Но потом разозлился и плюхнулся в первый попавшийся свободный шезлонг, дав себе железное обещание больше не искать девчонку и не думать ни о ней, ни о Вере, а добросовестно лежать и добросовестно смотреть на виртуозную акробатику, демонстрируемую интернациональными толстушками во главе с русской студенткой Аней.
Зрелище оказалось слишком трогательным, чтобы выдержать его более пяти минут, не пролив слез умиления. К тому же от мыслей о девчонке не спасало, поэтому Иван потихоньку прикрыл глаза, освободив себя от визуальных впечатлений. Теперь остался только голос Анечки: и — un! и — deux! и — trois… Можно было бы изучать французские числительные, если бы Иван не изучил их еще лет семнадцать назад, будучи учеником четвертого класса французской спецшколы.
Вырубить звук оказалось намного сложнее, чем убрать изображение, но он все-таки сумел отвлечься от французских числительных и переключиться на музыку. Музыка по утрам была замечательной — никаких навязчивых турецких мотивов, только ленивый классический джаз. Если не видеть огромных колонок, стоящих по обе стороны сцены, и маленьких колонок, подвешенных тут и там, — легко можно было бы представить себе огромный старый патефон вместо современного музыкального центра «Панасоник». Или даже самого Луи Армстронга в компании Эллы Фицджеральд, сидящих неподалеку на пластмассовых белых стульях за пластмассовым белым столом и только ради собственного удовольствия напевающих свою «Колыбельную». Да хоть самого Гершвина можно было себе представить, настолько живым казался сейчас этот старый джаз. Хотя традиция ежеутреинего прослушивания «Колыбельной» и выглядела несколько своеобразной.
Луи Армстронг на некоторое время покинул подружку, дав ей возможность спеть соло. Иван так и видел ее перед глазами — большую черную Эллу с черной шапкой коротких кудрявых волос на голове, в белом платье и белой шелковой накидке, небрежно спущенной с плеч. Абсолютно совершенная женщина с абсолютно божественным голосом. Все эти песни он знал наизусть — и лиричную «Love is Here to Stay», и бесшабашную «Something's Gotta Give», и философски мудрую «Why Was I Born», и множество других песен из тех, что в это утро она спеть не успела. Теперь он видел уже и музыкантов — таких же черных, с белозубыми улыбками, в черных пиджаках, черных галстуках и белых рубашках.
Неожиданный и такой приятный сеанс черно-белого фильма прервался внезапно — музыка стихла, и голос отельного конферансье заставил Ивана вздрогнуть и открыть глаза. Самого конферансье, как и Эллы Фицджеральд с ее джаз-бандом, на сцене не было — был только его голос, льющийся из динамиков. Иван без труда представил себе и его — высокого и плотного француза с черными цыганскими глазами, черными цыганскими волосами и бледно-восковым именем Анис, позаимствованным у осеннего сорта российских яблок.
Анис объявлял программу развлечений на предстоящий День. По окончании сеанса аква-джима всех желающих приглашали сыграть в бочку, затем ждали на сеанс африканских танцев — вполне традиционный и неинтересный перечень отельных забав, в которых Иван никогда не принимал участия. Объявление о вечернем стриптизе было встречено бурными аплодисментами — Иван сразу же вспомнил пышногрудую Ангелину, возмущенную Марусю и главу почтенного семейства, лукаво подмигнувшего ему на прощание. Он ведь тоже подмигнул в ответ, что, видимо, означало согласие прийти на вечернее шоу и разделить восторги по поводу заезжей группы французских стриптизерш. Хотя вовсе не собирался он никуда идти, и уже тем более никакого желания не испытывал смотреть на ночь стриптиз, поскольку для нормального мужика, отдыхающего на курорте в одиночку, без спутницы, подобное шоу может грозить в лучшем случае бессонницей. Главе семейства проще — у него под боком есть живая и теплая Маруся, а у Ивана, кроме одуряющих воспоминаний о прошлом и такого же одуряющего желания от них избавиться, больше ничего нет.
Впрочем, есть еще светлый образ русалки из детско-юношеской спортивной школы. Что тоже не утешает.
Поднявшись, он уже по привычке поискал ее глазами вокруг бассейна, снова не нашел и отправился в номер, где его поджидал ноутбук с незаконченным проектом дизайна интерьера нового гостиничного комплекса, строительство которого затеяли в Саратове и уже почти довели до конца предприимчивые застройщики из столицы. И еще два не таких крупных, но тоже достаточно срочных проекта. Один — для загородной резиденции заместителя главы местного правительства, другой — для богатой дамы, помешанной на фэн-шуй.
Жаркие дневные часы Иван чаще всего заполнял работой. Во-первых, потому, что работу свою любил. Во-вторых, потому, что заказы были срочные. Ну и в-третьих, потому, что при шестидесятиградусной дневной жаре здесь вообще больше нечего было делать. Разве что сидеть у бассейна или за столиком в кафе, накачиваясь разбавленным вином, растворимым кофе или местным самогонным напитком ракия, как и поступала примерно треть отдыхающих. Другая треть в это время летала на парашютах над бескрайним морским простором и ныряла с аквалангами на дно. Третья треть в автобусах, долмушах или автомобилях, взятых напрокат в конторе неподалеку от отеля, отправлялась в шоп-тур на кожаную фабрику в Анталью. Или же посмотреть наскальные могилы, затонувший город, купель Афродиты. Все то, что Иван уже видел. Да и на парашюте он успел полетать, даже не подозревая в себе раньше таких экстремальных наклонностей, и на дно моря уже опускался. Турецкие кожаные куртки не интересовали его в принципе, ракия показалась на вкус гораздо менее приятной, чем отечественный самогон, которым частенько угощал Ивана сосед по лестничной площадке. Растворимый кофе он не любил, а любому вину еще с тринадцати лет предпочитал бутылочное пиво.
В общем, как ни крути, а придется пойти поработать. Несмотря на то что сегодняшний день — последний и по-хорошему просто грешно заниматься работой в этот последний день, но послезавтра дама, помешанная на фэн-шуй, уже ждет от него готовый проект. Дама, кроме страсти ко всему китайскому, обладала также твердым характером президента Путина, деловой сноровкой Билла Гейтса и внешностью принцессы Брунгильды из скандинавского эпоса. Попробуй объясни такой, что у тебя случился экзистенциальный кризис и ты в последний день отпуска решил полетать на парашюте над морем, вместо того чтобы сидеть в номере, уткнувшись носом в монитор. Нет, не получится, и никакой «орбит» от такой Брунгильды не спасет. Собирай потом свои косточки под окном собственного офиса.
Убедив себя таким образом в том, что у него нет другого выхода, кроме как включить ноутбук, Иван уткнулся носом в монитор и выпал из окружающей действительности до семи часов вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78