Он сказал, что молился за их души каждый день, пока его перевозили из деревни в деревню и во время пребывания в плену. Он также постарался доказать им как укрепилось положение колонии из-за сближения с великим королем. И хотя потери невосполнимы и очень печальны, путешествие себя все-таки оправдало. Теперь, благодаря поддержке Паухэтана, они смогут без страха покидать форт.
Когда они заканчивали трапезу, прибежал один из плотников и охрипшим от возбуждения голосом сообщил, что вернулась принцесса Покахонтас. Она стоит у ворот, сказал он, а ее свита нагружена провизией.
Смит тут же вскочил на ноги и бросился к ограде. Подбежав к Покахонтас, он схватил ее за руки. В холодном воздухе черты ее лица казались необыкновенно четкими, а глаза лучистыми. Смиту необходимо было поблагодарить ее. Это было невозможно сделать в Веровокомоко, а ему так много нужно было ей сказать. Но она остановила его быстрой улыбкой и первая сообщила известие:
— Мы видели одно из ваших огромных каноэ — плавучий остров в море.
Смит в возбуждении отдернул руки. Он громко оповестил об этой новости стоявших поблизости людей. Они побросали свои орудия труда, помчались к воротам и взобрались на башни. Другие кинулись на берег, в спешке сталкиваясь друг с другом. Застыв в ожидании, люди напряженно всматривались в широкое устье огромного залива. Они смотрели и смотрели.
— Никаких кораблей, капитан. Дикари ошиблись. — Люди были разочарованы, их голоса стали грубыми от раздражения.
— Капитан, скажите им, что обманывать нас так очень плохо.
Покахонтас повернулась к Смиту.
— Но мы видели корабль. Мы бы не сказали, если б это не было правдой. — Она обратилась к Памоуику: — Ты уверен, что видел каноэ?
— Совершенно, — сказал Памоуик.
— И я тоже уверена, — решительно добавила Покахонтас.
Англичане снова обшарили взглядами горизонт, но он стал из голубого серым, а они так ничего и не увидели. Совсем упав духом, они, ругаясь, возвратились в форт.
— Покахонтас, мои люди подавлены, — сказал Смит. — Появление корабля очень важно для нас. Это жизненная связь с нашей землей. Скажи своим людям, что так шутить жестоко.
— Но мой брат не лжет. — Покахонтас мрачно изучала лицо Смита. — И я не лгу.
Смит помедлил, но только мгновенье.
— Давай, зови своих в форт. Вы всегда у нас желанные гости. А я... ты знаешь, я твой самый преданный слуга.
Он низко поклонился. Он не мог допустить никаких раздоров между Покахонтас и своими людьми. С ней в форт пришла жизнь.
Сопровождая Покахонтас к кладовым, он подумал о том, что форт уже выглядит не таким неустроенным, хотя в холодном воздухе деревья стояли голые и не было никакой другой зелени. Деревянные здания посерели под дождями и снегом, и форт казался уже не временным лагерем, а постоянным домом. Даже маленькое кладбище усиливало впечатление основательности поселения.
Обследуя привезенные паухэтанами кукурузу и дичь, Смит испытал разочарование. Он хотел бы поговорить с Покахонтас наедине, возобновить их занятия и выразить ей свою признательность за все, что она для них сделала. Наверное, они могут вернуться к занятиям, но будут ли они прежними? Что-то ушло из их отношений, они уже не были такими простыми и невинными. Слишком многое было теперь между ними. Он чувствовал это в ее ответах, бросаемых искоса взглядах. И еще — что-то неуловимое появилось в ней, какая-то новая женственность. Он и сам не знал, хочет ли он развития их отношений. Он не был уверен, могут ли они развиваться. В конце концов, речь не о них. На карту поставлено все виргинское предприятие, и нельзя забывать, что он должен подавать своим людям достойный пример. Развлекаться с местными женщинами запрещалось, если только их не предлагал вождь. Покахонтас не была обычной женщиной, но даже в этом случае... Наконец, существовало различие в их положении. Он резко встряхнул головой. Он ненавидел себя за то, что опять чувствует неуверенность в себе и происходит это из-за молодой женщины.
Пока Смит и Покахонтас были в кладовых, Арчер, Рэтклиф и Мартин разговаривали под большим деревом в центре форта. Беседа протекала бурно, Рэтклиф горячо жестикулировал, убеждая в чем-то членов совета.
Рабочие собирались под деревом и прислушивались. По знаку Рэтклифа Мартин отделился от группы и неспешно, даже высокомерно, направился к кладовым, где были Смит и Покахонтас.
— Смит, Рэтклиф собирается отдать тебя под суд за пренебрежение обязанностями и убийство Кассена, Робинсона и Эмри. Он строит свое обвинение на законе Ветхого завета.
Смит замер как громом пораженный. «Ублюдки, — подумал он. — Какая несправедливость! И это после того, что я для всех сделал. Но Рэтклиф представляет в колонии гражданскую власть, а Арчер изучал законы в Грей-инн. Он может устроить суд по своему усмотрению, опираясь на библейский закон. В последний раз он применялся много лет назад, когда старый король Генрих хотел развестись со своей королевой. Проклятие, подумать только, а я тосковал по своим товарищам несколько дней назад, когда мне вот-вот должны были размозжить голову дубинками! Не верю, что они всерьез».
Он посмотрел на Покахонтас. Кровь отлила от ее лица, и вокруг рта прорисовался серый контур. «Не успела она спасти меня от одного смертного приговора, как мне угрожает новый, — подумал он. — Только на этот раз она ничего не сможет сделать. Это фарс, шутка». Он подавил свой гнев и повернулся к принцессе:
— Не оставайся здесь. Возвращайся в свой лагерь. Когда все уладится, я пошлю за тобой.
Он взглянул на Памоуика, Секотина и шестерых воинов. На мгновение явилась мысль убежать вместе с ними. Но беглецом он будет не нужен Паухэтану. Нигде не будет защиты. Ему придется остаться в форте и смело встретить обвинение.
Обвинение, суд и приговор заняли двадцать минут. Джон Смит должен быть повешен в течение часа.
Во время суда Смит смотрел в одну точку, но видел, что Покахонтас не ушла. Она неподвижно стояла в окружении своей свиты во время всего разбирательства. Когда колонисты сопроводили его в часовню на службу к преподобному Хантеру, дикари оставались в молчании на том же месте.
Скамьи в часовне обледенели, со стропил свисали сосульки. Смит пытался молиться. За последнее время он прочел так много молитв, что чувствовал себя опустошенным. Он не винил рабочих за то, что они не заступились за него на суде, не проявили преданности. Занимая в обществе такую низкую ступень, они использовали любую возможность, чтобы показать свою власть. Он понимал их, но презирал. «Они, — подумал он, — обвинили меня и тогда, когда дикари ошибочно сообщили о кораблях».
Он слышал, как Хант молится о спасении его души. «Хороший человек», — подумал Смит. Он с честью вынес первые трудные недели, когда их атаковали дикари, преодолел болезни, унесшие многих, и суровую погоду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Когда они заканчивали трапезу, прибежал один из плотников и охрипшим от возбуждения голосом сообщил, что вернулась принцесса Покахонтас. Она стоит у ворот, сказал он, а ее свита нагружена провизией.
Смит тут же вскочил на ноги и бросился к ограде. Подбежав к Покахонтас, он схватил ее за руки. В холодном воздухе черты ее лица казались необыкновенно четкими, а глаза лучистыми. Смиту необходимо было поблагодарить ее. Это было невозможно сделать в Веровокомоко, а ему так много нужно было ей сказать. Но она остановила его быстрой улыбкой и первая сообщила известие:
— Мы видели одно из ваших огромных каноэ — плавучий остров в море.
Смит в возбуждении отдернул руки. Он громко оповестил об этой новости стоявших поблизости людей. Они побросали свои орудия труда, помчались к воротам и взобрались на башни. Другие кинулись на берег, в спешке сталкиваясь друг с другом. Застыв в ожидании, люди напряженно всматривались в широкое устье огромного залива. Они смотрели и смотрели.
— Никаких кораблей, капитан. Дикари ошиблись. — Люди были разочарованы, их голоса стали грубыми от раздражения.
— Капитан, скажите им, что обманывать нас так очень плохо.
Покахонтас повернулась к Смиту.
— Но мы видели корабль. Мы бы не сказали, если б это не было правдой. — Она обратилась к Памоуику: — Ты уверен, что видел каноэ?
— Совершенно, — сказал Памоуик.
— И я тоже уверена, — решительно добавила Покахонтас.
Англичане снова обшарили взглядами горизонт, но он стал из голубого серым, а они так ничего и не увидели. Совсем упав духом, они, ругаясь, возвратились в форт.
— Покахонтас, мои люди подавлены, — сказал Смит. — Появление корабля очень важно для нас. Это жизненная связь с нашей землей. Скажи своим людям, что так шутить жестоко.
— Но мой брат не лжет. — Покахонтас мрачно изучала лицо Смита. — И я не лгу.
Смит помедлил, но только мгновенье.
— Давай, зови своих в форт. Вы всегда у нас желанные гости. А я... ты знаешь, я твой самый преданный слуга.
Он низко поклонился. Он не мог допустить никаких раздоров между Покахонтас и своими людьми. С ней в форт пришла жизнь.
Сопровождая Покахонтас к кладовым, он подумал о том, что форт уже выглядит не таким неустроенным, хотя в холодном воздухе деревья стояли голые и не было никакой другой зелени. Деревянные здания посерели под дождями и снегом, и форт казался уже не временным лагерем, а постоянным домом. Даже маленькое кладбище усиливало впечатление основательности поселения.
Обследуя привезенные паухэтанами кукурузу и дичь, Смит испытал разочарование. Он хотел бы поговорить с Покахонтас наедине, возобновить их занятия и выразить ей свою признательность за все, что она для них сделала. Наверное, они могут вернуться к занятиям, но будут ли они прежними? Что-то ушло из их отношений, они уже не были такими простыми и невинными. Слишком многое было теперь между ними. Он чувствовал это в ее ответах, бросаемых искоса взглядах. И еще — что-то неуловимое появилось в ней, какая-то новая женственность. Он и сам не знал, хочет ли он развития их отношений. Он не был уверен, могут ли они развиваться. В конце концов, речь не о них. На карту поставлено все виргинское предприятие, и нельзя забывать, что он должен подавать своим людям достойный пример. Развлекаться с местными женщинами запрещалось, если только их не предлагал вождь. Покахонтас не была обычной женщиной, но даже в этом случае... Наконец, существовало различие в их положении. Он резко встряхнул головой. Он ненавидел себя за то, что опять чувствует неуверенность в себе и происходит это из-за молодой женщины.
Пока Смит и Покахонтас были в кладовых, Арчер, Рэтклиф и Мартин разговаривали под большим деревом в центре форта. Беседа протекала бурно, Рэтклиф горячо жестикулировал, убеждая в чем-то членов совета.
Рабочие собирались под деревом и прислушивались. По знаку Рэтклифа Мартин отделился от группы и неспешно, даже высокомерно, направился к кладовым, где были Смит и Покахонтас.
— Смит, Рэтклиф собирается отдать тебя под суд за пренебрежение обязанностями и убийство Кассена, Робинсона и Эмри. Он строит свое обвинение на законе Ветхого завета.
Смит замер как громом пораженный. «Ублюдки, — подумал он. — Какая несправедливость! И это после того, что я для всех сделал. Но Рэтклиф представляет в колонии гражданскую власть, а Арчер изучал законы в Грей-инн. Он может устроить суд по своему усмотрению, опираясь на библейский закон. В последний раз он применялся много лет назад, когда старый король Генрих хотел развестись со своей королевой. Проклятие, подумать только, а я тосковал по своим товарищам несколько дней назад, когда мне вот-вот должны были размозжить голову дубинками! Не верю, что они всерьез».
Он посмотрел на Покахонтас. Кровь отлила от ее лица, и вокруг рта прорисовался серый контур. «Не успела она спасти меня от одного смертного приговора, как мне угрожает новый, — подумал он. — Только на этот раз она ничего не сможет сделать. Это фарс, шутка». Он подавил свой гнев и повернулся к принцессе:
— Не оставайся здесь. Возвращайся в свой лагерь. Когда все уладится, я пошлю за тобой.
Он взглянул на Памоуика, Секотина и шестерых воинов. На мгновение явилась мысль убежать вместе с ними. Но беглецом он будет не нужен Паухэтану. Нигде не будет защиты. Ему придется остаться в форте и смело встретить обвинение.
Обвинение, суд и приговор заняли двадцать минут. Джон Смит должен быть повешен в течение часа.
Во время суда Смит смотрел в одну точку, но видел, что Покахонтас не ушла. Она неподвижно стояла в окружении своей свиты во время всего разбирательства. Когда колонисты сопроводили его в часовню на службу к преподобному Хантеру, дикари оставались в молчании на том же месте.
Скамьи в часовне обледенели, со стропил свисали сосульки. Смит пытался молиться. За последнее время он прочел так много молитв, что чувствовал себя опустошенным. Он не винил рабочих за то, что они не заступились за него на суде, не проявили преданности. Занимая в обществе такую низкую ступень, они использовали любую возможность, чтобы показать свою власть. Он понимал их, но презирал. «Они, — подумал он, — обвинили меня и тогда, когда дикари ошибочно сообщили о кораблях».
Он слышал, как Хант молится о спасении его души. «Хороший человек», — подумал Смит. Он с честью вынес первые трудные недели, когда их атаковали дикари, преодолел болезни, унесшие многих, и суровую погоду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96