Он потерял их в кораблекрушении, когда судно, направлявшееся в Джеймстаун, попало в страшный шторм у Бермудских островов. Боль той ночи три года назад, когда он держал на руках умирающую жену, стала ослабевать в последние недели.
Он все подумывал написать домой, в фамильную усадьбу Хичем-холл в Норфолке и попросить отца подыскать ему подходящую невесту, но как-то не собрался. У него оставалось чувство вины в преждевременной смерти своей жены. Его дед, человек богатый, снабжал старую королеву деньгами для постройки новых кораблей, когда она воевала с испанской армадой. И он не мог взять в толк, зачем Джон отправился в чужие земли, когда ему хватило бы забот и дома. К тому же он мог бы и не ужиться с новой женой, а жизнь в Новом Свете и без того была слишком тяжела, чтобы еще добавлять себе затруднений. Ролф подумал, что совершит богоугодное дело и загладит свои прошлые ошибки, если часть своего свободного времени посвятит обращению язычницы. И какому обращению!
Весна сменилась летом, лето осенью. От Паухэтана не было слышно ни слова. Дейл слал в Энрико письмо за письмом для Покахонтас, чтобы уведомить ее о молчании отца, но она получила от него весточку своим путем. Однажды, гуляя в одиночестве по полям неподалеку от Рок-холла, она услышала знакомую птичью трель, в которой был один лишний звук — их семейный сигнал. Она углубилась в лес и встретилась с Памоуиком. Ее вид и одежда изумили его.
— Покахонтас, отец хочет, чтобы ты знала — ему известно, что о тебе заботятся и ты в безопасности. Но он не собирается заключать с тассентассами мир. Он все так же намерен выгнать их отсюда. Я скажу ему, что по тебе видно, что ты счастлива. Пожалуйста, не говори никому, что я был здесь.
Брат и сестра обменялись короткими посланиями и новостями, а затем Памоуик ушел так же быстро, как и появился.
Когда холода позолотили листья на деревьях, Покахонтас в первый раз осознала, что с нетерпением ждет визитов Джона Ролфа. Сердце ее по-прежнему сжималось от боли, когда она думала о Джоне Смите, но ее чувства к нему были настолько глубоки, что волей-неволей она все время вспоминала о нем. Она не могла не отмечать про себя, что это ему понравилось бы, а вот это он бы не одобрил. Все свои успехи она складывала к его ногам и каждый вечер молилась на его языке, который соединял ее с ним. Она ловила новости, надеясь услышать о его приезде, потому что непоколебимо верила: однажды он вернется за ней.
Посещения Джона Ролфа были важны для нее, потому что он оживлял для нее Священное Писание. Он читал и разъяснял ей прочитанное, и постепенно она начала постигать величие и красоту этого повествования. Вопросам ее не было конца, но Ролф на все терпеливо давал ответ. Молясь своему новому Богу, не сразу, но она обрела покой, какого никогда не испытывала раньше. Покахонтас почувствовала, что новый Бог необыкновенно добр, потому что открыл для нее Свой мир. Она сказала Джону Ролфу, что хотя теперь она больше не молится богу неба и богине рек Ахонэ, но думает, что новый Бог понимает, почему все прошлые годы она поклонялась им — ведь они были частью единого и истинного Бога. Джон Ролф улыбнулся этим ее словам, но полностью согласился в отношении бога зла Океуса: зло выступает в разных обличиях.
Однажды утром, когда деревья оголились и снега укрыли стылую землю, Покахонтас пробудилась от знакомого запаха пекущегося кукурузного хлеба. На мгновение ей показалось, что она в Веровокомоко, на своей постели. Вздрогнув, она села на кровати. Потом растопила камин, опустилась на колени для утренней молитвы и вдумчиво прочла несколько стихов из Библии. Закончив молитвы, она села на корточки и задумалась. Что будет с ней, когда ее отец в конце концов уладит свои разногласия с англичанами — мирным путем или силой? Она отгоняла этот вопрос от себя подальше, но настало время ответить на него. Ей придется вернуться в Веровокомоко, но ее жизнь по-прежнему будет направляться единым и истинным Богом. Накажут ли ее за это? В лучшем случае она окажется одинокой. Она не сможет молиться со своим народом ложным богам, не сможет участвовать в жертвоприношениях — это самый большой грех, и уж точно она не сможет молиться дьяволу, предстающему в виде Океуса. Она не сможет учить свой народ читать, хотя написанное слово открыло для нее так много волшебных миров, стало пищей для ее разума. Возможно, ей удастся вернуться как проповеднице учения Христа, но как долго жрецы позволят ей учить людей новой религии? Никто, даже дочь всемогущего Паухэтана, не устоит против их гнева, если явится угрозой устоям их жизни и основе их власти. На минуту знакомые крылья снова забили над ее головой. Она попыталась загасить страх молитвой. Через некоторое время она снова почувствовала себя сильной и подумала, что, вероятно, надо спросить совета у Джона Ролфа. Он настоящий друг и может знать, как ей поступить.
К тому времени, как они с миссис Уитекер вернулись, проведав подругу, недавно родившую ребенка, к Покахонтас вернулось ее душевное равновесие. В любом случае ей всегда было приятно, когда Джон Ролф приходил к обеду, а сегодня вечером его ждали.
Когда закончилось послеобеденное чтение Священного Писания, Покахонтас с удивлением подумала, что никогда раньше не замечала, какой у Джона Ролфа красивый голос. Она рассказала о беспокоивших ее утром мыслях и заметила при этом, что взгляд его глаз стал сначала встревоженным, потом ошеломленным. Они у него были чистого серого цвета, опушенные черными ресницами. Она никогда прежде не встречала глаз такого цвета.
Когда она замолчала, он взял ее ладони в свои и сказал:
— Вы не должны волноваться. Вы сделали впечатляющие успехи в постижении христианства и можете принять крещение месяца через два. И тогда, дорогая Покахонтас, вы станете не только паухэтанской принцессой, но и леди-христианкой. Вы станете одной из нас. Вам не будет нужды возвращаться к отцу, если вы не захотите.
— Но мой отец может потребовать моего возвращения как одного из условий заключения мира.
Джон Ролф ненадолго задумался, его широкие плечи ссутулились.
— Будет ли он настаивать на том, чтобы вы остались с ним, если узнает о вашей вере и мыслях?
Покахонтас отняла свои руки и задумалась. «Какими словами рассказать о силе моего отца, о долге перед моим народом, о моей любви к отцу? Я могу остаться здесь, но буду просто одинокой женщиной. Невозможно бесконечно жить с Уитекерами. — Она судорожно сжала руки, и подумала: — Я не принадлежу целиком ни одному из двух миров».
— Да, полагаю, я смогу вернуться, — ее голос был едва различим.
Отбыв из Рок-холла, Ролф пустил свою лошадь галопом. Необходимо, чтобы сильный ветер выдул из его головы властное желание заключить Покахонтас в объятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Он все подумывал написать домой, в фамильную усадьбу Хичем-холл в Норфолке и попросить отца подыскать ему подходящую невесту, но как-то не собрался. У него оставалось чувство вины в преждевременной смерти своей жены. Его дед, человек богатый, снабжал старую королеву деньгами для постройки новых кораблей, когда она воевала с испанской армадой. И он не мог взять в толк, зачем Джон отправился в чужие земли, когда ему хватило бы забот и дома. К тому же он мог бы и не ужиться с новой женой, а жизнь в Новом Свете и без того была слишком тяжела, чтобы еще добавлять себе затруднений. Ролф подумал, что совершит богоугодное дело и загладит свои прошлые ошибки, если часть своего свободного времени посвятит обращению язычницы. И какому обращению!
Весна сменилась летом, лето осенью. От Паухэтана не было слышно ни слова. Дейл слал в Энрико письмо за письмом для Покахонтас, чтобы уведомить ее о молчании отца, но она получила от него весточку своим путем. Однажды, гуляя в одиночестве по полям неподалеку от Рок-холла, она услышала знакомую птичью трель, в которой был один лишний звук — их семейный сигнал. Она углубилась в лес и встретилась с Памоуиком. Ее вид и одежда изумили его.
— Покахонтас, отец хочет, чтобы ты знала — ему известно, что о тебе заботятся и ты в безопасности. Но он не собирается заключать с тассентассами мир. Он все так же намерен выгнать их отсюда. Я скажу ему, что по тебе видно, что ты счастлива. Пожалуйста, не говори никому, что я был здесь.
Брат и сестра обменялись короткими посланиями и новостями, а затем Памоуик ушел так же быстро, как и появился.
Когда холода позолотили листья на деревьях, Покахонтас в первый раз осознала, что с нетерпением ждет визитов Джона Ролфа. Сердце ее по-прежнему сжималось от боли, когда она думала о Джоне Смите, но ее чувства к нему были настолько глубоки, что волей-неволей она все время вспоминала о нем. Она не могла не отмечать про себя, что это ему понравилось бы, а вот это он бы не одобрил. Все свои успехи она складывала к его ногам и каждый вечер молилась на его языке, который соединял ее с ним. Она ловила новости, надеясь услышать о его приезде, потому что непоколебимо верила: однажды он вернется за ней.
Посещения Джона Ролфа были важны для нее, потому что он оживлял для нее Священное Писание. Он читал и разъяснял ей прочитанное, и постепенно она начала постигать величие и красоту этого повествования. Вопросам ее не было конца, но Ролф на все терпеливо давал ответ. Молясь своему новому Богу, не сразу, но она обрела покой, какого никогда не испытывала раньше. Покахонтас почувствовала, что новый Бог необыкновенно добр, потому что открыл для нее Свой мир. Она сказала Джону Ролфу, что хотя теперь она больше не молится богу неба и богине рек Ахонэ, но думает, что новый Бог понимает, почему все прошлые годы она поклонялась им — ведь они были частью единого и истинного Бога. Джон Ролф улыбнулся этим ее словам, но полностью согласился в отношении бога зла Океуса: зло выступает в разных обличиях.
Однажды утром, когда деревья оголились и снега укрыли стылую землю, Покахонтас пробудилась от знакомого запаха пекущегося кукурузного хлеба. На мгновение ей показалось, что она в Веровокомоко, на своей постели. Вздрогнув, она села на кровати. Потом растопила камин, опустилась на колени для утренней молитвы и вдумчиво прочла несколько стихов из Библии. Закончив молитвы, она села на корточки и задумалась. Что будет с ней, когда ее отец в конце концов уладит свои разногласия с англичанами — мирным путем или силой? Она отгоняла этот вопрос от себя подальше, но настало время ответить на него. Ей придется вернуться в Веровокомоко, но ее жизнь по-прежнему будет направляться единым и истинным Богом. Накажут ли ее за это? В лучшем случае она окажется одинокой. Она не сможет молиться со своим народом ложным богам, не сможет участвовать в жертвоприношениях — это самый большой грех, и уж точно она не сможет молиться дьяволу, предстающему в виде Океуса. Она не сможет учить свой народ читать, хотя написанное слово открыло для нее так много волшебных миров, стало пищей для ее разума. Возможно, ей удастся вернуться как проповеднице учения Христа, но как долго жрецы позволят ей учить людей новой религии? Никто, даже дочь всемогущего Паухэтана, не устоит против их гнева, если явится угрозой устоям их жизни и основе их власти. На минуту знакомые крылья снова забили над ее головой. Она попыталась загасить страх молитвой. Через некоторое время она снова почувствовала себя сильной и подумала, что, вероятно, надо спросить совета у Джона Ролфа. Он настоящий друг и может знать, как ей поступить.
К тому времени, как они с миссис Уитекер вернулись, проведав подругу, недавно родившую ребенка, к Покахонтас вернулось ее душевное равновесие. В любом случае ей всегда было приятно, когда Джон Ролф приходил к обеду, а сегодня вечером его ждали.
Когда закончилось послеобеденное чтение Священного Писания, Покахонтас с удивлением подумала, что никогда раньше не замечала, какой у Джона Ролфа красивый голос. Она рассказала о беспокоивших ее утром мыслях и заметила при этом, что взгляд его глаз стал сначала встревоженным, потом ошеломленным. Они у него были чистого серого цвета, опушенные черными ресницами. Она никогда прежде не встречала глаз такого цвета.
Когда она замолчала, он взял ее ладони в свои и сказал:
— Вы не должны волноваться. Вы сделали впечатляющие успехи в постижении христианства и можете принять крещение месяца через два. И тогда, дорогая Покахонтас, вы станете не только паухэтанской принцессой, но и леди-христианкой. Вы станете одной из нас. Вам не будет нужды возвращаться к отцу, если вы не захотите.
— Но мой отец может потребовать моего возвращения как одного из условий заключения мира.
Джон Ролф ненадолго задумался, его широкие плечи ссутулились.
— Будет ли он настаивать на том, чтобы вы остались с ним, если узнает о вашей вере и мыслях?
Покахонтас отняла свои руки и задумалась. «Какими словами рассказать о силе моего отца, о долге перед моим народом, о моей любви к отцу? Я могу остаться здесь, но буду просто одинокой женщиной. Невозможно бесконечно жить с Уитекерами. — Она судорожно сжала руки, и подумала: — Я не принадлежу целиком ни одному из двух миров».
— Да, полагаю, я смогу вернуться, — ее голос был едва различим.
Отбыв из Рок-холла, Ролф пустил свою лошадь галопом. Необходимо, чтобы сильный ветер выдул из его головы властное желание заключить Покахонтас в объятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96