— Здесь очень не хватает хорошего режиссера, — заметила она.
— Джек будет выступать через несколько минут, — сказал Дэйвид, посмотрев на часы.
Она наклонилась к нему, так как из-за шума ей приходилось кричать ему прямо в ухо.
— Джеки тоже здесь? — спросила она.
Дэйвид покачал головой.
— Она пришла бы только в том случае, если бы Джека официально выдвигали на пост президента. Она не растрачивает себя по мелочам.
— Если бы Джек был моим мужем, я бы никогда не выпускала его из поля зрения. Ей и вправду безразлично, что он спит с другими женщинами?
— Думаю, что нет. Но она контролирует ситуацию. Это ее самое удивительное качество — она все держит под контролем.
— Ты хочешь сказать, она хладнокровна и не подвержена страстям.
— Нет. Вовсе нет. Напротив, я бы сказал, Джеки — очень страстная натура. Мне кажется, Джек не женился бы на женщине, которая не подвержена страстям. Но, главное, надо видеть, как она смотрит на Джека… Поверь мне, в ее глазах горит огонь настоящей страсти.
— Ты виделся с ней в Чикаго? — спросила она и с удовольствием отметила, как Дэйвид замолчал в нерешительности, словно женатый мужчина, которому жена задала вопрос о его любовнице. Дэйвид умел быть верным другом, надо отдать ему должное.
— Да, — неохотно ответил он. — Мы пили с ней чай.
Ну, конечно! Пили чай! А что еще можно делать с Джеки Кеннеди?
— Ну, и как она?
— Замечательно. Выглядит хорошо. В ее положении.
— Держу пари, она носит самые элегантные платья для беременных, — сказала Мэрилин, не скрывая зависти.
Дэйвид кивнул.
— Да. Ты же знаешь, Джеки очень щепетильна в отношении своих нарядов. Может, конечно, тебе это неизвестно… Но я должен признать, что для женщины, которая вот-вот родит, она выглядит очень элегантно.
Элегантно! О ней никогда не говорили, что она выглядит элегантно!
— Она говорила что-нибудь обо мне? — спросила она.
Дэйвид насторожился.
— О тебе? Нет. — Он колебался. — То есть конкретно о тебе не говорила.
— А как? Что ты имеешь в виду?
— Она сказала, что Бёрди Уэллз кого-то ей напоминает.
— О Боже! — Она почувствовала, как в ее душу закрадывается знакомый страх, что ее “узнают”. Но она напомнила себе, что это трудности Джека, а не ее.
— Просто у нее было такое чувство, — успокоил ее Дэйвид. — Разумеется, она не могла не заметить, как вчера вечером Джек помог тебе выбраться из толпы. — Он, словно завороженный, не отрываясь смотрел на трибуну, хотя там ничего интересного не происходило. — По-моему, она очень внимательно рассматривала фотографии в газетах. Я видел у нее сегодняшний номер “Трибюн”, и на газете лежала лупа.
— А ты говорил, что она не обращает внимания на измены Джека?
— Очевидно, ты для нее особый случай.
У нее пересохло в горле.
— Я? Почему ты так думаешь?
— Она уже как-то упоминала о тебе, когда я был у них в Хикори-Хилл. Это было давно. Она тогда очень сердилась на Джека.
— За что?
— Не знаю. Она спросила, не могу ли я познакомить Джека с тобой, когда он приедет в следующий раз в Калифорнию. Но надо было видеть и слышать, как она это спросила. Даже Джек смутился, а он редко смущается. Это прозвучало так, будто ей что-то известно… — он помолчал, — что-то такое, что противоречит установленной между ними договоренности.
Она почувствовала, как по ее телу пробежала холодная дрожь.
— Хикори-Хилл, — пробормотала она. — Это их дом в Виргинии, да?
Он кивнул.
— Странно, но раньше Джек всегда хотел избавиться от него и переехать в Джорджтаун, а Джеки настаивала, чтобы они жили в нем… А теперь Джеки все время пытается убедить его, что этот дом надо продать. — Он пожал плечами. — Что-то там произошло. Я не знаю что, но что-то не то… Жаль. Такое красивое место.
— Да, — отрешенно согласилась она, вспоминая тот день, когда они встретились с Джеком в Вашингтоне и как они потом лежали вместе в постели у него дома. Она вспомнила, как предвечернее солнце освещало лесистые холмы, когда она встала с кровати, на которой мирно спал Джек, выскользнула в соседнюю комнату и стала рыться в шкафах с одеждой Джеки…
— Я помню, как там красиво… — произнесла она и вдруг почувствовала, что Дэйвид изумленно смотрит на нее. Он медленно покачал головой, как бы пытаясь прийти в себя после оглушающего удара.
Ее прошиб холодный пот. Она выдала одну из своих самых постыдных тайн. Теперь Дэйвид знает, какую неосторожную, непростительную глупость совершил Джек, и, возможно, догадывается, что во всем виновата она. Ей хотелось, чтобы Дэйвид любил и уважал ее, но теперь она понимала, что в одно мгновение утратила его расположение к себе. Ей стало грустно. Она схватила его за руку.
— Будь моим другом, Дэйвид! — прошептала она. — Всегда. Пожалуйста. Что бы я ни сделала? Несмотря ни на что?
Он перевел дыхание. Затем, почти с сожалением, словно человек, взваливший на себя непосильную ношу, кивнул.
— Обещаешь? — Она и сама не понимала, почему это для нее так важно. Возможно, потому что у нее было так мало друзей. У нее были мужья, любовники, адвокаты, агенты, деловые партнеры, врачи, психологи — но вот были ли у нее друзья ?
— Обещаю, — тихо произнес он. Она поцеловала его; в глазах у нее стояли слезы. Несколько минут они сидели молча, не разнимая рук, думая о невысказанном. Ее охватило удивительное чувство покоя; ни с кем из своих любовников она не испытывала такого чувства.
Внезапно шум в зале стих. Она была обеспокоена тем, что думает о ней Дэйвид, и даже не заметила, как появился Джек. Зал замер в напряженном ожидании. Она так крепко сжала руку Дэйвида, что тот вскрикнул. Затем вскочила на ноги, крича и подпрыгивая, как школьница, подбадривающая зрителей на спортивном состязании. Джек, широко улыбаясь, поднялся на сцену и медленным шагом, словно шел во главе триумфальной процессии, направился к трибуне, покрытой национальным флагом.
В облике Джека было нечто, присущее великим, выдающимся людям, и Мэрилин сразу же отметила это про себя. В зале сидели бледные, усталые, потные люди — тысячи людей; на их фоне Джек казался пришельцем из другого, волшебного мира. Так выглядят только кинозвезды и очень богатые люди: густой загар, широкая улыбка, ослепительно белые зубы, непослушные волосы, как у юноши. Джек стоял, крепко опершись руками о трибуну, немного ссутулив свои могучие плечи.
Он неторопливо, без суеты, разложил перед собой листки с речью, как настоящий актер, доводя всеобщее напряженное ожидание до высшей точки, — именно таким образом она советовала ему обставить свое появление на трибуне. Толпа аплодировала и скандировала; “Кеннеди, Кеннеди, Кеннеди!” А оркестр непрерывно играл мелодию “Поднять якоря”.
С улыбкой на лице Джек спокойно ждал, пока зал утихнет, но публика не унималась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192