Дайамонд не церемонился в выражениях, но сердце у него было доброе — такое сочетание возможно только в мире кино.
— По-моему, я выгляжу неплохо, Эрон, — возразила она.
— Не-а. Ты не способна выглядеть плохо, тебе это недоступно, но вид у тебя несчастный. Как дела на любовном фронте?
— На любовном фронте comme ci comme зa . — Она махнула рукой.
— Как работа?
— Скорее comme ci, чем comme за , я бы так сказала.
— Эти подонки из твоей студии говорят, будто ты уже не та, что прежде. Тебе это известно, не так ли? Кажется, они скорее разорятся к чертям собачьим со своей “Клеопатрой”, чем дадут тебе возможность работать.
— Они предлагали мне кое-что… Но мне не понравилось.
— Bubkis , так? Они надеются, что ты отклонишь все их предложения, чтобы потом подать на тебя в суд за нарушение контракта. Слушай, у меня есть сценарий, по мотивам старого фильма “Моя любимая жена”; там снимались Айрин Дан и Кэри Грант. По-моему, Дино хочет сыграть в фильме по этому сценарию. Он будет называться “Что-то должно произойти”. Сценарий потрясающий — хорошая, умная комедия, как раз для тебя. Давай я поговорю с ними.
— Гм. — Ее привлекала идея работать с кем-нибудь из тех, кто ей нравился , например с Дином Мартином. Дино, она была уверена, защитит ее перед администрацией студии, если у нее возникнут какие-нибудь сложности. — Я посмотрю сценарий, Эрон, — сказала она. — Пришли мне его.
— Значит, договорились. Завтра же получишь. — Дайамонд похлопал ее по мягкому месту и исчез в толпе, как будто его и не было вовсе, но на следующее утро сценарий лежал у нее дома.
Прочитав его, она согласилась, что, возможно, это как раз то, что ей нужно. Это была история о женщине, которую семь лет считали умершей, но она возвращается из небытия и узнает, что ее муж женился на другой. Диалог был написан интересно, остроумно, но не вычурно — как раз такой стиль ей и нравился. Ее роль была окрашена некоторыми элементами комизма, и она знала, что сумеет достойно изобразить это на экране.
Ее жизнь наконец-то стала налаживаться.
Но тяжелая болезнь подкосила ее.
Как только я узнал, что Мэрилин находится в одной из больниц Нью-Йорка, я немедленно поехал к ней. На этот раз ее удалось поместить в больницу без лишней огласки. Когда я приехал, она отдыхала в уютной палате и вид у нее был спокойный, хотя она казалась худой, как Одри Хепберн.
Здоровье Мэрилин пошатнулось. Тяжелые болезни обрушивались на нее одна за одной. Сначала врачи в Лос-Анджелесе в срочном порядке положили ее в больницу “Ливанские кедры”, где ей сделали операцию на поджелудочной железе. После этого она улетела в Нью-Йорк, — очевидно, чтобы повидаться с Джеком, — но там у нее возникли боли в желчном пузыре, и ей срочно пришлось делать еще одну операцию.
Увидев Мэрилин в больнице, я впервые заметил, что у нее очень тонкая кость.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, целуя ее.
— Нормально. Правда, врач очень милый. Он обещал, что шва почти не будет заметно, и выполнил свое обещание.
— И что, не болит?
— Почти нет. Когда я лежала в “Кедрах”, там лечилась и старая знакомая посла, Марьон Дэйвис. У нее рак. Она позвонила мне и сказала: “Похоже, что мы, блондинки, разваливаемся на ходу”. Я с ней согласна.
— Я не сказал бы, что ты разваливаешься на ходу.
— О, ты готов сказать все, что угодно, лишь бы не расстраивать меня, — отозвалась она, и в данном случае это был не комплимент.
— Мне сказали, что вся киностудия в панике.
— Ну их всех к черту, — ответила Мэрилин милым голоском маленькой девочки. — Что я могу поделать, если у меня отказали поджелудочная железа и желчный пузырь.
— Это ужасно.
Мэрилин пожала плечами.
— Самое ужасное, что я ведь ехала повидаться с Прези. Каково, а? Отменить встречу с президентом Соединенных Штатов Америки! Он, правда, не обиделся. Прислал мне овчину, чтобы я подкладывала себе под спину, когда лежу в кровати. Эту овчину он подкладывал себе после операции на позвоночнике. Он сказал, что это ему очень помогло. А я ответила, что повезло овце, потому что на ней спал Джек Кеннеди!
Мэрилин рассмеялась. Настроение у нее было неплохое, если учесть, что меньше чем за месяц она перенесла две серьезные операции.
Не желая расстраивать ее, я умолчал о том, что владельцы всех крупных киностудий получали злобные анонимные письма, авторы которых грозились предать широкой огласке связь Мэрилин с Кеннеди, а также другие факты, и тогда доброе имя братьев Кеннеди будет навсегда опорочено, а “его шлюхе” придется распрощаться с кинематографом. Директор одной из киностудий показал мне эти письма, и тогда я понял, почему администрация компании “XX век — Фокс” никак не решится предоставить Мэрилин работу, — они боялись скандала.
ФБР пыталось выявить авторов анонимных писем. Дело это было тонкое, так что Гувер и Бобби на некоторое время позабыли о своей вражде и теперь действовали сообща. У меня сложилось впечатление, что эти письма состряпаны человеком, который хорошо знает Голливуд и ненавидит семейство Кеннеди и Мэрилин и с помощью анонимок надеется уничтожить и их, и ее. Я чувствовал, что над Мэрилин сгущаются зловещие тени — предвестники опасности и несчастья, — и дал себе слово, что отныне буду приглядывать за ней.
Я попрощался и, уже надевая в коридоре пальто, услышал, как она взяла телефон и, набрав номер, произнесла в трубку:
— Джек, это я, Мэрилин. — Она говорила достаточно громко, и я без труда разобрал ее слова, хотя дверь была закрыта.
“Интересно, — думал я, выходя из больницы, — как долго Джек будет позволять Мэрилин звонить ему каждый день и что она предпримет, когда он все же решится прекратить эту связь?”
Она возвращалась в Лос-Анджелес. Все чувства ее были притуплены. Во время второй операции она едва не умерла под наркозом, потому что не сказала анестезиологу, какие лекарства и в каких дозах приняла до операции. И даже теперь, спустя несколько недель, у нее все еще кружилась голова и тряслись руки, так что она с трудом застегивала пуговицы на одежде. Физической боли она почти не ощущала, да ее это и не беспокоило. Но и душевная боль просачивалась в ее сознание как-то приглушенно и рассеянно — так в тихий безветренный день слух улавливает где-то в отдалении звуки фортепиано.
В Нью-Йорке она встретилась с доктором Крис, и, хотя ее мозг был затуманен от длительного употребления сильнодействующих лекарственных средств, она все же заметила тревогу на лице психотерапевта. Встревоженность доктора Крис проявилась еще отчетливее, когда Мэрилин стала рассказывать о том, что за последние несколько месяцев она переспала со многими мужчинами и при этом н разу не испытала наслаждения.
Ей нужен был только Джек, но, поскольку они виделись крайне редко, она пыталась найти утешение в объятиях других мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
— По-моему, я выгляжу неплохо, Эрон, — возразила она.
— Не-а. Ты не способна выглядеть плохо, тебе это недоступно, но вид у тебя несчастный. Как дела на любовном фронте?
— На любовном фронте comme ci comme зa . — Она махнула рукой.
— Как работа?
— Скорее comme ci, чем comme за , я бы так сказала.
— Эти подонки из твоей студии говорят, будто ты уже не та, что прежде. Тебе это известно, не так ли? Кажется, они скорее разорятся к чертям собачьим со своей “Клеопатрой”, чем дадут тебе возможность работать.
— Они предлагали мне кое-что… Но мне не понравилось.
— Bubkis , так? Они надеются, что ты отклонишь все их предложения, чтобы потом подать на тебя в суд за нарушение контракта. Слушай, у меня есть сценарий, по мотивам старого фильма “Моя любимая жена”; там снимались Айрин Дан и Кэри Грант. По-моему, Дино хочет сыграть в фильме по этому сценарию. Он будет называться “Что-то должно произойти”. Сценарий потрясающий — хорошая, умная комедия, как раз для тебя. Давай я поговорю с ними.
— Гм. — Ее привлекала идея работать с кем-нибудь из тех, кто ей нравился , например с Дином Мартином. Дино, она была уверена, защитит ее перед администрацией студии, если у нее возникнут какие-нибудь сложности. — Я посмотрю сценарий, Эрон, — сказала она. — Пришли мне его.
— Значит, договорились. Завтра же получишь. — Дайамонд похлопал ее по мягкому месту и исчез в толпе, как будто его и не было вовсе, но на следующее утро сценарий лежал у нее дома.
Прочитав его, она согласилась, что, возможно, это как раз то, что ей нужно. Это была история о женщине, которую семь лет считали умершей, но она возвращается из небытия и узнает, что ее муж женился на другой. Диалог был написан интересно, остроумно, но не вычурно — как раз такой стиль ей и нравился. Ее роль была окрашена некоторыми элементами комизма, и она знала, что сумеет достойно изобразить это на экране.
Ее жизнь наконец-то стала налаживаться.
Но тяжелая болезнь подкосила ее.
Как только я узнал, что Мэрилин находится в одной из больниц Нью-Йорка, я немедленно поехал к ней. На этот раз ее удалось поместить в больницу без лишней огласки. Когда я приехал, она отдыхала в уютной палате и вид у нее был спокойный, хотя она казалась худой, как Одри Хепберн.
Здоровье Мэрилин пошатнулось. Тяжелые болезни обрушивались на нее одна за одной. Сначала врачи в Лос-Анджелесе в срочном порядке положили ее в больницу “Ливанские кедры”, где ей сделали операцию на поджелудочной железе. После этого она улетела в Нью-Йорк, — очевидно, чтобы повидаться с Джеком, — но там у нее возникли боли в желчном пузыре, и ей срочно пришлось делать еще одну операцию.
Увидев Мэрилин в больнице, я впервые заметил, что у нее очень тонкая кость.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, целуя ее.
— Нормально. Правда, врач очень милый. Он обещал, что шва почти не будет заметно, и выполнил свое обещание.
— И что, не болит?
— Почти нет. Когда я лежала в “Кедрах”, там лечилась и старая знакомая посла, Марьон Дэйвис. У нее рак. Она позвонила мне и сказала: “Похоже, что мы, блондинки, разваливаемся на ходу”. Я с ней согласна.
— Я не сказал бы, что ты разваливаешься на ходу.
— О, ты готов сказать все, что угодно, лишь бы не расстраивать меня, — отозвалась она, и в данном случае это был не комплимент.
— Мне сказали, что вся киностудия в панике.
— Ну их всех к черту, — ответила Мэрилин милым голоском маленькой девочки. — Что я могу поделать, если у меня отказали поджелудочная железа и желчный пузырь.
— Это ужасно.
Мэрилин пожала плечами.
— Самое ужасное, что я ведь ехала повидаться с Прези. Каково, а? Отменить встречу с президентом Соединенных Штатов Америки! Он, правда, не обиделся. Прислал мне овчину, чтобы я подкладывала себе под спину, когда лежу в кровати. Эту овчину он подкладывал себе после операции на позвоночнике. Он сказал, что это ему очень помогло. А я ответила, что повезло овце, потому что на ней спал Джек Кеннеди!
Мэрилин рассмеялась. Настроение у нее было неплохое, если учесть, что меньше чем за месяц она перенесла две серьезные операции.
Не желая расстраивать ее, я умолчал о том, что владельцы всех крупных киностудий получали злобные анонимные письма, авторы которых грозились предать широкой огласке связь Мэрилин с Кеннеди, а также другие факты, и тогда доброе имя братьев Кеннеди будет навсегда опорочено, а “его шлюхе” придется распрощаться с кинематографом. Директор одной из киностудий показал мне эти письма, и тогда я понял, почему администрация компании “XX век — Фокс” никак не решится предоставить Мэрилин работу, — они боялись скандала.
ФБР пыталось выявить авторов анонимных писем. Дело это было тонкое, так что Гувер и Бобби на некоторое время позабыли о своей вражде и теперь действовали сообща. У меня сложилось впечатление, что эти письма состряпаны человеком, который хорошо знает Голливуд и ненавидит семейство Кеннеди и Мэрилин и с помощью анонимок надеется уничтожить и их, и ее. Я чувствовал, что над Мэрилин сгущаются зловещие тени — предвестники опасности и несчастья, — и дал себе слово, что отныне буду приглядывать за ней.
Я попрощался и, уже надевая в коридоре пальто, услышал, как она взяла телефон и, набрав номер, произнесла в трубку:
— Джек, это я, Мэрилин. — Она говорила достаточно громко, и я без труда разобрал ее слова, хотя дверь была закрыта.
“Интересно, — думал я, выходя из больницы, — как долго Джек будет позволять Мэрилин звонить ему каждый день и что она предпримет, когда он все же решится прекратить эту связь?”
Она возвращалась в Лос-Анджелес. Все чувства ее были притуплены. Во время второй операции она едва не умерла под наркозом, потому что не сказала анестезиологу, какие лекарства и в каких дозах приняла до операции. И даже теперь, спустя несколько недель, у нее все еще кружилась голова и тряслись руки, так что она с трудом застегивала пуговицы на одежде. Физической боли она почти не ощущала, да ее это и не беспокоило. Но и душевная боль просачивалась в ее сознание как-то приглушенно и рассеянно — так в тихий безветренный день слух улавливает где-то в отдалении звуки фортепиано.
В Нью-Йорке она встретилась с доктором Крис, и, хотя ее мозг был затуманен от длительного употребления сильнодействующих лекарственных средств, она все же заметила тревогу на лице психотерапевта. Встревоженность доктора Крис проявилась еще отчетливее, когда Мэрилин стала рассказывать о том, что за последние несколько месяцев она переспала со многими мужчинами и при этом н разу не испытала наслаждения.
Ей нужен был только Джек, но, поскольку они виделись крайне редко, она пыталась найти утешение в объятиях других мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192