.. И еще: нельзя
позволять кому-то безнаказанно убивать людей. Тем более - слабых и
беззащитных.
И еще я прокручивал в своем воображении тот, еще не наступивший (но
который обязательно наступит) момент, когда по-детски мило коверкающий
слова голосок спросит: "Мама, а где наш папа? Он скоро вернется? Он купит
мне большую куклу и говорящие кубики?" - и женский голос, в котором будут
слышаться едва сдерживаемые рыдания ответит: "Скоро, малышка, скоро"...
Я знал, что отныне эти голоса будут неотвязно преследовать меня днем
и ночью и что не будет мне от них покоя, если я не выполню свой долг...
Ведь теперь долг человека, который погиб, становился моим долгом - хотя бы
потому, что он спас мне жизнь незадолго до своей смерти... В Пандухе это
было законом.
Я хотел невозможного, да, это верно... Я пожелал стать Христом,
всепрощающим и мудрым гуманистом, которого даже гибель не смогла свернуть
с избранного пути. Но я не учел, что для такого превращения мне поневоле
пришлось бы перестать стать человеком...
Я готовился к борьбе с насилием. Но оно оказалось, как говорится в
армии, условным, ненастоящим противником, потому что в конечном счете мне
пришлось бороться с самим собой... Свое второе "я" - вот кто является
реальным противником каждого человека, и над ним очень трудно, если вообще
возможно одержать верх...
Об этом я думал уже на ходу.
Уйдя в свои мысли, я не сразу заметил, как вокруг начался гиблый лес.
Оголенные каркасы деревьев были повалены в одну сторону, травы и кусты
были выжжены дотла. И без дозиметра было все ясно. Во рту становилось все
суше и суше, а в висках, будто встроенный счетчик Гейгера, стучала кровь.
Прямо из-под ног выпорхнула птаха. Судя по силуэту - певчий дрозд.
Только сейчас ему было явно не до песен. Дрозд пытался взлететь над
обгоревшими деревьями, но ударился в наклонную сосну, и я понял, что птица
ослепла от радиации...
Время от времени попадались трупы зайцев, белок и прочей лесной
живности, и я молил Бога, чтобы "зона третьей категории", куда меня
занесло, кончилась прежде, чем у меня иссякнут силы.
Лес будто обрезало ножом. Я вышел на опушку большой поляны, а скорее
- просеки. К аккуратным столбикам крепилась колючая проволока и
камуфляжная сетка, шатром накрывавшая целый городок. Под сеткой ездили
машины, стучали дверцы вагончиков-бараков, сновали люди в военной форме,
не спеша прохаживались часовые. Словно спины огромных доисторических
животных, из земли торчали полукруглые капониры. В полумраке мне сначала
показалось, что слева виднеется дерево странных очертаний, но тут же
опознал пусковую установку оперативно-тактических ракет. Ракеты уже лежали
на направляющих - видимо, их готовили к предрассветному пуску...
Значит, через несколько часов чей-то согнутый спусковым крючком палец
утопит на пульте кнопку, и, расколов лесную тишину громом твердотопливных
двигателей, ракеты прыгнут в звездное небо, чтобы за сотни километров
отсюда уничтожить мирные города вместе с людьми.
- Видишь, Евгений? - мысленно спросил я. - Все-таки мы нашли этот
объект!
Я прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Из глубин подсознания поднялась и
прошла - будто электрическими искрами - по всему телу мощная волна. Боевым
аутотренингом я овладел в свое время с подачи майора Сарова (ныне -
покойного), и эта штука не раз спасла мне жизнь в Пандухе. Правда, после
возвращения я долго боялся своего тела. Ведь конечная цель аутотренинга -
отключение мышления, эмоций и всего того, что составляет человеческое
сознание. От "гомо сапиенса" остаются лишь рефлексы и инстинкты, а они
могут сработать непроизвольно, это как бы - мина замедленного действия
внутри тебя...
Я открыл глаза и некоторое время привыкал к новому состоянию и
совершенно другому восприятию времени. В руках что-то мешалось. Автомат.
Он теперь мне был не нужен. Теперь я сам стал оружием.
Я взялся за колючую проволоку ограждения и с силой дернул ее. Потом
еще раз. И еще. Острые шипы пропарывали кожу, но боли я не чувствовал.
Ничего я теперь не чувствовал, рядовой Ян Рамиров...
Я пробрался в проделанную дыру и двинулся к центральному капониру, к
которому подходили с разных направлений провода связи и бронированные
кабели электропитания. До капонира было не больше сотни шагов, но спокойно
пройти это расстояние мне, конечно же, не дали...
Взвыла сирена, и по земле заскакал луч прожектора. С разных сторон
послышались крики, команды, топот бегущих ног и лязг передергиваемых
затворов.
Я шел прямо, не останавливаясь, будто суета вокруг меня не имела ко
мне никакого отношения.
- Стой, кто идет? - стандартной скороговоркой спросили справа из
темноты.
Повторить свой вопрос часовой не сумел, потому что рухнул, корчась от
боли в перебитом позвоночнике.
Потом на меня набежала бравая компания: караульный взвод во главе с
капралом. Ребята были здоровыми и вооруженными до неприличия, но это им не
помогло...
Как я уже говорил, боевой аутотренинг превращает человека в робота,
который убивает не задумываясь, как и чем убивать. Главное при этом - не
смотреть в лицо врагу. Если противников несколько, их нужно всех держать в
поле зрения. Да и к тому же нельзя видеть в них людей - вот в чем
секрет...
Помнится, однажды в уличном бою в Сагдабаде мы схватились с
фундаменталистами врукопашную. Передо мной вырос здоровенный лоб,
обвешанный пулеметными лентами, как рождественская елка - гирляндами. Мне
нужно было сделать стандартное, многократно отработанное движение:
прикладом АКМ отбить его руку с кинжалом вправо-вверх, сделать "закрутку"
и коротким выпадом заколоть парня штык-ножом. Но, нечаянно глянув своему
противнику в глаза, я замешкался. Это не поддавалось никакому
рациональному объяснению... И почему мне вдруг стало его жалко, хотя по
всем канонам логики и морали я не должен был жалеть его?!.
Лишь позднее, вновь и вновь мысленно прокручивая этот момент, мне
стало ясно, что, посмотрев исламисту в лицо, я обнаружил: он такой же
человек, как и я; он так же, как и я, боится крови и смерти; у него тоже
есть родители, жена, дети, которые будут оплакивать его, если он погибнет
от моей руки... Подобные вещи можно перечислять бесконечно, но душа
работает мгновенно и не требует лишних слов.
Одним словом, я промедлил тогда, и мой соперник распорол кинжалом мне
правый бок. За меня его убил Витька Агеев, выстрелив в упор разрывной
пулей...
Поэтому и теперь я не стал вглядываться в лица нападавших на меня
солдат (к тому же, было темно), а прошел сквозь их толпу, как через воду,
и позади меня оставались неподвижные тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
позволять кому-то безнаказанно убивать людей. Тем более - слабых и
беззащитных.
И еще я прокручивал в своем воображении тот, еще не наступивший (но
который обязательно наступит) момент, когда по-детски мило коверкающий
слова голосок спросит: "Мама, а где наш папа? Он скоро вернется? Он купит
мне большую куклу и говорящие кубики?" - и женский голос, в котором будут
слышаться едва сдерживаемые рыдания ответит: "Скоро, малышка, скоро"...
Я знал, что отныне эти голоса будут неотвязно преследовать меня днем
и ночью и что не будет мне от них покоя, если я не выполню свой долг...
Ведь теперь долг человека, который погиб, становился моим долгом - хотя бы
потому, что он спас мне жизнь незадолго до своей смерти... В Пандухе это
было законом.
Я хотел невозможного, да, это верно... Я пожелал стать Христом,
всепрощающим и мудрым гуманистом, которого даже гибель не смогла свернуть
с избранного пути. Но я не учел, что для такого превращения мне поневоле
пришлось бы перестать стать человеком...
Я готовился к борьбе с насилием. Но оно оказалось, как говорится в
армии, условным, ненастоящим противником, потому что в конечном счете мне
пришлось бороться с самим собой... Свое второе "я" - вот кто является
реальным противником каждого человека, и над ним очень трудно, если вообще
возможно одержать верх...
Об этом я думал уже на ходу.
Уйдя в свои мысли, я не сразу заметил, как вокруг начался гиблый лес.
Оголенные каркасы деревьев были повалены в одну сторону, травы и кусты
были выжжены дотла. И без дозиметра было все ясно. Во рту становилось все
суше и суше, а в висках, будто встроенный счетчик Гейгера, стучала кровь.
Прямо из-под ног выпорхнула птаха. Судя по силуэту - певчий дрозд.
Только сейчас ему было явно не до песен. Дрозд пытался взлететь над
обгоревшими деревьями, но ударился в наклонную сосну, и я понял, что птица
ослепла от радиации...
Время от времени попадались трупы зайцев, белок и прочей лесной
живности, и я молил Бога, чтобы "зона третьей категории", куда меня
занесло, кончилась прежде, чем у меня иссякнут силы.
Лес будто обрезало ножом. Я вышел на опушку большой поляны, а скорее
- просеки. К аккуратным столбикам крепилась колючая проволока и
камуфляжная сетка, шатром накрывавшая целый городок. Под сеткой ездили
машины, стучали дверцы вагончиков-бараков, сновали люди в военной форме,
не спеша прохаживались часовые. Словно спины огромных доисторических
животных, из земли торчали полукруглые капониры. В полумраке мне сначала
показалось, что слева виднеется дерево странных очертаний, но тут же
опознал пусковую установку оперативно-тактических ракет. Ракеты уже лежали
на направляющих - видимо, их готовили к предрассветному пуску...
Значит, через несколько часов чей-то согнутый спусковым крючком палец
утопит на пульте кнопку, и, расколов лесную тишину громом твердотопливных
двигателей, ракеты прыгнут в звездное небо, чтобы за сотни километров
отсюда уничтожить мирные города вместе с людьми.
- Видишь, Евгений? - мысленно спросил я. - Все-таки мы нашли этот
объект!
Я прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Из глубин подсознания поднялась и
прошла - будто электрическими искрами - по всему телу мощная волна. Боевым
аутотренингом я овладел в свое время с подачи майора Сарова (ныне -
покойного), и эта штука не раз спасла мне жизнь в Пандухе. Правда, после
возвращения я долго боялся своего тела. Ведь конечная цель аутотренинга -
отключение мышления, эмоций и всего того, что составляет человеческое
сознание. От "гомо сапиенса" остаются лишь рефлексы и инстинкты, а они
могут сработать непроизвольно, это как бы - мина замедленного действия
внутри тебя...
Я открыл глаза и некоторое время привыкал к новому состоянию и
совершенно другому восприятию времени. В руках что-то мешалось. Автомат.
Он теперь мне был не нужен. Теперь я сам стал оружием.
Я взялся за колючую проволоку ограждения и с силой дернул ее. Потом
еще раз. И еще. Острые шипы пропарывали кожу, но боли я не чувствовал.
Ничего я теперь не чувствовал, рядовой Ян Рамиров...
Я пробрался в проделанную дыру и двинулся к центральному капониру, к
которому подходили с разных направлений провода связи и бронированные
кабели электропитания. До капонира было не больше сотни шагов, но спокойно
пройти это расстояние мне, конечно же, не дали...
Взвыла сирена, и по земле заскакал луч прожектора. С разных сторон
послышались крики, команды, топот бегущих ног и лязг передергиваемых
затворов.
Я шел прямо, не останавливаясь, будто суета вокруг меня не имела ко
мне никакого отношения.
- Стой, кто идет? - стандартной скороговоркой спросили справа из
темноты.
Повторить свой вопрос часовой не сумел, потому что рухнул, корчась от
боли в перебитом позвоночнике.
Потом на меня набежала бравая компания: караульный взвод во главе с
капралом. Ребята были здоровыми и вооруженными до неприличия, но это им не
помогло...
Как я уже говорил, боевой аутотренинг превращает человека в робота,
который убивает не задумываясь, как и чем убивать. Главное при этом - не
смотреть в лицо врагу. Если противников несколько, их нужно всех держать в
поле зрения. Да и к тому же нельзя видеть в них людей - вот в чем
секрет...
Помнится, однажды в уличном бою в Сагдабаде мы схватились с
фундаменталистами врукопашную. Передо мной вырос здоровенный лоб,
обвешанный пулеметными лентами, как рождественская елка - гирляндами. Мне
нужно было сделать стандартное, многократно отработанное движение:
прикладом АКМ отбить его руку с кинжалом вправо-вверх, сделать "закрутку"
и коротким выпадом заколоть парня штык-ножом. Но, нечаянно глянув своему
противнику в глаза, я замешкался. Это не поддавалось никакому
рациональному объяснению... И почему мне вдруг стало его жалко, хотя по
всем канонам логики и морали я не должен был жалеть его?!.
Лишь позднее, вновь и вновь мысленно прокручивая этот момент, мне
стало ясно, что, посмотрев исламисту в лицо, я обнаружил: он такой же
человек, как и я; он так же, как и я, боится крови и смерти; у него тоже
есть родители, жена, дети, которые будут оплакивать его, если он погибнет
от моей руки... Подобные вещи можно перечислять бесконечно, но душа
работает мгновенно и не требует лишних слов.
Одним словом, я промедлил тогда, и мой соперник распорол кинжалом мне
правый бок. За меня его убил Витька Агеев, выстрелив в упор разрывной
пулей...
Поэтому и теперь я не стал вглядываться в лица нападавших на меня
солдат (к тому же, было темно), а прошел сквозь их толпу, как через воду,
и позади меня оставались неподвижные тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74