики. Их и будут грузить в «БМВ». Седьмой, немедленно…
Петр Забраченков не успел договорить – на его голову обрушился сокрушительный удар – телефонный аппарат выпал из рук.
– Четвертый! Четвертый!.. – звучало в телефоне. – Что случилось?
Петр безжизненно привалился к стене коттеджа. Голова опустилась на левое плечо. Из уголка рта вытекала черная струйка. В открытых замерших глазах скопилась дождевая вода.
– Кретин! – зло прошептал Очкарик. – Ты ж его совсем… Силы, дубина, девать некуда? Оглушил бы – и все!
– Ничё, – спокойно сказал Кол. – Может, и оклемается, если повезет. А вообще, что говорит Ян? На войне как на войне.
– Ладно! Быстрее! Теперь дорог? каждая минута.
Очкарик и Кол появились в большой гостиной. Здесь было все так, как увидел в окно Петр Забраченков. Три ящика, обитых светлой металлической лентой. Четвертый ящик, в который укладывали предметы «Золотой братины», обертывая их фланелью, теперь тоже был обит металлической лентой. Когда вошли Очкарик и Кол, четверо находящихся в комнате несколько мгновений молча смотрели на них. Тут были трое молодых крепких парней в одинаковых спортивных костюмах – просторных и удобных – из легкой непромокаемой ткани, и пожилой, даже старый человек крепкого телосложения, с лысой головой, в летнем светло-бежевом костюме и при галстуке, – это был Никодим Иванович Воротаев, он же Ян.
– Ну? – спросил он.
– Да я его совсем не шибко… – возбужденно, нервно заговорил Кол.
– Что с ним? – перебил Ян.
– Похоже, Кол его кончил, – сказал Очкарик. – Шарахнул со всего маху… Я ему, идиоту, говорил. Идти на мокруху мы не договаривались…
– Ладно, – опять перебил Ян, хотя говорил он совершенно спокойно. – Он успел сказать?
– Да, – снова залепетал Кол – похоже, его нервное возбуждение нарастало. – Я, как и было приказано… Дождался. Он передал по сотке, что, мол, они пакуют в ящики, собираются грузить в машину…
– Все! – повысил голос Ян и взглянул на часы: – У нас есть пять, максимум десять минут. – Он повернулся к Очкарику: – Зови Боба. Грузиться будем, и пора подвести итоги.
На просторной кухне коттеджа за круглым столом, расположившись в низких деревянных креслах под старину, с аппетитом и удовольствием ужинали Боб и Таисия Павловна, которая только что отказалась от своей фамилии и требовала супружескую – очень привлекательную: Миротворская. Их брак был освящен лишь церковью, до загса дело не дошло.
– Хочу быть только Миротворской, а не жалкой Комаровой! – говорила Таисия Павловна, потягивая из рюмки немецкий ананасовый ликер.
– Будешь Миротворской, Тая! – обещал Боб, разделывая большой апельсин, превращая его в распустившийся цветок. – Завтра же будешь, моя курочка!
Боб не договорил – в дверях кухни появился Очкарик.
– Быстро, Боб! Грузиться поможешь, и Ян с тобой рассчитаться хочет.
– О'кей! Погрузиться так погрузиться. А в чем моя задача? Кроме погрузки?
– Ян скажет.
– Тая, жди! Я мигом.
Однако Таисия Павловна Комарова, в душе уже мадам Миротворская, не осталась на кухне, а вошла в гостиную с камином, потом проследовала на веранду и с любопытством и некоторой тревогой наблюдала за всем происходящим. В «БМВ» были погружены три ящика, трое парней, которые были в гостиной вместе с Яном, быстро сели в машину. Ян что-то сказал водителю, просунув голову в салон, захлопнули дверцы, и мощный лимузин умчался в теплую июльскую ночь. Из гаража выкатился черный «мерседес» с затемненными стеклами. За рулем сидел Кол. Машина осторожно подъехала к крыльцу веранды, вспыхнули фары. Очкарик и Боб погрузили в багажник четвертый ящик, тоже обитый металлической лентой.
– Теперь, парень, – произнес Ян, хлопнув Боба по плечу, – твоя задача…
Пошли в дом. Кол остался в машине, а они втроем (Очкарик, Ян и Боб) проследовали мимо Таисии Павловны. Очкарик слегка оттеснил ее плечом, и в одно мгновение мадам Миротворская увидела под стеклами очков его глаза – внимательные, холодные, сухие и беспощадные. Предчувствие неотвратимой беды охватило молодую женщину. Таисия Павловна осталась в дверях. Очкарик отошел к окну, под которым в мокрой траве лежало тело Петра Забраченкова. Ян подошел к шкафу, вмонтированному в стену возле камина, открыл его и вынул автомат «Калашникова».
– Получай! – сказал он спокойно, бросив оружие Бобу.
Боб ловко поймал автомат, но на лице его появилось крайнее изумление.
– Это зачем? – тихо спросил он.
– Твоя задача – встретить гостей. Они будут здесь минут через тридцать-сорок.
– Как – встретить? – Боб посмотрел на автомат. – Я один?
– Больше и не надо. Въедет машина – дашь по ней пару очередей из окна. И все. Дальше ты знаешь: сзади дома выход к дальнему забору, там калитка в лес. Как она открывается, тебе известно. Сто метров – и гараж с мотоциклами. Да что я тебе объясняю? Сколько раз тренировались…
– А Тая?
– Твоя баба – твои проблемы. Там есть мотоцикл с коляской.
– Бобик! – истерически закричала Таисия Павловна. – Тебя убьют!
– Его не убьют, не бойся, женщина, – жестко, но спокойно сказал Ян. – Он все умеет. Теперь вот что, Боб… Каждый месяц ты получал в «Раунд-банке» одну тысячу по чеку на предъявителя. Верно?
– Да, верно…
– Только за то, что мы тебя натаскивали. И у этой учебы была единственная цель – сегодняшняя ночь, час, который настает. За это ты и получаешь свои двадцать тысяч баксов. – Ян положил на край стола банковский чек. – Забирай! Да, ты рискуешь. Но разве Батя тебе не говорил, что только один раз ты пойдешь на крайний риск?
– Говорил, – прошептал Боб.
– Кто не рискует, – тот не пьет шампанского, – сказал Очкарик, стоя у окна.
– Да вы… – Боб вскинул автомат и передернул затвор. – Двадцать тысяч… За жизнь… Ведь от профов… Одному… Да я и не один… Это же верняк! Я уже труп… Мы с Таей трупы. Нет уж…
Боб резко повернулся в сторону Яна, направляя дуло автомата ему в грудь, но полного поворота сделать не успел… Глухо прозвучал выстрел. Очкарик выстрелил из пистолета, не вынимая его из кармана широких брюк, и выстрел был абсолютно точным: пуля попала в лоб Боба.
– Бобик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
«Братина…»
Петр спрыгнул, оступился, и острая боль полоснула ступню. Он сел на землю, прислушался… Только ровный шум дождя. Забраченков быстро набрал номер телефона.
– Да! Да! – тут же прозвучал голос Леонида Вакулайте. – Что, Четвертый?
– Они упаковывают что-то в ящики. Их и будут грузить в «БМВ». Седьмой, немедленно…
Петр Забраченков не успел договорить – на его голову обрушился сокрушительный удар – телефонный аппарат выпал из рук.
– Четвертый! Четвертый!.. – звучало в телефоне. – Что случилось?
Петр безжизненно привалился к стене коттеджа. Голова опустилась на левое плечо. Из уголка рта вытекала черная струйка. В открытых замерших глазах скопилась дождевая вода.
– Кретин! – зло прошептал Очкарик. – Ты ж его совсем… Силы, дубина, девать некуда? Оглушил бы – и все!
– Ничё, – спокойно сказал Кол. – Может, и оклемается, если повезет. А вообще, что говорит Ян? На войне как на войне.
– Ладно! Быстрее! Теперь дорог? каждая минута.
Очкарик и Кол появились в большой гостиной. Здесь было все так, как увидел в окно Петр Забраченков. Три ящика, обитых светлой металлической лентой. Четвертый ящик, в который укладывали предметы «Золотой братины», обертывая их фланелью, теперь тоже был обит металлической лентой. Когда вошли Очкарик и Кол, четверо находящихся в комнате несколько мгновений молча смотрели на них. Тут были трое молодых крепких парней в одинаковых спортивных костюмах – просторных и удобных – из легкой непромокаемой ткани, и пожилой, даже старый человек крепкого телосложения, с лысой головой, в летнем светло-бежевом костюме и при галстуке, – это был Никодим Иванович Воротаев, он же Ян.
– Ну? – спросил он.
– Да я его совсем не шибко… – возбужденно, нервно заговорил Кол.
– Что с ним? – перебил Ян.
– Похоже, Кол его кончил, – сказал Очкарик. – Шарахнул со всего маху… Я ему, идиоту, говорил. Идти на мокруху мы не договаривались…
– Ладно, – опять перебил Ян, хотя говорил он совершенно спокойно. – Он успел сказать?
– Да, – снова залепетал Кол – похоже, его нервное возбуждение нарастало. – Я, как и было приказано… Дождался. Он передал по сотке, что, мол, они пакуют в ящики, собираются грузить в машину…
– Все! – повысил голос Ян и взглянул на часы: – У нас есть пять, максимум десять минут. – Он повернулся к Очкарику: – Зови Боба. Грузиться будем, и пора подвести итоги.
На просторной кухне коттеджа за круглым столом, расположившись в низких деревянных креслах под старину, с аппетитом и удовольствием ужинали Боб и Таисия Павловна, которая только что отказалась от своей фамилии и требовала супружескую – очень привлекательную: Миротворская. Их брак был освящен лишь церковью, до загса дело не дошло.
– Хочу быть только Миротворской, а не жалкой Комаровой! – говорила Таисия Павловна, потягивая из рюмки немецкий ананасовый ликер.
– Будешь Миротворской, Тая! – обещал Боб, разделывая большой апельсин, превращая его в распустившийся цветок. – Завтра же будешь, моя курочка!
Боб не договорил – в дверях кухни появился Очкарик.
– Быстро, Боб! Грузиться поможешь, и Ян с тобой рассчитаться хочет.
– О'кей! Погрузиться так погрузиться. А в чем моя задача? Кроме погрузки?
– Ян скажет.
– Тая, жди! Я мигом.
Однако Таисия Павловна Комарова, в душе уже мадам Миротворская, не осталась на кухне, а вошла в гостиную с камином, потом проследовала на веранду и с любопытством и некоторой тревогой наблюдала за всем происходящим. В «БМВ» были погружены три ящика, трое парней, которые были в гостиной вместе с Яном, быстро сели в машину. Ян что-то сказал водителю, просунув голову в салон, захлопнули дверцы, и мощный лимузин умчался в теплую июльскую ночь. Из гаража выкатился черный «мерседес» с затемненными стеклами. За рулем сидел Кол. Машина осторожно подъехала к крыльцу веранды, вспыхнули фары. Очкарик и Боб погрузили в багажник четвертый ящик, тоже обитый металлической лентой.
– Теперь, парень, – произнес Ян, хлопнув Боба по плечу, – твоя задача…
Пошли в дом. Кол остался в машине, а они втроем (Очкарик, Ян и Боб) проследовали мимо Таисии Павловны. Очкарик слегка оттеснил ее плечом, и в одно мгновение мадам Миротворская увидела под стеклами очков его глаза – внимательные, холодные, сухие и беспощадные. Предчувствие неотвратимой беды охватило молодую женщину. Таисия Павловна осталась в дверях. Очкарик отошел к окну, под которым в мокрой траве лежало тело Петра Забраченкова. Ян подошел к шкафу, вмонтированному в стену возле камина, открыл его и вынул автомат «Калашникова».
– Получай! – сказал он спокойно, бросив оружие Бобу.
Боб ловко поймал автомат, но на лице его появилось крайнее изумление.
– Это зачем? – тихо спросил он.
– Твоя задача – встретить гостей. Они будут здесь минут через тридцать-сорок.
– Как – встретить? – Боб посмотрел на автомат. – Я один?
– Больше и не надо. Въедет машина – дашь по ней пару очередей из окна. И все. Дальше ты знаешь: сзади дома выход к дальнему забору, там калитка в лес. Как она открывается, тебе известно. Сто метров – и гараж с мотоциклами. Да что я тебе объясняю? Сколько раз тренировались…
– А Тая?
– Твоя баба – твои проблемы. Там есть мотоцикл с коляской.
– Бобик! – истерически закричала Таисия Павловна. – Тебя убьют!
– Его не убьют, не бойся, женщина, – жестко, но спокойно сказал Ян. – Он все умеет. Теперь вот что, Боб… Каждый месяц ты получал в «Раунд-банке» одну тысячу по чеку на предъявителя. Верно?
– Да, верно…
– Только за то, что мы тебя натаскивали. И у этой учебы была единственная цель – сегодняшняя ночь, час, который настает. За это ты и получаешь свои двадцать тысяч баксов. – Ян положил на край стола банковский чек. – Забирай! Да, ты рискуешь. Но разве Батя тебе не говорил, что только один раз ты пойдешь на крайний риск?
– Говорил, – прошептал Боб.
– Кто не рискует, – тот не пьет шампанского, – сказал Очкарик, стоя у окна.
– Да вы… – Боб вскинул автомат и передернул затвор. – Двадцать тысяч… За жизнь… Ведь от профов… Одному… Да я и не один… Это же верняк! Я уже труп… Мы с Таей трупы. Нет уж…
Боб резко повернулся в сторону Яна, направляя дуло автомата ему в грудь, но полного поворота сделать не успел… Глухо прозвучал выстрел. Очкарик выстрелил из пистолета, не вынимая его из кармана широких брюк, и выстрел был абсолютно точным: пуля попала в лоб Боба.
– Бобик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160