Тебе, наверное, пора.
— Ты правда не хочешь, чтобы я остался?
— Правда не хочу. Да и спать у нас негде.
— С тобой правда все в порядке?
— Правда. Я просто устала. Мне нужно поспать, наверное… Извини.
— Диана?
Она подняла на него глаза, и Иван увидел, что боль в ее глазах никуда не ушла. Она осталась, просто притаилась на самом дне и стала уже не такой заметной.
— Да?
— Ты когда-нибудь… когда-нибудь потом… расскажешь мне про жирафа?
— Расскажу. Обязательно, — пообещала она и улыбнулась: — Как-то даже непривычно видеть тебя без фартука. Ладно, Иван, ты иди. И приходи обязательно… Только не завтра, завтра я работаю допоздна… А вот в среду можно. В среду у меня тренировка рано заканчивается.
— Хорошо, я приду в среду. Если ты правда этого хочешь.
— Я правда этого хочу. Перестань думать разные глупости. Если бы я не хотела, я бы тебя не звала.
— Значит, я приду.
— Одевайся уже.
Он вздохнул и послушно накинул на плечи куртку. Завязал шнурки на ботинках и понял, что больше у него уже нет причин задерживаться в кухне-прихожей.
— Ну, я пойду.
— Иди.
Она сама шагнула к нему, поднялась на цыпочки и подставила щеку для поцелуя. Он поцеловал ее весьма целомудренно и отстранился.
Ему безумно не хотелось уходить. Именно сейчас, когда ей так плохо, хотелось быть рядом. Он был бы счастлив просто просидеть всю ночь на табуретке возле ее постели, охраняя ее сон. Но она с радостью дарила ему свое тело, а вот в душу пока не пускала. Впрочем, стоило ли ее за это винить?
Уже на пороге, обернувшись, он еще раз пристально вгляделся в ее лицо. И вдруг сказал, сам от себя не ожидая:
— А я люблю тебя, Дина.
— О боже, Иван. — Она тихо рассмеялась. — Ну какой же ты все-таки. Ну зачем ты. Я ведь не просила тебя это говорить!
— А я вот сказал. Только я правда тебя люблю.
— Ладно, ладно. Верю. И все-таки ты ненормальный Иван спустился бегом по лестнице, потом еще долго стоял и курил возле подъезда. Когда он наконец прогрел двигатель и нажал на педаль газа, свет в ее окне уже не горел.
— Спокойной ночи, — тихо проговорил Иван, потом немного подумал и добавил: — Зайцы…
Когда он пришел в следующий раз — как и обещал, в среду, — Дианы опять не оказалось дома. Как и в прошлый раз, дверь ему открыла теперь уже знакомая баба Тася. Снова из-за двери показалось Танино лицо — с той лишь разницей, что теперь это была дверь шестой квартиры, а не седьмой.
— А мама скоро придет. Она звонила и просила передать, чтобы мы не волновались, потому что после работы ей нужно зайти к Светке. Светка — это та самая девочка, которая в прошлый раз ударилась головой и которую вы вместе с мамой отвозили в больницу. Ее теперь из больницы выписали, и мама решила ее навестить, — протараторила Таня, радостно улыбаясь. А потом добавила: — Здравствуй, Иван.
Иван тоже улыбнулся: чудная девчонка. Точная копия своей мамы и всех сразу жильцов седьмой квартиры. Никакой логики в построении фраз.
— Обычно сначала здороваются, — напомнил Иван.
— Да? — Таня ничуть не смутилась. — А по-моему, сначала нужно сказать то, что важно, а потом уже здороваться. И еще мама просила передать, чтоб ты ее дождался и никуда не уходил.
Понятно. Значит, я ее дождусь и никуда уходить не буду. А это тебе. — Он протянул Тане пакет с разными сладостями, мандаринами и печеньем. Пакет напоминал новогодний подарок. Таня сразу же заглянула внутрь и запищала от восторга:
— Ух ты! Сколько конфет! Мама тебя теперь сразу убьет!
Иван рассмеялся:
— Ты чему радуешься? Конфетам или тому, что твоя мама меня теперь убьет? И кстати, почему это она должна меня теперь убить, интересно? Она что, всех убивает, кто тебе конфеты приносит?
— Всех, — подтвердила Таня. — Она Валмо два раза убивала. А Лору уже, наверное, раз десять убивала. А бабу Тасю только один раз.
— Живучие они, однако, ребята, — усмехнулся Иван. — А почему твоя мама всех за конфеты убивает?
— Потому что когда мне так много конфет сразу приносят, я объедаюсь, а когда я объедаюсь, то начинаю чесаться, — охотно объяснила Таня.
— Ах, вот в чем дело. Ну, я-то этого не знал. Может, на первый раз простит меня твоя мама и не станет убивать?
— Нет, не простит, — не раздумывая, ответила Таня. — Она за конфеты никого не прощает.
— Ну что же это вы, ребята, в коридоре разговариваете? — вмешалась баба Тася. — Пойдемте в дом, Иван. Я вас чаем напою.
— Нет, мы лучше к себе пойдем! — энергично возразила Таня. — Нам поговорить надо. Серьезно. Да, Иван?
Соблазн капитулировать был слишком велик — достаточно было только сказать, что он очень замерз и хочет выпить горячего чая. И непременно сделать это у бабы Таси. Иван помнил про свое обещание «серьезно поговорить», но в глубине души надеялся, что выполнять его все же не придется.
— Таня, я…
— А если ты чаю хочешь, так баба Тася нам его опять принесет. Она же в прошлый раз приносила, помнишь? Вот и теперь принесет. Правда ведь, баб Тась?
— Принесу, а то нет, — охотно согласилась баба Тася.
— Значит, мы пошли, — многозначительно сказала Таня и извлекла из кармана джинсовых шорт ключи от квартиры.
Иван глянул на Таисию Федоровну и развел руками: что поделать, правила здесь устанавливает не он. Баба Тася кивнула: мол, девчонку не переспоришь, такая же упрямая, как мать.
Таня быстренько открыла дверь ключами, распахнула ее и скользнула внутрь. Потом обернулась на пороге:
— Ну, идем же?
Иван, низко повесив голову, поплелся следом.
Красный фартук в белый горох висел на своем крючке возле мойки и вызывал в душе странное чувство. Иван так и не смог понять, как он относится к этому фартуку и стал ли этот фартук для него приятным воспоминанием. Белый горох на красном фоне не давал отвести глаз, словно комбинация двух этих цветов обладала каким-то магическим притяжением для человеческого взгляда.
— Пойдем на диван, в комнату. А твои розы, кстати, до сих пор стоят как новенькие. Очень хорошие оказались розы.
Иван прошел вслед за Таней в комнату и увидел в вазе розы, которые подарил Диане три дня назад. Они и в самом деле выглядели вполне свежими.
— Садись, — приказала Таня.
Она уже успела достать из пакета со сладостями шоколадный батончик и теперь его разворачивала. Делала она это очень профессионально и быстро. Развернув, разломила пополам и протянула половинку Ивану:
— На.
Иван половинку батончика взял — не потому, что любил сладкое, а из благородных побуждений, чтобы Таня не объелась. Ведь если бы он отказался, она съела бы весь батончик сама, потом начала бы чесаться, а потом Диана бы его убила. Впрочем, она так и так его убьет.
— Тань, ты только много конфет не ешь сразу. Если у тебя и правда аллергия…
— Я постараюсь, — ответила Таня таким тоном, что Иван сразу понял: как бы она ни старалась, у нее все равно ничего не получится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Ты правда не хочешь, чтобы я остался?
— Правда не хочу. Да и спать у нас негде.
— С тобой правда все в порядке?
— Правда. Я просто устала. Мне нужно поспать, наверное… Извини.
— Диана?
Она подняла на него глаза, и Иван увидел, что боль в ее глазах никуда не ушла. Она осталась, просто притаилась на самом дне и стала уже не такой заметной.
— Да?
— Ты когда-нибудь… когда-нибудь потом… расскажешь мне про жирафа?
— Расскажу. Обязательно, — пообещала она и улыбнулась: — Как-то даже непривычно видеть тебя без фартука. Ладно, Иван, ты иди. И приходи обязательно… Только не завтра, завтра я работаю допоздна… А вот в среду можно. В среду у меня тренировка рано заканчивается.
— Хорошо, я приду в среду. Если ты правда этого хочешь.
— Я правда этого хочу. Перестань думать разные глупости. Если бы я не хотела, я бы тебя не звала.
— Значит, я приду.
— Одевайся уже.
Он вздохнул и послушно накинул на плечи куртку. Завязал шнурки на ботинках и понял, что больше у него уже нет причин задерживаться в кухне-прихожей.
— Ну, я пойду.
— Иди.
Она сама шагнула к нему, поднялась на цыпочки и подставила щеку для поцелуя. Он поцеловал ее весьма целомудренно и отстранился.
Ему безумно не хотелось уходить. Именно сейчас, когда ей так плохо, хотелось быть рядом. Он был бы счастлив просто просидеть всю ночь на табуретке возле ее постели, охраняя ее сон. Но она с радостью дарила ему свое тело, а вот в душу пока не пускала. Впрочем, стоило ли ее за это винить?
Уже на пороге, обернувшись, он еще раз пристально вгляделся в ее лицо. И вдруг сказал, сам от себя не ожидая:
— А я люблю тебя, Дина.
— О боже, Иван. — Она тихо рассмеялась. — Ну какой же ты все-таки. Ну зачем ты. Я ведь не просила тебя это говорить!
— А я вот сказал. Только я правда тебя люблю.
— Ладно, ладно. Верю. И все-таки ты ненормальный Иван спустился бегом по лестнице, потом еще долго стоял и курил возле подъезда. Когда он наконец прогрел двигатель и нажал на педаль газа, свет в ее окне уже не горел.
— Спокойной ночи, — тихо проговорил Иван, потом немного подумал и добавил: — Зайцы…
Когда он пришел в следующий раз — как и обещал, в среду, — Дианы опять не оказалось дома. Как и в прошлый раз, дверь ему открыла теперь уже знакомая баба Тася. Снова из-за двери показалось Танино лицо — с той лишь разницей, что теперь это была дверь шестой квартиры, а не седьмой.
— А мама скоро придет. Она звонила и просила передать, чтобы мы не волновались, потому что после работы ей нужно зайти к Светке. Светка — это та самая девочка, которая в прошлый раз ударилась головой и которую вы вместе с мамой отвозили в больницу. Ее теперь из больницы выписали, и мама решила ее навестить, — протараторила Таня, радостно улыбаясь. А потом добавила: — Здравствуй, Иван.
Иван тоже улыбнулся: чудная девчонка. Точная копия своей мамы и всех сразу жильцов седьмой квартиры. Никакой логики в построении фраз.
— Обычно сначала здороваются, — напомнил Иван.
— Да? — Таня ничуть не смутилась. — А по-моему, сначала нужно сказать то, что важно, а потом уже здороваться. И еще мама просила передать, чтоб ты ее дождался и никуда не уходил.
Понятно. Значит, я ее дождусь и никуда уходить не буду. А это тебе. — Он протянул Тане пакет с разными сладостями, мандаринами и печеньем. Пакет напоминал новогодний подарок. Таня сразу же заглянула внутрь и запищала от восторга:
— Ух ты! Сколько конфет! Мама тебя теперь сразу убьет!
Иван рассмеялся:
— Ты чему радуешься? Конфетам или тому, что твоя мама меня теперь убьет? И кстати, почему это она должна меня теперь убить, интересно? Она что, всех убивает, кто тебе конфеты приносит?
— Всех, — подтвердила Таня. — Она Валмо два раза убивала. А Лору уже, наверное, раз десять убивала. А бабу Тасю только один раз.
— Живучие они, однако, ребята, — усмехнулся Иван. — А почему твоя мама всех за конфеты убивает?
— Потому что когда мне так много конфет сразу приносят, я объедаюсь, а когда я объедаюсь, то начинаю чесаться, — охотно объяснила Таня.
— Ах, вот в чем дело. Ну, я-то этого не знал. Может, на первый раз простит меня твоя мама и не станет убивать?
— Нет, не простит, — не раздумывая, ответила Таня. — Она за конфеты никого не прощает.
— Ну что же это вы, ребята, в коридоре разговариваете? — вмешалась баба Тася. — Пойдемте в дом, Иван. Я вас чаем напою.
— Нет, мы лучше к себе пойдем! — энергично возразила Таня. — Нам поговорить надо. Серьезно. Да, Иван?
Соблазн капитулировать был слишком велик — достаточно было только сказать, что он очень замерз и хочет выпить горячего чая. И непременно сделать это у бабы Таси. Иван помнил про свое обещание «серьезно поговорить», но в глубине души надеялся, что выполнять его все же не придется.
— Таня, я…
— А если ты чаю хочешь, так баба Тася нам его опять принесет. Она же в прошлый раз приносила, помнишь? Вот и теперь принесет. Правда ведь, баб Тась?
— Принесу, а то нет, — охотно согласилась баба Тася.
— Значит, мы пошли, — многозначительно сказала Таня и извлекла из кармана джинсовых шорт ключи от квартиры.
Иван глянул на Таисию Федоровну и развел руками: что поделать, правила здесь устанавливает не он. Баба Тася кивнула: мол, девчонку не переспоришь, такая же упрямая, как мать.
Таня быстренько открыла дверь ключами, распахнула ее и скользнула внутрь. Потом обернулась на пороге:
— Ну, идем же?
Иван, низко повесив голову, поплелся следом.
Красный фартук в белый горох висел на своем крючке возле мойки и вызывал в душе странное чувство. Иван так и не смог понять, как он относится к этому фартуку и стал ли этот фартук для него приятным воспоминанием. Белый горох на красном фоне не давал отвести глаз, словно комбинация двух этих цветов обладала каким-то магическим притяжением для человеческого взгляда.
— Пойдем на диван, в комнату. А твои розы, кстати, до сих пор стоят как новенькие. Очень хорошие оказались розы.
Иван прошел вслед за Таней в комнату и увидел в вазе розы, которые подарил Диане три дня назад. Они и в самом деле выглядели вполне свежими.
— Садись, — приказала Таня.
Она уже успела достать из пакета со сладостями шоколадный батончик и теперь его разворачивала. Делала она это очень профессионально и быстро. Развернув, разломила пополам и протянула половинку Ивану:
— На.
Иван половинку батончика взял — не потому, что любил сладкое, а из благородных побуждений, чтобы Таня не объелась. Ведь если бы он отказался, она съела бы весь батончик сама, потом начала бы чесаться, а потом Диана бы его убила. Впрочем, она так и так его убьет.
— Тань, ты только много конфет не ешь сразу. Если у тебя и правда аллергия…
— Я постараюсь, — ответила Таня таким тоном, что Иван сразу понял: как бы она ни старалась, у нее все равно ничего не получится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78