Иван, уступив сперва натиску собственной глупости, наконец сдался под натиском холода, закрыл капот и сел в салон.
— Кажется… — сказал он и осекся.
Он хотел сказать, что ему кажется, что в двигателе слишком серьезная поломка и он не сможет починить машину самостоятельно — придется вызывать эвакуатор и отгонять ее на СТО.
Но не стал ничего говорить, заметив, что глаза у Дианы закрыты. Что голова ее слегка свесилась набок, а лицо у нее спокойное и умиротворенное.
Диана заснула. Совершенно невероятным образом Диана заснула в его машине. За каких-то десять минут успела заснуть спокойным и безмятежным сном. Как будто дома ее не ждал никакой ревнивый муж, как будто она вообще никуда не торопилась и считала, что в том, чтобы заснуть в салоне Ивановой машины, нет ничего особенного.
— Спишь, — произнес он шепотом. И добавил, окончательно убедившись в том, что она его не слышит: — Динка.
Это было похоже на какое-то чудо.
Иван хотел выключить музыку, но потом подумал, что, раз она заснула под музыку, значит, музыка ей не мешает. Значит, сейчас ей эта музыка снится, и это хорошо.
А потом случилось еще одно чудо. Он повернул ключ зажигания — и двигатель заработал. И это уж точно было настоящее чудо, потому что Иван наверняка знал, что ничего такого полезного не сделал, ковыряясь в непонятных железках. Что он, Иван, здесь совершенно ни при чем, а значит, случилось чудо.
Иного объяснения он придумать не мог.
Осторожно, едва дыша, он просунул руку на заднее сиденье и вытащил серую вязаную кофту. За то время, пока двигатель не работал, машина успела остыть, поэтому кофта сейчас была как нельзя более кстати. Осторожно, едва дыша, он накинул серую вязаную кофту ей на плечи — она не шевельнулась. Иван расправил кофту, у которой теперь снова болтались рукава, и некуда было их пристроить, и всерьез задумался о том, зачем вообще нужны кофтам рукава. А потом все же подоткнул рукава ей под спину, и получилось, как будто бы эти рукава теперь обнимали ее. Правый рукав — справа, левый — слева, и только тогда Иван успокоился и подумал о том, что нужно включить отопитель.
Она спала тихо-тихо, совсем неслышно и незаметно было, как она дышит. Достав из кармана мобильник, он отключил его и с торжествующей радостью отметил, что у нее, у Дианы, мобильного телефона с собой нет. И это значило, что теперь никто не посмеет нарушить ее сон, что она будет спасть в Ивановой машине столько, сколько ей хочется, и все это время можно будет находиться рядом с ней и даже рассматривать ее, стараясь только не разбудить взглядом.
Иван знал — от слишком пристального взгляда человек может проснуться. А потому смотрел на нее не слишком пристально. Но не смотреть совсем тоже не мог. Ему было приятно смотреть на нее под музыку Бенни Гудмена. Эта музыка очень ей подходила.
Теперь, когда сине-зеленые глаза, приворожившие Ивана в то далекое летнее утро, были закрыты, лицо ее все равно казалось каким-то особенным. Хотя каждая отдельно взятая черта вроде бы и не несла в себе какой-то уникальности. Нос был как нос, брови как брови, подбородок… Подбородок был симпатичный и детский, с маленькой ямочкой посередине. И губы были детские, немного обиженные, раскапризничавшиеся. Фрагменты челки выбились из плена невидимок и падали на лоб светло-русыми соломинками.
Она была совершенно необыкновенной.
Совершив это научное открытие, Иван усилием воли отвел взгляд в сторону, потому что начинал уже самому себе напоминать маниакального персонажа с книжных страниц. Кого именно — фаулзовского коллекционера или древнегреческого Пигмалиона — он, правда, так и не решил. Но анамнез, как сказал бы специалист по диагностике зубных болезней Юрка Трепаков, был определенно схожий.
И еще он вспомнил, что в литературе, кроме греческой легенды про Пигмалиона и Галатею и английского романа про коллекционера, есть еще одно произведение, которое так и называется — «Похвала глупости». Или, может быть, «Хвала глупости» — Иван точно не знал, потому что никогда в жизни этого произведения не читал и даже понятия не имел, кто его автор, но знал совершенно точно, что написано оно про него. Наверное, и правда, иногда все-таки нужно совершать в жизни глупости — для того чтобы потом можно было вспомнить что-нибудь приятное и волшебное. Вот как сейчас.
Ощутив себя героем сразу трех литературных произведений, Иван откинул голову на спинку кресла и некоторое время сидел, ни о чем не думая, просто тихо улыбаясь. Он вдруг совершенно четко осознал, что наконец вернулся домой. Не три года назад, после Сибири, Испании и снова Сибири, а именно сейчас. Потому что все эти три года его скитания продолжались, хоть и казалось иногда все это выдумкой, бредом воспаленного сознания, жалостью к себе, трусостью и мелочностью — но тем не менее так оно и было. Что на самом деле, по-настоящему, он вернулся только сейчас. И часы на панели приборов фиксируют не просто время, а отсчитывают первые секунды его новой жизни. Жизни после возвращения.
Что бы ни случилось потом. Он знал это наверняка — даже если этот неожиданный и странный вечер в машине не будет иметь никакого продолжения. Скорее всего, так и будет, потому что иначе быть не может. Она поспит еще несколько минут, а может быть, даже несколько часов, потом проснется, и он высадит ее у подъезда, они попрощаются и больше не увидятся никогда. У них просто нет причин для этой встречи, у них у каждого своя жизнь.
Теперь-то он наконец понял, зачем так настойчиво искал этой встречи. Зачем ехал на машине за автобусом, упорно повторяя бессмысленную комбинацию цифр и букв, написанных белой краской на желтом корпусе «Икаруса». Зачем целую неделю ездил объездной дорогой и снижал скорость до тридцати километров в час, проезжая мимо спортивного комплекса. Зачем придумал китайца с седой бородой и лукавым прищуром раскосых глаз и зачем совершил еще целую кучу разных глупостей, больших и маленьких.
Для того чтобы наконец вернуться домой. Вот ведь как все просто.
Диана проспала в машине целый час. За этот час он успел потихоньку доехать до той самой пятиэтажки, за поворотом которой она скрылась в прошлый раз. Дослушать до конца диск с записями Бенни Гудмена и прослушать почти половину диска с записями Чарли Паркера. За этот час он трижды поправлял на ней кофту, а потом, почувствовав, что в машине стало жарко, снял с нее эту кофту и снова забросил ее на заднее сиденье.
А потом она проснулась. Проснулась как-то неожиданно, просто вздохнула во сне и открыла глаза. Огляделась — Иван успел заметить удивление и даже легкий испуг, промелькнувший в ее взгляде. Потянулась и рассмеялась:
— Ничего себе! Я что же, получается, спала?
— Спала, — подтвердил Иван с непонятной гордостью в голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Кажется… — сказал он и осекся.
Он хотел сказать, что ему кажется, что в двигателе слишком серьезная поломка и он не сможет починить машину самостоятельно — придется вызывать эвакуатор и отгонять ее на СТО.
Но не стал ничего говорить, заметив, что глаза у Дианы закрыты. Что голова ее слегка свесилась набок, а лицо у нее спокойное и умиротворенное.
Диана заснула. Совершенно невероятным образом Диана заснула в его машине. За каких-то десять минут успела заснуть спокойным и безмятежным сном. Как будто дома ее не ждал никакой ревнивый муж, как будто она вообще никуда не торопилась и считала, что в том, чтобы заснуть в салоне Ивановой машины, нет ничего особенного.
— Спишь, — произнес он шепотом. И добавил, окончательно убедившись в том, что она его не слышит: — Динка.
Это было похоже на какое-то чудо.
Иван хотел выключить музыку, но потом подумал, что, раз она заснула под музыку, значит, музыка ей не мешает. Значит, сейчас ей эта музыка снится, и это хорошо.
А потом случилось еще одно чудо. Он повернул ключ зажигания — и двигатель заработал. И это уж точно было настоящее чудо, потому что Иван наверняка знал, что ничего такого полезного не сделал, ковыряясь в непонятных железках. Что он, Иван, здесь совершенно ни при чем, а значит, случилось чудо.
Иного объяснения он придумать не мог.
Осторожно, едва дыша, он просунул руку на заднее сиденье и вытащил серую вязаную кофту. За то время, пока двигатель не работал, машина успела остыть, поэтому кофта сейчас была как нельзя более кстати. Осторожно, едва дыша, он накинул серую вязаную кофту ей на плечи — она не шевельнулась. Иван расправил кофту, у которой теперь снова болтались рукава, и некуда было их пристроить, и всерьез задумался о том, зачем вообще нужны кофтам рукава. А потом все же подоткнул рукава ей под спину, и получилось, как будто бы эти рукава теперь обнимали ее. Правый рукав — справа, левый — слева, и только тогда Иван успокоился и подумал о том, что нужно включить отопитель.
Она спала тихо-тихо, совсем неслышно и незаметно было, как она дышит. Достав из кармана мобильник, он отключил его и с торжествующей радостью отметил, что у нее, у Дианы, мобильного телефона с собой нет. И это значило, что теперь никто не посмеет нарушить ее сон, что она будет спасть в Ивановой машине столько, сколько ей хочется, и все это время можно будет находиться рядом с ней и даже рассматривать ее, стараясь только не разбудить взглядом.
Иван знал — от слишком пристального взгляда человек может проснуться. А потому смотрел на нее не слишком пристально. Но не смотреть совсем тоже не мог. Ему было приятно смотреть на нее под музыку Бенни Гудмена. Эта музыка очень ей подходила.
Теперь, когда сине-зеленые глаза, приворожившие Ивана в то далекое летнее утро, были закрыты, лицо ее все равно казалось каким-то особенным. Хотя каждая отдельно взятая черта вроде бы и не несла в себе какой-то уникальности. Нос был как нос, брови как брови, подбородок… Подбородок был симпатичный и детский, с маленькой ямочкой посередине. И губы были детские, немного обиженные, раскапризничавшиеся. Фрагменты челки выбились из плена невидимок и падали на лоб светло-русыми соломинками.
Она была совершенно необыкновенной.
Совершив это научное открытие, Иван усилием воли отвел взгляд в сторону, потому что начинал уже самому себе напоминать маниакального персонажа с книжных страниц. Кого именно — фаулзовского коллекционера или древнегреческого Пигмалиона — он, правда, так и не решил. Но анамнез, как сказал бы специалист по диагностике зубных болезней Юрка Трепаков, был определенно схожий.
И еще он вспомнил, что в литературе, кроме греческой легенды про Пигмалиона и Галатею и английского романа про коллекционера, есть еще одно произведение, которое так и называется — «Похвала глупости». Или, может быть, «Хвала глупости» — Иван точно не знал, потому что никогда в жизни этого произведения не читал и даже понятия не имел, кто его автор, но знал совершенно точно, что написано оно про него. Наверное, и правда, иногда все-таки нужно совершать в жизни глупости — для того чтобы потом можно было вспомнить что-нибудь приятное и волшебное. Вот как сейчас.
Ощутив себя героем сразу трех литературных произведений, Иван откинул голову на спинку кресла и некоторое время сидел, ни о чем не думая, просто тихо улыбаясь. Он вдруг совершенно четко осознал, что наконец вернулся домой. Не три года назад, после Сибири, Испании и снова Сибири, а именно сейчас. Потому что все эти три года его скитания продолжались, хоть и казалось иногда все это выдумкой, бредом воспаленного сознания, жалостью к себе, трусостью и мелочностью — но тем не менее так оно и было. Что на самом деле, по-настоящему, он вернулся только сейчас. И часы на панели приборов фиксируют не просто время, а отсчитывают первые секунды его новой жизни. Жизни после возвращения.
Что бы ни случилось потом. Он знал это наверняка — даже если этот неожиданный и странный вечер в машине не будет иметь никакого продолжения. Скорее всего, так и будет, потому что иначе быть не может. Она поспит еще несколько минут, а может быть, даже несколько часов, потом проснется, и он высадит ее у подъезда, они попрощаются и больше не увидятся никогда. У них просто нет причин для этой встречи, у них у каждого своя жизнь.
Теперь-то он наконец понял, зачем так настойчиво искал этой встречи. Зачем ехал на машине за автобусом, упорно повторяя бессмысленную комбинацию цифр и букв, написанных белой краской на желтом корпусе «Икаруса». Зачем целую неделю ездил объездной дорогой и снижал скорость до тридцати километров в час, проезжая мимо спортивного комплекса. Зачем придумал китайца с седой бородой и лукавым прищуром раскосых глаз и зачем совершил еще целую кучу разных глупостей, больших и маленьких.
Для того чтобы наконец вернуться домой. Вот ведь как все просто.
Диана проспала в машине целый час. За этот час он успел потихоньку доехать до той самой пятиэтажки, за поворотом которой она скрылась в прошлый раз. Дослушать до конца диск с записями Бенни Гудмена и прослушать почти половину диска с записями Чарли Паркера. За этот час он трижды поправлял на ней кофту, а потом, почувствовав, что в машине стало жарко, снял с нее эту кофту и снова забросил ее на заднее сиденье.
А потом она проснулась. Проснулась как-то неожиданно, просто вздохнула во сне и открыла глаза. Огляделась — Иван успел заметить удивление и даже легкий испуг, промелькнувший в ее взгляде. Потянулась и рассмеялась:
— Ничего себе! Я что же, получается, спала?
— Спала, — подтвердил Иван с непонятной гордостью в голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78