— Нет. Но насколько мне известно, господин Ярас арестовывался четырнадцать раз, в том числе и за убийство некоего господина Рэгена из Чикаго. Он убил его пешней для льда.
— Джим Рэген, царствие ему небесное. — Джанкана вздохнул. — Вы неплохо подготовлены, господин сенатор.
— По правде говоря, всю работу проделал мой брат Бобби. А у меня просто хорошая память.
— Ценное качество. Но умение забывать ценится еще выше. — Джанкана многозначительно помолчал. — Я слышал, ваш брат — жесткий человек.
— Жесткий, господин Джанкана.
— Да я ничего не говорю. Это хорошая черта. Хорошо и то, что он работает с вами. Брату можно доверять. Я вообще убежден, что с родственниками работать удобнее. А вы как думаете, мисс Монро?
— Я сирота.
— Madonna! Это ужасно. — Он накрыл кисть ее руки своей ладонью; она не успела отдернуть руку. Ладонь у него была сухая — такой она представляла себе змеиную кожу, хотя ни разу в жизни не дотрагивалась до змеи. Удивительно, откуда в таком отнюдь не крупном мужчине столько силы. Джанкана довольно крепко придавил ее кисть, не давая ей возможности отдернуть руку.
— Если вам когда-нибудь понадобится помощь, мисс Монро, — сказал он, приблизив к ней свое лицо, — обращайтесь ко мне. Считайте меня своим родственником.
— Спасибо, — неохотно поблагодарила она и стала шевелить пальцами, давая понять, что хочет высвободить свою руку. Джанкана убрал ладонь.
— Господин сенатор, — обратился он к Джеку, стараясь изобразить искренность. — Очень рад был познакомиться с вами. Вы делаете великое дело для страны. Знайте: я на вашей стороне. Даже если мне придется предстать перед подкомиссией. Я очень уважаю вас и вашего брата.
Джанкана прижал к груди правую руку, словно присягал на верность знамени отечества.
— Если я в чем-то могу быть вам полезен, можете рассчитывать на меня. Я говорю искренне. Если вам нужны какие-то сведения, или понадобится мой совет, или еще что-нибудь — дайте мне знать. Я всегда к вашим услугам — если, конечно, вы не попросите о чем-то таком, что могло бы обесчестить мое имя в глазах моих коллег, за что они перестанут меня уважать.
Он достал из кармана тонкий блокнот в кожаной обложке и золотой карандаш, начеркал в блокноте номер телефона и, вырвав листок с записью, вручил его Джеку.
— По этому номеру вы можете связаться со мной в любое время, и днем, и ночью. Причем, как вы понимаете, господин сенатор, встречаться нам вовсе не обязательно. Я попрошу кого-нибудь взять на себя роль связного. Или, как это еще говорят, посредника? — Он бросил взгляд на мисс Кэмпбелл, затем опять посмотрел на Джека. — Этим посредником будет человек, которому мы оба можем доверять.
Джанкана положил руку на обнаженные плечи своей спутницы.
— Ваша встреча с этим человеком ни у кого не вызовет подозрений. Я подыщу такого человека.
Пальцы Джанканы задержались на правой груди мисс Кэмпбелл. Он лукаво улыбнулся ей.
— Я подберу подходящую кандидатуру на роль посредника, не сомневайтесь в этом. — Он заговорщицки подмигнул Джеку.
Джанкана помог мисс Кэмпбелл встать из-за стола. Как раз в это время в зале убавили свет и на сцену вышел Фрэнк. Заиграл оркестр. Фрэнк, словно приветствуя кого-то из публики, начал петь: “Чи-каго, Чи-каго…”
Оглядев зал, Мэрилин увидела, что Джанкана и его спутница уже сидят за своим столиком в окружении здоровенных мускулистых мужчин и их белокурых жен или любовниц с конусообразными прическами. На их столик навели свет, и Джанкана широко заулыбался, слушая, как Фрэнк поет песню в честь Чикаго.
Джанкана со смехом поднял бокал, приветствуя знаменитого певца. В его облике сквозило нечто зловещее. Глядя на него издалека, Мэрилин не могла избавиться от дурного предчувствия.
Она снова обратила свой взгляд на сцену и, взяв руку Джека, положила ее на свою ногу под столом, и только тогда вздохнула свободнее.

— В чем там было дело? — спросила она, стирая с лица косметику. В ее ушах все еще звучали песни Фрэнка.
По окончании представления Синатра подсел к ним за столик. Он держался с очаровывающим обаянием, заигрывая с ней и рассказывая Джеку непристойные анекдоты. В присутствии Синатры Джек вел себя как юноша, только что поступивший в колледж, словно решался вопрос о принятии его в студенческое братство.
— Ты имеешь в виду разговор с Джанканой?
Она кивнула. Как странно, подумала она: люди сразу раскрепощаются, когда живут вместе в гостинице, и ведут себя как дома. Она вот, например, стоит перед зеркалом в ванной, одетая в старый махровый халат, на ногах — домашние тапочки, и стирает с лица косметику, как это может позволить себе жена, придя домой из гостей; а Джек, обвязав вокруг пояса полотенце, чистит зубы над раковиной так тщательно, словно ему все детство только и вдалбливали, как следует правильно ухаживать за полостью рта. Джек звучно прополоскал горло и сплюнул.
— Как он тебе показался? — спросил он.
— Господин Момо? Он гангстер. Несколько воспитаннее, чем большинство из них, но разве от этого что-нибудь меняется, дорогой? От таких типов не жди ничего хорошего.
Джек оскалился и стал внимательно разглядывать свои зубы в зеркале с отсутствующим выражением на лице. Такое выражение появляется обычно на лице мужчины, когда он слышит от своей жены нечто такое, что противоречит его мнению, а у него нет желания спорить, потому что он хочет поскорее лечь с ней в постель. Господи, как хорошо знакомо ей такое выражение! Она кинула в него скомканную салфетку.
— Эй, прекрати! — сказала она, улыбаясь, чтобы он не подумал, будто она рассердилась (хотя на самом деле она немного разозлилась). — Мы с тобой не муж и жена, Джек.
— Ну, разумеется, не муж и жена, — отозвался он, стараясь скрыть свое раздражение.
— Тогда и веди себя не как муж. У нас с тобой любовный роман, мы не связаны брачными узами. Если тебе хочется дать понять женщине, чтобы она не лезла не в свое дело, тогда езжай домой и указывай Джеки.
Опасаясь, что рассердила Джека, Мэрилин подошла к нему, развязала халат и скинула его на пол. Протиснувшись между ним и раковиной, она стала умываться, тесно прижимаясь к нему ягодицами.
— Ну хорошо, — сказал он. — Ты права. Извини.
— Не бери в голову, — ответила Мэрилин. Она слишком сильно любила Джека и не могла долго обижаться на него. Кроме того, их ожидала чудесная ночь в объятиях друг друга, и она не хотела портить настроение ни себе, ни ему.
Мэрилин потянулась к выключателю и погасила свет, затем, развязав на нем полотенце, потянула его за собой под душ. Она включила воду — прическа, конечно, будет испорчена, ну и черт с ней; завтра она что-нибудь придумает! — и, встав на цыпочки, поцеловала его. Он стоял под горячим душем в часах, и скорее всего они не были водонепроницаемыми, но она не собиралась из-за этого терять минуты наслаждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192