Она слизывала языком морскую соль с его губ и щек, вдыхая терпкий запах его лосьона (не такого, как у Джека).
Бобби дышал тяжело и глубоко, как спортсмен, который только что выиграл забег. Волосы у него были такие же жесткие, как у Джека, только длиннее. Затем, испустив тихий глубокий вздох покорности и смирения, она отняла руки от его головы и, опустив их в темноте, расстегнула молнию на его брюках. Она лежала с закрытыми глазами и пыталась представить в своем воображении Джека…
Только когда все было кончено и они, изможденные и потные от напряжения любовных утех и от тепла включенного обогревателя, в тесном сплетении лежали в объятиях друг друга, не в состоянии пошевелиться, потому что ноги Бобби застряли под рулем машины, — только тогда она осознала, что все произошло не так, как она предполагала.
Она все время пыталась представить, что лежит в объятиях Джека, но его образ растворялся в страстных ласках Бобби, и в остром наслаждении экстаза ее губы произносили имя Бобби, а не Джека. Мэрилин вдруг стало ясно, что не важно, как такое могло случиться и почему , не важно, хорошо это или плохо, — чему суждено быть, того не миновать…
Как это ни странно, на душе у нее было легко.
Он проснулся рано утром и с удивлением оглядел маленькую, почти без мебели спальню.
— Который час , любимый? — спросила она.
— Полседьмого.
— Так рано?
— Да нет, пожалуй, поздно. Агенты службы безопасности, должно быть, с ума сходят, не зная, где меня искать.
— Ну и черт с ними, если они такие же, как тот, которого я отхлестала по щекам.
— Когда приходит твоя экономка?
— У нас еще есть время. Иди сюда, поцелуй меня, а потом я сварю тебе кофе. Ты не поверишь, но я готовлю довольно приличный кофе.
Она взяла его за руку и улыбнулась. Она увидела в зеркале свое лицо с самодовольной кошачьей улыбкой — так улыбается женщина, которой удалось обольстить чужого мужа. “Теперь Бобби придется выкручиваться, — думала она про себя, — и не только перед агентами службы безопасности”. Гости Лофорда наверняка догадались, в чем дело, и, разумеется, Этель захочет услышать объяснения мужа (рассказывали, что Бобби считает дли себя священным долгом каждый вечер звонить жене во время своих поездок), да и Джек, наверное, захочет знать, что произошло… Да что тут говорить, ей и самой придется давать объяснения, по крайней мере доктору Гринсону, — вряд ли он сочтет ее поведение разумным. “Ну и пусть, — думала она, — черт с ними со всеми. Я снова радуюсь жизни”.
— Кофе? Охотно верю, — сказал он. — У тебя все получается хорошо, не только кофе.
Бобби снова вытянулся на кровати. Строением тела он напоминал юного спортсмена — гибкая, стройная фигура, ни одной лишней складочки. Глядя на его тело, она почему-то почувствовала себя старой, словно только что соблазнила шестнадцатилетнего футболиста, который доставил ей покупки из магазина. Такое сравнение рассмешило ее.
— Почему ты смеешься?
— Сама не знаю. Вчера мне казалось, что жизнь моя кончена, а сейчас мне хочется жить вечно. Забавно, правда?
— Пожалуй. Но мне совсем не смешно, когда я думаю о том, что скажу Джеку.
— Потому что ты переспал с его возлюбленной?
— Нет. Потому что я потерял голову. — Он вздохнул.
Мэрилин легла рядом с Бобби, притянула его к себе и крепко прижалась губами к его губам, так что он не в состоянии был произнести ни слова. В саду заработали фонтанчики. Их тела вновь сплелись на мятых простынях. Несколько подушек упали на пол, другие лежали у них в ногах; на лохматом коврике валялось ее испорченное платье, и на нем безмятежно спал бедняжка Мэф…
Когда все было кончено, Бобби скатился на живот и заглянул в глаза Мэрилин. Если он и испытывал чувство вины, он этого не показывал. Должно быть, он контролирует свои эмоции, решила она, и слава Богу — она не вынесла бы сейчас его показного раскаяния. Но, разумеется, иначе и быть не может — ведь он из рода Кеннеди. Он не станет растрачивать себя на пустые раскаяния и сожаления.
Бобби обнял Мэрилин и, прижимаясь губами к ее уху, едва слышно спросил:
— Скажи, со мной тебе так же хорошо, как с братом?
Мне было поручено позаботиться о том, чтобы неуместное заявление Мэрилин по поводу ее обеспокоенности здоровьем Джо Кеннеди не попало в газеты, а также обеспечить, чтобы газетчики не очень распространялись о тяжелом состоянии отца президента. Мы выпускали один за одним бюллетени о том, что посол выздоравливает, а бедный старик в это самое время лежал в больнице парализованный, не в состоянии даже закрыть рот, и у него постоянно текла слюна. Скрюченные пальцы Джо были похожи на птичьи когти, и единственное, что ему удавалось произнести — это “нет, нет, нет, нет, нет, нет…” Он с ужасом, не переставая, бормотал это слово, словно пытался отогнать от себя то, что произошло, не желая признаться даже самому себе, что он парализован.
Пожалуй, только одному Джеку удавалось общаться с Джо. Он часами просиживал у постели отца, разговаривая с ним, словно тот мог отвечать ему. Джек, казалось, понял, что теперь они с отцом поменялись ролями.
А я просто не мог без слез смотреть на Джо. Конечно, с Джо не так-то легко было ладить, но нас с ним связывала давняя дружба. Кроме того, как и его сыновья, я привык думать, что Джо неуязвим, и теперь вместе с ними я лицом к лицу столкнулся с бренностью бытия, воочию убедился, как судьба смеется над людьми: она дала Джозефу П. Кеннеди все, что он желал, а затем низвела его до положения немощного калеки — единственное, чего он больше всего боялся на этом свете.
Тогда у меня не было времени размышлять над всеми этими вещами: прежде всего я должен был обеспечить, чтобы имя Мэрилин не упоминалось в прессе в связи с болезнью Джо. К тому же мне пришлось разбираться в собственных чувствах, когда я узнал о том, что Джек по настоянию Бобби порвал с Мэрилин.
Я сразу же позвонил ей, и, к моему удивлению, она была в прекрасном настроении. Я уже мысленно готовился к тому, что мне придется ехать в Лос-Анджелес и утешать ее, и был несколько разочарован, когда понял, что она не нуждается в утешении.
Все равно я решил слетать в Калифорнию: у меня там были кое-какие дела. Но позвонил Джек и попросил меня утром быть в Вашингтоне.
Вернувшись от отца, Джек обнаружил, что за время его отсутствия весь мир сошел с ума, — во всяком случае, ему так показалось. Ходили слухи, что в Сайгоне вот-вот падет правительство Нго Динь Дьема — там буддистские монахи подвергали себя самосожжению, и как раз ко времени вечерних выпусков новостей на американском телевидении. В южных штатах борьба за права негров вызвала враждебную реакцию расистов — там постоянно стреляли, взрывались бомбы, творились бесчинства, раздавались угрозы, что на выборах 1964 года Юг не станет поддерживать демократическую партию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
Бобби дышал тяжело и глубоко, как спортсмен, который только что выиграл забег. Волосы у него были такие же жесткие, как у Джека, только длиннее. Затем, испустив тихий глубокий вздох покорности и смирения, она отняла руки от его головы и, опустив их в темноте, расстегнула молнию на его брюках. Она лежала с закрытыми глазами и пыталась представить в своем воображении Джека…
Только когда все было кончено и они, изможденные и потные от напряжения любовных утех и от тепла включенного обогревателя, в тесном сплетении лежали в объятиях друг друга, не в состоянии пошевелиться, потому что ноги Бобби застряли под рулем машины, — только тогда она осознала, что все произошло не так, как она предполагала.
Она все время пыталась представить, что лежит в объятиях Джека, но его образ растворялся в страстных ласках Бобби, и в остром наслаждении экстаза ее губы произносили имя Бобби, а не Джека. Мэрилин вдруг стало ясно, что не важно, как такое могло случиться и почему , не важно, хорошо это или плохо, — чему суждено быть, того не миновать…
Как это ни странно, на душе у нее было легко.
Он проснулся рано утром и с удивлением оглядел маленькую, почти без мебели спальню.
— Который час , любимый? — спросила она.
— Полседьмого.
— Так рано?
— Да нет, пожалуй, поздно. Агенты службы безопасности, должно быть, с ума сходят, не зная, где меня искать.
— Ну и черт с ними, если они такие же, как тот, которого я отхлестала по щекам.
— Когда приходит твоя экономка?
— У нас еще есть время. Иди сюда, поцелуй меня, а потом я сварю тебе кофе. Ты не поверишь, но я готовлю довольно приличный кофе.
Она взяла его за руку и улыбнулась. Она увидела в зеркале свое лицо с самодовольной кошачьей улыбкой — так улыбается женщина, которой удалось обольстить чужого мужа. “Теперь Бобби придется выкручиваться, — думала она про себя, — и не только перед агентами службы безопасности”. Гости Лофорда наверняка догадались, в чем дело, и, разумеется, Этель захочет услышать объяснения мужа (рассказывали, что Бобби считает дли себя священным долгом каждый вечер звонить жене во время своих поездок), да и Джек, наверное, захочет знать, что произошло… Да что тут говорить, ей и самой придется давать объяснения, по крайней мере доктору Гринсону, — вряд ли он сочтет ее поведение разумным. “Ну и пусть, — думала она, — черт с ними со всеми. Я снова радуюсь жизни”.
— Кофе? Охотно верю, — сказал он. — У тебя все получается хорошо, не только кофе.
Бобби снова вытянулся на кровати. Строением тела он напоминал юного спортсмена — гибкая, стройная фигура, ни одной лишней складочки. Глядя на его тело, она почему-то почувствовала себя старой, словно только что соблазнила шестнадцатилетнего футболиста, который доставил ей покупки из магазина. Такое сравнение рассмешило ее.
— Почему ты смеешься?
— Сама не знаю. Вчера мне казалось, что жизнь моя кончена, а сейчас мне хочется жить вечно. Забавно, правда?
— Пожалуй. Но мне совсем не смешно, когда я думаю о том, что скажу Джеку.
— Потому что ты переспал с его возлюбленной?
— Нет. Потому что я потерял голову. — Он вздохнул.
Мэрилин легла рядом с Бобби, притянула его к себе и крепко прижалась губами к его губам, так что он не в состоянии был произнести ни слова. В саду заработали фонтанчики. Их тела вновь сплелись на мятых простынях. Несколько подушек упали на пол, другие лежали у них в ногах; на лохматом коврике валялось ее испорченное платье, и на нем безмятежно спал бедняжка Мэф…
Когда все было кончено, Бобби скатился на живот и заглянул в глаза Мэрилин. Если он и испытывал чувство вины, он этого не показывал. Должно быть, он контролирует свои эмоции, решила она, и слава Богу — она не вынесла бы сейчас его показного раскаяния. Но, разумеется, иначе и быть не может — ведь он из рода Кеннеди. Он не станет растрачивать себя на пустые раскаяния и сожаления.
Бобби обнял Мэрилин и, прижимаясь губами к ее уху, едва слышно спросил:
— Скажи, со мной тебе так же хорошо, как с братом?
Мне было поручено позаботиться о том, чтобы неуместное заявление Мэрилин по поводу ее обеспокоенности здоровьем Джо Кеннеди не попало в газеты, а также обеспечить, чтобы газетчики не очень распространялись о тяжелом состоянии отца президента. Мы выпускали один за одним бюллетени о том, что посол выздоравливает, а бедный старик в это самое время лежал в больнице парализованный, не в состоянии даже закрыть рот, и у него постоянно текла слюна. Скрюченные пальцы Джо были похожи на птичьи когти, и единственное, что ему удавалось произнести — это “нет, нет, нет, нет, нет, нет…” Он с ужасом, не переставая, бормотал это слово, словно пытался отогнать от себя то, что произошло, не желая признаться даже самому себе, что он парализован.
Пожалуй, только одному Джеку удавалось общаться с Джо. Он часами просиживал у постели отца, разговаривая с ним, словно тот мог отвечать ему. Джек, казалось, понял, что теперь они с отцом поменялись ролями.
А я просто не мог без слез смотреть на Джо. Конечно, с Джо не так-то легко было ладить, но нас с ним связывала давняя дружба. Кроме того, как и его сыновья, я привык думать, что Джо неуязвим, и теперь вместе с ними я лицом к лицу столкнулся с бренностью бытия, воочию убедился, как судьба смеется над людьми: она дала Джозефу П. Кеннеди все, что он желал, а затем низвела его до положения немощного калеки — единственное, чего он больше всего боялся на этом свете.
Тогда у меня не было времени размышлять над всеми этими вещами: прежде всего я должен был обеспечить, чтобы имя Мэрилин не упоминалось в прессе в связи с болезнью Джо. К тому же мне пришлось разбираться в собственных чувствах, когда я узнал о том, что Джек по настоянию Бобби порвал с Мэрилин.
Я сразу же позвонил ей, и, к моему удивлению, она была в прекрасном настроении. Я уже мысленно готовился к тому, что мне придется ехать в Лос-Анджелес и утешать ее, и был несколько разочарован, когда понял, что она не нуждается в утешении.
Все равно я решил слетать в Калифорнию: у меня там были кое-какие дела. Но позвонил Джек и попросил меня утром быть в Вашингтоне.
Вернувшись от отца, Джек обнаружил, что за время его отсутствия весь мир сошел с ума, — во всяком случае, ему так показалось. Ходили слухи, что в Сайгоне вот-вот падет правительство Нго Динь Дьема — там буддистские монахи подвергали себя самосожжению, и как раз ко времени вечерних выпусков новостей на американском телевидении. В южных штатах борьба за права негров вызвала враждебную реакцию расистов — там постоянно стреляли, взрывались бомбы, творились бесчинства, раздавались угрозы, что на выборах 1964 года Юг не станет поддерживать демократическую партию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192