Король Яков тратит очень много, чтобы удовлетворить свои дорогостоящие вкусы. Члены парламента хорошие люди, сказал он ей, но утомлены вечным вопросом налогов. Большинство их никогда не покидало пределов Англии, и волнения дальней войны развлекут их.
— Могу я посоветовать вам, принцесса, сделать ваш рассказ простым, но занимательным?
Когда сэр Эдвин прибыл за ней, чтобы ехать в парламент, Покахонтас ждала его в наряде темно-красного цвета — в ее стране это цвет мужества, сказала она Сэндису с улыбкой. Волосы она сплела в тугой узел, а шляпу обвивали три золотых полосы на манер диадемы.
— Никому из посторонних не позволяется выступать в палате, где заседают члены парламента, — предупредил сэр Эдвин. — Вы приглашены в один из комитетов, где вас ждут тридцать человек.
Карета сэра Эдвина резко остановилась во дворе Вестминстерского дворца, и он провел Покахонтас под каменную арку входа.
Дождь бился в высокие окна, за которыми, как в раме, текла серая река. Когда Покахонтас вошла в комнату, присутствующие затихли. Ее мягкий, с небольшим акцентом голос поначалу был едва слышен. Она рассказала им о своей красивой стране, богатой дарами природы, потом описала свой народ и его добродетели. Она не стала останавливаться на ужасающих страданиях, которые перенесли англичане, пока обживали эту землю. Она также сказала о враждебности туземных жителей и о семи долгих годах, которые потребовались двум народам, чтобы обрести взаимное доверие и достичь мира. Объяснив, что ее отец — человек справедливый и не нарушает своего слова, она добавила:
— Но если на него нападут и мир, на который он согласился, будет нарушен, он станет сражаться. И в отличие от прошлого, когда он никогда не воевал всеми силами, он бросит всю мощь на то, чтобы выгнать англичан. У него многие тысячи человек и много ваших ружей и мечей. Англичане не смогут вовремя получать подкрепление — людьми и провизией, — чтобы поддерживать осажденные форты. Я умоляю вас не развязывать новую кровавую бойню между двумя народами, которые живут сейчас в согласии, добытом таким трудом.
Затем поднялся и взял слово сэр Эдвин Сэндис:
— Принцесса Покахонтас не сказала вам, что именно она, любимое дитя своего отца, удержала его от настоящей войны в первые месяцы существования Джеймстауна. Ее любовь к нашим соплеменникам, ее дипломатия и умение вести переговоры сделали возможным значительное присутствие англичан в Новом Свете.
В тот вечер на званом обеде в ратуше Сэндис сообщил ей, что во время прений, последовавших за ее выступлением, члены палаты общин в конце концов осознали неосуществимость своих намерений. Еще он сказал, что она как жена англичанина и дочь короля паухэтанов произвела на них большое впечатление. Покахонтас почувствовала такое облегчение и радость, что, вернувшись в гостиницу, сбросила желтое бальное платье и до тех пор кружилась по комнате в наиболее вызывающем и возбужденном ритуальном танце паухэтанов, пока Джон Ролф не схватил ее и не покрыл поцелуями.
Хэмптон-корт, июнь 1616 года
Несмотря на похолодание и густые туманы, придворные дамы и кавалеры не собирались отказываться от своих летних развлечении. Королевские буколические пикники, часто устраивавшиеся на дворцовых лужайках, просто переместились в помещение: в крытый теннисный корт нанесли цветов и маленьких деревьев. Покахонтас все это очень нравилось. Каждое такое событие было для нее внове, и иногда она ловила себя на мысли, что хотела бы провести остаток своей жизни в развлечениях, наслаждаясь благосклонностью своих новых английских друзей.
Король и королева понравились Покахонтас с первой встречи, особенно маленький уродливый король. Когда он останавливал ее в саду или в коридорах беспорядочно выстроенного дворца в Хэмптон-корте и начинал беседовать с ней, Покахонтас видела, что он очень умный человек. Каждый разговор становился кирпичиком, из которых он составлял свое мнение о ней, и она чувствовала, что все идет хорошо и она ему нравится. В день бала середины лета король неожиданно появился перед ней на садовой дорожке в сопровождении своего фаворита лорда Бэкингема. Она сказала ему, что направляется на встречу с визитерами из Лондона, желавшими посоветоваться с ней относительно Виргинии.
— Принцесса, я наблюдал за вами, — с улыбкой сказал король. — У вас каждый день встречи. Мои люди отнимают все ваше время. Но ведь вы являетесь вместилищем всех мечтаний и устремлений моих привязанных к своему острову, но честолюбивых людей. Они, конечно, мечтают о благе Англии и, должен добавить, о своем благе в Новом Свете. Я сказал Дейлу, что вы прекрасное воплощение их надежд.
В тот вечер бал середины лета ослеплял огромный зал светом сотен свечей и факелов. Люстры извергали водопады пламени. Свет отражался в серебряных подсвечниках и блестел на богатой парче, покрывавшей стены. В помещении смешались цвета соперничавших между собой шелков мужских нарядов и атласа женских, все оттенки — от бледно-розовых и желтых до глубокого пурпура и сини. В соответствии с последней модой, груди женщин были открыты полностью, соски подкрашены и иногда окружены стразами, наклеенными на белую кожу. Но фальшивые камни были только здесь. Рубины, изумруды и сапфиры, добытые путем оживленной торговли с Ост-Индией, щедро украшали и мужчин, и женщин. Широкие юбки с фижмами опасно колыхались, когда дамы передвигались по залу, напоминая маленькие корабли на поверхности блестящего моря.
При входе в зал принцесса на мгновенье остановилась. Закрыла глаза: она уже привыкла к волне запахов, набрасывавшихся на нее. Слегка встряхнув головой, медленно вошла. На ней было бледно-зеленое атласное платье, расшитое жемчугом. Черные волосы заплетены в косы и уложены в высокую прическу, сверкавшую и мерцавшую вплетенными тут и там жемчужинами и бриллиантами. Вокруг шеи и на груди лежала тройная нить жемчуга, жемчужные капли свисали с мочек ушей. В ложбинке между грудей поблескивал маленький бриллиантовый крестик, подарок Виргинской компании. За ней шли трое ее виргинских слуг, одетые сейчас в шелк и кружева, замыкал процессию верный сэр Дэвид, приставленный к ней придворный.
Зал затих, и все глаза повернулись к чужеземной принцессе. Хотя она провела при дворе уже неделю, многие еще не видели ее. Слухи о ее ежедневных купаниях, постоянных прогулках в любую погоду, ее влиянии на принца Чарлза, очаровательного принца Уэльского давали языкам работу. Сплетни коснулись даже ее выступления в парламенте.
Покахонтас обвела глазами помещение. В плотной толпе трудно было разглядеть кого-то знакомого, но ни одно лицо из прошлого не мелькнуло перед ней. Она испытала одновременно облегчение и сожаление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Могу я посоветовать вам, принцесса, сделать ваш рассказ простым, но занимательным?
Когда сэр Эдвин прибыл за ней, чтобы ехать в парламент, Покахонтас ждала его в наряде темно-красного цвета — в ее стране это цвет мужества, сказала она Сэндису с улыбкой. Волосы она сплела в тугой узел, а шляпу обвивали три золотых полосы на манер диадемы.
— Никому из посторонних не позволяется выступать в палате, где заседают члены парламента, — предупредил сэр Эдвин. — Вы приглашены в один из комитетов, где вас ждут тридцать человек.
Карета сэра Эдвина резко остановилась во дворе Вестминстерского дворца, и он провел Покахонтас под каменную арку входа.
Дождь бился в высокие окна, за которыми, как в раме, текла серая река. Когда Покахонтас вошла в комнату, присутствующие затихли. Ее мягкий, с небольшим акцентом голос поначалу был едва слышен. Она рассказала им о своей красивой стране, богатой дарами природы, потом описала свой народ и его добродетели. Она не стала останавливаться на ужасающих страданиях, которые перенесли англичане, пока обживали эту землю. Она также сказала о враждебности туземных жителей и о семи долгих годах, которые потребовались двум народам, чтобы обрести взаимное доверие и достичь мира. Объяснив, что ее отец — человек справедливый и не нарушает своего слова, она добавила:
— Но если на него нападут и мир, на который он согласился, будет нарушен, он станет сражаться. И в отличие от прошлого, когда он никогда не воевал всеми силами, он бросит всю мощь на то, чтобы выгнать англичан. У него многие тысячи человек и много ваших ружей и мечей. Англичане не смогут вовремя получать подкрепление — людьми и провизией, — чтобы поддерживать осажденные форты. Я умоляю вас не развязывать новую кровавую бойню между двумя народами, которые живут сейчас в согласии, добытом таким трудом.
Затем поднялся и взял слово сэр Эдвин Сэндис:
— Принцесса Покахонтас не сказала вам, что именно она, любимое дитя своего отца, удержала его от настоящей войны в первые месяцы существования Джеймстауна. Ее любовь к нашим соплеменникам, ее дипломатия и умение вести переговоры сделали возможным значительное присутствие англичан в Новом Свете.
В тот вечер на званом обеде в ратуше Сэндис сообщил ей, что во время прений, последовавших за ее выступлением, члены палаты общин в конце концов осознали неосуществимость своих намерений. Еще он сказал, что она как жена англичанина и дочь короля паухэтанов произвела на них большое впечатление. Покахонтас почувствовала такое облегчение и радость, что, вернувшись в гостиницу, сбросила желтое бальное платье и до тех пор кружилась по комнате в наиболее вызывающем и возбужденном ритуальном танце паухэтанов, пока Джон Ролф не схватил ее и не покрыл поцелуями.
Хэмптон-корт, июнь 1616 года
Несмотря на похолодание и густые туманы, придворные дамы и кавалеры не собирались отказываться от своих летних развлечении. Королевские буколические пикники, часто устраивавшиеся на дворцовых лужайках, просто переместились в помещение: в крытый теннисный корт нанесли цветов и маленьких деревьев. Покахонтас все это очень нравилось. Каждое такое событие было для нее внове, и иногда она ловила себя на мысли, что хотела бы провести остаток своей жизни в развлечениях, наслаждаясь благосклонностью своих новых английских друзей.
Король и королева понравились Покахонтас с первой встречи, особенно маленький уродливый король. Когда он останавливал ее в саду или в коридорах беспорядочно выстроенного дворца в Хэмптон-корте и начинал беседовать с ней, Покахонтас видела, что он очень умный человек. Каждый разговор становился кирпичиком, из которых он составлял свое мнение о ней, и она чувствовала, что все идет хорошо и она ему нравится. В день бала середины лета король неожиданно появился перед ней на садовой дорожке в сопровождении своего фаворита лорда Бэкингема. Она сказала ему, что направляется на встречу с визитерами из Лондона, желавшими посоветоваться с ней относительно Виргинии.
— Принцесса, я наблюдал за вами, — с улыбкой сказал король. — У вас каждый день встречи. Мои люди отнимают все ваше время. Но ведь вы являетесь вместилищем всех мечтаний и устремлений моих привязанных к своему острову, но честолюбивых людей. Они, конечно, мечтают о благе Англии и, должен добавить, о своем благе в Новом Свете. Я сказал Дейлу, что вы прекрасное воплощение их надежд.
В тот вечер бал середины лета ослеплял огромный зал светом сотен свечей и факелов. Люстры извергали водопады пламени. Свет отражался в серебряных подсвечниках и блестел на богатой парче, покрывавшей стены. В помещении смешались цвета соперничавших между собой шелков мужских нарядов и атласа женских, все оттенки — от бледно-розовых и желтых до глубокого пурпура и сини. В соответствии с последней модой, груди женщин были открыты полностью, соски подкрашены и иногда окружены стразами, наклеенными на белую кожу. Но фальшивые камни были только здесь. Рубины, изумруды и сапфиры, добытые путем оживленной торговли с Ост-Индией, щедро украшали и мужчин, и женщин. Широкие юбки с фижмами опасно колыхались, когда дамы передвигались по залу, напоминая маленькие корабли на поверхности блестящего моря.
При входе в зал принцесса на мгновенье остановилась. Закрыла глаза: она уже привыкла к волне запахов, набрасывавшихся на нее. Слегка встряхнув головой, медленно вошла. На ней было бледно-зеленое атласное платье, расшитое жемчугом. Черные волосы заплетены в косы и уложены в высокую прическу, сверкавшую и мерцавшую вплетенными тут и там жемчужинами и бриллиантами. Вокруг шеи и на груди лежала тройная нить жемчуга, жемчужные капли свисали с мочек ушей. В ложбинке между грудей поблескивал маленький бриллиантовый крестик, подарок Виргинской компании. За ней шли трое ее виргинских слуг, одетые сейчас в шелк и кружева, замыкал процессию верный сэр Дэвид, приставленный к ней придворный.
Зал затих, и все глаза повернулись к чужеземной принцессе. Хотя она провела при дворе уже неделю, многие еще не видели ее. Слухи о ее ежедневных купаниях, постоянных прогулках в любую погоду, ее влиянии на принца Чарлза, очаровательного принца Уэльского давали языкам работу. Сплетни коснулись даже ее выступления в парламенте.
Покахонтас обвела глазами помещение. В плотной толпе трудно было разглядеть кого-то знакомого, но ни одно лицо из прошлого не мелькнуло перед ней. Она испытала одновременно облегчение и сожаление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96