– Но скажу вам, что у меня большой опыт. Вы знаете куда больше моего об аэродинамике, коэффициентах торможения и факторах напряжения – ваша теория прекрасна. И если бы вы сами собирались повести то, что намереваетесь построить, я бы сказал: дерзайте, вы в себя верите. Но сообразите: у этого мотора опорная сила две тысячи фунтов, и стоит его запустить, как он сразу же растрясет плод вашей фантазии из латаного хлама, и прежде чем кто-нибудь успеет спрыгнуть, пропеллер превратит его в фарш. Вы действительно считаете, что вы можете...
Но Стрингер уже стирал сандалиями нарисованную им пальму.
– Фрэнк, послушай...
– Помолчи!
Стрингер монотонно резюмировал:
– Я сообщил мистеру Морану, что нет проблем с постройкой самолета, но предположил, что у нас может возникнуть трудность с пилотом. – И он ушел, вжав в бока худые голые руки.
Моран смахнул пот с лица:
– Фрэнк, послушай...
– Нет, это ты послушай, – голос Таунса понизился. – Я убил двоих. Добавь туда же Харриса, Робертса и Кобба, у которых нет никаких шансов. На том же пути Кепель. Шестеро. Шесть человек, Лью. Ты хочешь, чтобы я умертвил еще восьмерых, пытаясь поднять с земли эту химеру?
Моран ждал. Стрингер скрылся из виду. Остальные, сидя под пологом, разбирали инструменты, готовые ухватиться за свой единственный шанс.
– Сколько раз, Фрэнк, ты нарушал летные инструкции, и все сходило? Сотни раз. Ты сам рассказывал, как сажал машины с избытком горючего, потому что это было безопаснее, чем идти на новые виражи при забитых воздушных путях. В конце концов, именно пилот принимает решение, потому что он там, на самолете, и должен его посадить, а ребята из наземного контроля сидят себе на земле задницами в креслах и пьют чай.
Таунс снова зажмурил глаза, и Моран знал, что он слушает.
– Я заметил, как стая гусей пересекла наш курс как раз перед тем, как мы попали в песчаную бурю, с запада на восток. Знаешь, что случилось бы, если бы мы повернули на Эль Ауззад и попробовали сесть? Его бы закрыли еще до того, как там оказались эти чертовы гуси. Все закрылось бы для нас – господи, ведь не только здесь прошла эта буря! Если ты не усвоишь правильный взгляд на это крушение, то, Фрэнки...
– Хорошо, я не виноват. – Голос Таунса был таким же изможденным, как и лицо. – Опять же, я не буду виноват и тогда, когда этот умненький мальчик построит свою ветряную мельницу, а вы в нее заберетесь, – потому что я ее не поведу. Все что угодно – только не убийство.
Моран поднялся. На вспотевшие ноги налип песок, солнце жгло спину. Он сказал:
– Ты ведь знаешь, может пройти шесть месяцев, а нас не найдут.
– Мы продержимся столько, сколько хватит воды. На тридцать дней ее не хватит.
Моран вышел на солнцепек, зажмурив глаза, обогнул самолет, осмотрел большой пропеллер правого двигателя. Две лопасти были повреждены, но Стрингер сказал, они их укоротят, все три, и потеряют не больше пяти процентов площади. Он понимал, что имел в виду Таунс. Три металлических плоскости, раскрутившись с двухтысячефунтовой силой, поднимут собственную песчаную бурю и в миг сломают любую недостаточно прочную структуру. Такой пропеллер способен скосить целую армию.
Рядом появилась чья-то тень.
– Инструменты не так уж плохи, – заметил Белами.
– Да?
– Дрянь, конечно, но могло быть и хуже. – Он уверенно смотрел в глаза штурману, скрестив на груди руки, и не спрашивал, какое решение принял Таунс: они слышали их спор и знали, что Таунс против.
– Вы доверяете Стрингеру? – спросил Моран. – То есть его способностям?
– Да. Потому что он способен на сумасбродство.
Моран понял, что он имеет в виду. То же самое высказал и Лумис. Это было общее их мнение.
– Мне попадались такие технари, – сказал Белами. – Всегда немного с приветом. Если такому втемяшится идея, его уже не остановишь. Стрингер из них.
Моран стукнул ладонью по пропеллеру. Он был крепким. Стрингеру штурман доверял, но верил также и в Таунса, в его опыт. Голова его раскалывалась. Насколько пессимизм Таунса был связан с двумя могильными холмиками, с чувством личной вины? Насколько оптимизм Стрингера объяснялся одержимостью технической задачей, которая не учитывала такие человеческие факторы, как жажда, голод, самосохранение?
Только не смотреть под ноги, вспомнил он слова Лумиса. Он спросил:
– А как остальные?
– Все готовы приступить к делу, кроме Уотсона и мальчишки Тилни. Не знаю только, как быть с пилотом.
– Значит, пятеро из восьми?
– Большинство.
– Тогда начинаем.
Глава 8
По песку шла арабская девушка лет четырнадцати, обнаженная. Маленькие груди подпрыгивали в такт движениям. Сержант Уотсон напряженно ждал ее, прикрыв глаза от жаркого марева.
Никогда раньше ему не случалось видеть миражей. Господи, прошло, должно быть, уже три недели с тех пор, как он последний раз был с женщиной. В Джебеле борделя не было, две недели никого не было рядом – только проклятый Харрис. И как это терпят нефтяники? Женщины в такие поселки не допускаются, их тут же изнасилуют.
Его коснулась легкая тень девушки.
– На всякий случай нам нужно знать, присоединяетесь вы к нам или нет?
Он скосил глаза и увидел штурмана. Мысленно выругавшись, сержант сказал:
– Вот уж не думал, что вы серьезно.
Моран всмотрелся в постоянно хмурую кирпично-красную физиономию: над мясистым носом почти срослись черные брови. Сержант растянулся в тени полога, оголив огромные лодыжки. С уходом капитана вид его был подчеркнуто неслужебный.
– Мы приступаем к работе сегодня вечером. – Моран заметил, что находившийся рядом Тилни тоже слушает. – Как только станет прохладнее.
– Дело ваше, я так понимаю. – Уотсон засучил ногами.
– Поэтому на вас не рассчитывать?
– Я бы не стал так формулировать. Вы ведь знаете, чем все это кончится, – вы будете надрываться день за днем и, пока дойдете до половины дела, окочуритесь от жажды, не говорю уж о голоде. Так какой смысл, а? Сейчас лучше всего тихо лежать и поменьше потеть, сохраняя силы до той поры, когда нас найдут. В пустыне можно прожить в два раза дольше, если экономить энергию.
Моран повернулся к Тилни:
– Ты тоже так считаешь, малыш?
Заметно было, как мальчишка призывает на помощь все свое мужество.
– Думаю, он прав. Думаю, каждый должен делать то, что считает лучшим. – Он изрек эти слова, как вновь открытую истину, ища поддержки у сержанта. – Нам нужно только знать, на кого можно рассчитывать, вот и все, – заключил, уходя, Моран.
Вдали, на гребне дюн, он заметил фигуру Таунса. Тот стоял спиной к самолету, расставив ноги и закинув вверх голову, – вглядывался в небо.
С этим ничего не поделаешь. До смерти напуганный мальчишка прав в одном: каждый имеет право на свой выбор. Возможно, в ближайшие несколько дней окажется прав и сержант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Но Стрингер уже стирал сандалиями нарисованную им пальму.
– Фрэнк, послушай...
– Помолчи!
Стрингер монотонно резюмировал:
– Я сообщил мистеру Морану, что нет проблем с постройкой самолета, но предположил, что у нас может возникнуть трудность с пилотом. – И он ушел, вжав в бока худые голые руки.
Моран смахнул пот с лица:
– Фрэнк, послушай...
– Нет, это ты послушай, – голос Таунса понизился. – Я убил двоих. Добавь туда же Харриса, Робертса и Кобба, у которых нет никаких шансов. На том же пути Кепель. Шестеро. Шесть человек, Лью. Ты хочешь, чтобы я умертвил еще восьмерых, пытаясь поднять с земли эту химеру?
Моран ждал. Стрингер скрылся из виду. Остальные, сидя под пологом, разбирали инструменты, готовые ухватиться за свой единственный шанс.
– Сколько раз, Фрэнк, ты нарушал летные инструкции, и все сходило? Сотни раз. Ты сам рассказывал, как сажал машины с избытком горючего, потому что это было безопаснее, чем идти на новые виражи при забитых воздушных путях. В конце концов, именно пилот принимает решение, потому что он там, на самолете, и должен его посадить, а ребята из наземного контроля сидят себе на земле задницами в креслах и пьют чай.
Таунс снова зажмурил глаза, и Моран знал, что он слушает.
– Я заметил, как стая гусей пересекла наш курс как раз перед тем, как мы попали в песчаную бурю, с запада на восток. Знаешь, что случилось бы, если бы мы повернули на Эль Ауззад и попробовали сесть? Его бы закрыли еще до того, как там оказались эти чертовы гуси. Все закрылось бы для нас – господи, ведь не только здесь прошла эта буря! Если ты не усвоишь правильный взгляд на это крушение, то, Фрэнки...
– Хорошо, я не виноват. – Голос Таунса был таким же изможденным, как и лицо. – Опять же, я не буду виноват и тогда, когда этот умненький мальчик построит свою ветряную мельницу, а вы в нее заберетесь, – потому что я ее не поведу. Все что угодно – только не убийство.
Моран поднялся. На вспотевшие ноги налип песок, солнце жгло спину. Он сказал:
– Ты ведь знаешь, может пройти шесть месяцев, а нас не найдут.
– Мы продержимся столько, сколько хватит воды. На тридцать дней ее не хватит.
Моран вышел на солнцепек, зажмурив глаза, обогнул самолет, осмотрел большой пропеллер правого двигателя. Две лопасти были повреждены, но Стрингер сказал, они их укоротят, все три, и потеряют не больше пяти процентов площади. Он понимал, что имел в виду Таунс. Три металлических плоскости, раскрутившись с двухтысячефунтовой силой, поднимут собственную песчаную бурю и в миг сломают любую недостаточно прочную структуру. Такой пропеллер способен скосить целую армию.
Рядом появилась чья-то тень.
– Инструменты не так уж плохи, – заметил Белами.
– Да?
– Дрянь, конечно, но могло быть и хуже. – Он уверенно смотрел в глаза штурману, скрестив на груди руки, и не спрашивал, какое решение принял Таунс: они слышали их спор и знали, что Таунс против.
– Вы доверяете Стрингеру? – спросил Моран. – То есть его способностям?
– Да. Потому что он способен на сумасбродство.
Моран понял, что он имеет в виду. То же самое высказал и Лумис. Это было общее их мнение.
– Мне попадались такие технари, – сказал Белами. – Всегда немного с приветом. Если такому втемяшится идея, его уже не остановишь. Стрингер из них.
Моран стукнул ладонью по пропеллеру. Он был крепким. Стрингеру штурман доверял, но верил также и в Таунса, в его опыт. Голова его раскалывалась. Насколько пессимизм Таунса был связан с двумя могильными холмиками, с чувством личной вины? Насколько оптимизм Стрингера объяснялся одержимостью технической задачей, которая не учитывала такие человеческие факторы, как жажда, голод, самосохранение?
Только не смотреть под ноги, вспомнил он слова Лумиса. Он спросил:
– А как остальные?
– Все готовы приступить к делу, кроме Уотсона и мальчишки Тилни. Не знаю только, как быть с пилотом.
– Значит, пятеро из восьми?
– Большинство.
– Тогда начинаем.
Глава 8
По песку шла арабская девушка лет четырнадцати, обнаженная. Маленькие груди подпрыгивали в такт движениям. Сержант Уотсон напряженно ждал ее, прикрыв глаза от жаркого марева.
Никогда раньше ему не случалось видеть миражей. Господи, прошло, должно быть, уже три недели с тех пор, как он последний раз был с женщиной. В Джебеле борделя не было, две недели никого не было рядом – только проклятый Харрис. И как это терпят нефтяники? Женщины в такие поселки не допускаются, их тут же изнасилуют.
Его коснулась легкая тень девушки.
– На всякий случай нам нужно знать, присоединяетесь вы к нам или нет?
Он скосил глаза и увидел штурмана. Мысленно выругавшись, сержант сказал:
– Вот уж не думал, что вы серьезно.
Моран всмотрелся в постоянно хмурую кирпично-красную физиономию: над мясистым носом почти срослись черные брови. Сержант растянулся в тени полога, оголив огромные лодыжки. С уходом капитана вид его был подчеркнуто неслужебный.
– Мы приступаем к работе сегодня вечером. – Моран заметил, что находившийся рядом Тилни тоже слушает. – Как только станет прохладнее.
– Дело ваше, я так понимаю. – Уотсон засучил ногами.
– Поэтому на вас не рассчитывать?
– Я бы не стал так формулировать. Вы ведь знаете, чем все это кончится, – вы будете надрываться день за днем и, пока дойдете до половины дела, окочуритесь от жажды, не говорю уж о голоде. Так какой смысл, а? Сейчас лучше всего тихо лежать и поменьше потеть, сохраняя силы до той поры, когда нас найдут. В пустыне можно прожить в два раза дольше, если экономить энергию.
Моран повернулся к Тилни:
– Ты тоже так считаешь, малыш?
Заметно было, как мальчишка призывает на помощь все свое мужество.
– Думаю, он прав. Думаю, каждый должен делать то, что считает лучшим. – Он изрек эти слова, как вновь открытую истину, ища поддержки у сержанта. – Нам нужно только знать, на кого можно рассчитывать, вот и все, – заключил, уходя, Моран.
Вдали, на гребне дюн, он заметил фигуру Таунса. Тот стоял спиной к самолету, расставив ноги и закинув вверх голову, – вглядывался в небо.
С этим ничего не поделаешь. До смерти напуганный мальчишка прав в одном: каждый имеет право на свой выбор. Возможно, в ближайшие несколько дней окажется прав и сержант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51