Со стаканчиком кофе проплыла
стройная девушка. Она почему-то задержала взгляд на Казанкини, и старый
ловелас просто-таки расцвел - грудь колесом, голову вздернул. Но красотка
прошествовала мимо, не удостоив и малейшим вниманием старания Сержа.
- Слушай, есть идея! Там вряд ли дадут бифштекс с кровью, но
перекусить холодными закусками мы сможем.
- Где это?
- У тебя есть жетон?
- Жетон?
- Ну, лыжного, вернее, горнолыжного союза. - Серж извлек из кармана
куртки пластмассовый жетон чуть больше стандартного редакционного
удостоверения.
- Кажется, есть, но не подозревал, что это пропуск в бар, - ответил я
и зашарил по карманам. Жетон лежал в верхнем нагрудном кармашке.
- Хоть с этим без проколов. Ты читал, по крайней мере, что там
написано? - Серж с чувством продекламировал: - "...вы будете желанным
гостем в резиденции союза ежедневно с 12:00 до 01:00 с 1-го по 29 февраля
1980 года".
- Ну и что?
- Потопали, там обо всем и поговорим. Это рядышком!
Мы вышли из пресс-центра, обогнули "Овал", где уже зажглись
прожекторы и конькобежцы стартовали в тренировочных состязаниях. Сквозь
сетку, ограждавшую ледовый стадион, я разглядел Евгения Куликова,
серебряного призера Инсбрука и, пожалуй, нашу единственную надежду на
медаль высшего достоинства в этом виде олимпийской программы. С тех пор,
как в конькобежном спорте появился фанатичный американец Эрик Хайден,
остальным спортсменам отводилась роль фона. Я знал, что после Инсбрука у
Жени хватало трудностей - неудачи сыпались, как из злого рога изобилия.
Другой бы сломался, не выдержал, бросил, тем более что возраст у Куликова
- далеко не юношеский. Другой бы, но не Куликов. Я следил за ним, когда он
начал медленно, очень трудно подниматься от старта к старту. Радовался
каждому его - самому скромному, самому заурядному! - успеху, сколько бы
мне ни твердили, что Куликов - это вчерашний день нашего конькобежного
спорта, его время, мол, ушло. Мы часто спешим списывать атлетов, а ведь
они, чаще всего, в расцвете сил, полны опыта и желания, это настоящие
бойцы.
Я был просто счастлив, когда узнал, что Женю Куликова включили в
состав олимпийской команды СССР.
Мы даже не вышли на Мейн-стрит - одноэтажный домик, арендованный
горнолыжным союзом, оказался прямо на площади, где днем останавливаются
автобусы. У входа спросили жетоны, мы с Сержем дружно показали, и двери
широко распахнулись перед нами. Слева в комнате царил таинственный
полумрак, негромко журчала музыка, в табачном дыму я разглядел молодых
широкоплечих ребят, по-домашнему сидевших прямо на полу, устеленном
желтым, как куриная слепота, ковром. Но Серж увлек меня вправо, здесь в
комнатушке было и вовсе тесно - за двумя крошечными столиками, густо
уставленными пустыми и наполненными бокалами, устроилось человек
пятнадцать, один к одному - кто в куртках, кто в свитерах, но все с
загорелыми обветренными лицами, по чему можно было сразу определить - эти
люди в горах не редкие гости.
Я устремился за Сержем, он уверенно прошел комнату, и мы очутились в
крошечной кухоньке, где на двух столах, вытянутых вдоль стены и у окна,
красовались подносы с тонко нарезанной колбасой, ветчиной и сыром. Тут же
лежали хлеб, вилки и пластмассовые тарелки. Загорелый парень в распахнутой
на груди рубашке приветствовал нас и поинтересовался - будем мы пить пиво
или вино.
- Сосиски тоже будем, - сказал Серж тоном завсегдатая, и парень
кивнул в знак согласия головой. Он быстро налил из бочонка, стоявшего на
полу, бутыль белого вина, протянул ее нам и ушел.
Серж выбирал закуски, а я налил бокалы. После сегодняшних приключений
меня мучила жажда.
- Э, так не годится! - возразил Серж. - Это не по правилам. Прежде
всего - за встречу! Последний раз когда я тебя видел? Пятого августа 1976
года в монреальском аэропорту Мирабепь, где ты выкладывал последние центы
в баре. Точно?
- Погоди, а почему я тебя не приметил?
- Потому что ты уже был в нейтральной зоне, а я - за чертой
иммиграционной службы. А потом решил тебя не беспокоить, подумал, а вдруг
ты меня снова в какую-нибудь заварушку втянешь? - Серж громко, так что
стали оглядываться на нас из соседней комнаты, расхохотался.
Возвратился парень, с подносом, где густо лежали сосиски. Он поставил
поднос на стол и собрался уходить, но Серж удержал его за рукав.
- Я - француз, - начал он издалека. Я очень люблю вино, просто-таки
обожаю. Но мой русский друг - да, да, вы видите перед собой человека из
СССР! - он предпочитает что-нибудь покрепче! Водку, виски, на худой конец!
- Серж так быстро перешел в наступление, что я не успел и рта открыть, как
парень уже унесся выполнять просьбу Казанкини. - Спокойно, спокойно, -
замахал Серж руками, видя, что я готов взорваться от такой наглости. -
Знаю, что не пьешь виски, но я его просто-таки обожествляю! Поверь мне,
здесь так принято!
Мне пришлось согласиться.
Когда в бокал была налита тройная порция виски, Серж Казанкини
посерьезнел, лицо его стало торжественно-величаво.
- Прежде всего, выпьем за светлую память барона Пьера де Кубертена, -
сказал Серж. - Не выдумай он Олимпийские игры, разве могли бы мы дружить и
встречаться, пусть раз в четыре года, но встречаться? Ибо когда есть
желание понять друг друга, люди всегда добьются цели. И пусть маоисты не
надеются, что им удастся протянуть Великую китайскую стену между Западом и
Востоком!
Я сделал вид, будто бы полностью увлечен едой, что было не таким уж
далеким от истины. Мир выглядел все приятнее, и даже табачный дым,
вползавший из соседней комнаты, не раздражал, как вначале. Олимпиада была
близка, а это - самое важное, потому что ждешь ее четыре года, и она
приходит как праздник души и еще долго потом согревает воспоминаниями.
- ...и еще я тебе скажу: ничего у Вашингтона из этой затеи не выйдет.
Своих, скажем, они еще могут запугать, хотя и в этом я сомневаюсь, а
других - да кто пойдет за ними, сейчас не сорок восьмой год. - Голос Сержа
долетал до меня словно сквозь вату. - Ты совсем не слушаешь!
- Слушаю, Серж, и согласен с тобой. Кстати, ты приедешь в Москву?
- Спрашиваешь! - с горькой обидой воскликнул Серж. - Недавно получил
подтверждение об аккредитации!
- Это будет самая блестящая олимпиада!
- Если только ее не испортят...
- Не выйдет у них ничего.
- Я тоже так думаю!
В кухню заходили, наливали вино, делали бутерброды и брали сосиски, а
мы все сидели. Да и куда торопиться, куда спешить, если здесь было тепло и
можно напивать пенящийся напиток прямо из бочонка, стоило лишь повернуть
краник, и говорить, спорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
стройная девушка. Она почему-то задержала взгляд на Казанкини, и старый
ловелас просто-таки расцвел - грудь колесом, голову вздернул. Но красотка
прошествовала мимо, не удостоив и малейшим вниманием старания Сержа.
- Слушай, есть идея! Там вряд ли дадут бифштекс с кровью, но
перекусить холодными закусками мы сможем.
- Где это?
- У тебя есть жетон?
- Жетон?
- Ну, лыжного, вернее, горнолыжного союза. - Серж извлек из кармана
куртки пластмассовый жетон чуть больше стандартного редакционного
удостоверения.
- Кажется, есть, но не подозревал, что это пропуск в бар, - ответил я
и зашарил по карманам. Жетон лежал в верхнем нагрудном кармашке.
- Хоть с этим без проколов. Ты читал, по крайней мере, что там
написано? - Серж с чувством продекламировал: - "...вы будете желанным
гостем в резиденции союза ежедневно с 12:00 до 01:00 с 1-го по 29 февраля
1980 года".
- Ну и что?
- Потопали, там обо всем и поговорим. Это рядышком!
Мы вышли из пресс-центра, обогнули "Овал", где уже зажглись
прожекторы и конькобежцы стартовали в тренировочных состязаниях. Сквозь
сетку, ограждавшую ледовый стадион, я разглядел Евгения Куликова,
серебряного призера Инсбрука и, пожалуй, нашу единственную надежду на
медаль высшего достоинства в этом виде олимпийской программы. С тех пор,
как в конькобежном спорте появился фанатичный американец Эрик Хайден,
остальным спортсменам отводилась роль фона. Я знал, что после Инсбрука у
Жени хватало трудностей - неудачи сыпались, как из злого рога изобилия.
Другой бы сломался, не выдержал, бросил, тем более что возраст у Куликова
- далеко не юношеский. Другой бы, но не Куликов. Я следил за ним, когда он
начал медленно, очень трудно подниматься от старта к старту. Радовался
каждому его - самому скромному, самому заурядному! - успеху, сколько бы
мне ни твердили, что Куликов - это вчерашний день нашего конькобежного
спорта, его время, мол, ушло. Мы часто спешим списывать атлетов, а ведь
они, чаще всего, в расцвете сил, полны опыта и желания, это настоящие
бойцы.
Я был просто счастлив, когда узнал, что Женю Куликова включили в
состав олимпийской команды СССР.
Мы даже не вышли на Мейн-стрит - одноэтажный домик, арендованный
горнолыжным союзом, оказался прямо на площади, где днем останавливаются
автобусы. У входа спросили жетоны, мы с Сержем дружно показали, и двери
широко распахнулись перед нами. Слева в комнате царил таинственный
полумрак, негромко журчала музыка, в табачном дыму я разглядел молодых
широкоплечих ребят, по-домашнему сидевших прямо на полу, устеленном
желтым, как куриная слепота, ковром. Но Серж увлек меня вправо, здесь в
комнатушке было и вовсе тесно - за двумя крошечными столиками, густо
уставленными пустыми и наполненными бокалами, устроилось человек
пятнадцать, один к одному - кто в куртках, кто в свитерах, но все с
загорелыми обветренными лицами, по чему можно было сразу определить - эти
люди в горах не редкие гости.
Я устремился за Сержем, он уверенно прошел комнату, и мы очутились в
крошечной кухоньке, где на двух столах, вытянутых вдоль стены и у окна,
красовались подносы с тонко нарезанной колбасой, ветчиной и сыром. Тут же
лежали хлеб, вилки и пластмассовые тарелки. Загорелый парень в распахнутой
на груди рубашке приветствовал нас и поинтересовался - будем мы пить пиво
или вино.
- Сосиски тоже будем, - сказал Серж тоном завсегдатая, и парень
кивнул в знак согласия головой. Он быстро налил из бочонка, стоявшего на
полу, бутыль белого вина, протянул ее нам и ушел.
Серж выбирал закуски, а я налил бокалы. После сегодняшних приключений
меня мучила жажда.
- Э, так не годится! - возразил Серж. - Это не по правилам. Прежде
всего - за встречу! Последний раз когда я тебя видел? Пятого августа 1976
года в монреальском аэропорту Мирабепь, где ты выкладывал последние центы
в баре. Точно?
- Погоди, а почему я тебя не приметил?
- Потому что ты уже был в нейтральной зоне, а я - за чертой
иммиграционной службы. А потом решил тебя не беспокоить, подумал, а вдруг
ты меня снова в какую-нибудь заварушку втянешь? - Серж громко, так что
стали оглядываться на нас из соседней комнаты, расхохотался.
Возвратился парень, с подносом, где густо лежали сосиски. Он поставил
поднос на стол и собрался уходить, но Серж удержал его за рукав.
- Я - француз, - начал он издалека. Я очень люблю вино, просто-таки
обожаю. Но мой русский друг - да, да, вы видите перед собой человека из
СССР! - он предпочитает что-нибудь покрепче! Водку, виски, на худой конец!
- Серж так быстро перешел в наступление, что я не успел и рта открыть, как
парень уже унесся выполнять просьбу Казанкини. - Спокойно, спокойно, -
замахал Серж руками, видя, что я готов взорваться от такой наглости. -
Знаю, что не пьешь виски, но я его просто-таки обожествляю! Поверь мне,
здесь так принято!
Мне пришлось согласиться.
Когда в бокал была налита тройная порция виски, Серж Казанкини
посерьезнел, лицо его стало торжественно-величаво.
- Прежде всего, выпьем за светлую память барона Пьера де Кубертена, -
сказал Серж. - Не выдумай он Олимпийские игры, разве могли бы мы дружить и
встречаться, пусть раз в четыре года, но встречаться? Ибо когда есть
желание понять друг друга, люди всегда добьются цели. И пусть маоисты не
надеются, что им удастся протянуть Великую китайскую стену между Западом и
Востоком!
Я сделал вид, будто бы полностью увлечен едой, что было не таким уж
далеким от истины. Мир выглядел все приятнее, и даже табачный дым,
вползавший из соседней комнаты, не раздражал, как вначале. Олимпиада была
близка, а это - самое важное, потому что ждешь ее четыре года, и она
приходит как праздник души и еще долго потом согревает воспоминаниями.
- ...и еще я тебе скажу: ничего у Вашингтона из этой затеи не выйдет.
Своих, скажем, они еще могут запугать, хотя и в этом я сомневаюсь, а
других - да кто пойдет за ними, сейчас не сорок восьмой год. - Голос Сержа
долетал до меня словно сквозь вату. - Ты совсем не слушаешь!
- Слушаю, Серж, и согласен с тобой. Кстати, ты приедешь в Москву?
- Спрашиваешь! - с горькой обидой воскликнул Серж. - Недавно получил
подтверждение об аккредитации!
- Это будет самая блестящая олимпиада!
- Если только ее не испортят...
- Не выйдет у них ничего.
- Я тоже так думаю!
В кухню заходили, наливали вино, делали бутерброды и брали сосиски, а
мы все сидели. Да и куда торопиться, куда спешить, если здесь было тепло и
можно напивать пенящийся напиток прямо из бочонка, стоило лишь повернуть
краник, и говорить, спорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31