Она считает, что заслужила это, и, возможно, она права.
— И вы не можете прийти к единому мнению в этом вопросе?
— Нет, — сказал он. — Сложность не в этом.
Что-то в его голосе подсказало ей, что не следует говорить о Джеки.
— А мне всегда казалось, что ты честолюбив, — с наигранной шутливостью сказала она. — Я думала, единственное, что нас с тобой по-настоящему связывает, это честолюбие.
— О да, думаю, я довольно честолюбив. Просто удовлетворить мои амбиции может только пост президента. Это единственная цель, ради которой стоит бороться. Вот, например, Аверелл Гарриман — богат баснословно, во время войны был послом в Москве (а тогда это был очень важный пост) и советником Рузвельта и Трумэна — губернатор Нью-Йорка, но ему так и не удалось стать президентом!
— Может, он этого и не хотел.
Джек засмеялся.
— О, Аверелл желал этого так сильно, что иногда ему казалось, он уже в Белом доме. Возможно, это желание и до сих пор его не покинуло. Но он никогда по-настоящему не боролся за это, поэтому в истории о нем всегда будут упоминать только в сносках. Возможно, сноски о нем будут длинными, но это всего лишь сноски. Я бы предпочел сгореть быстро, но ярко, так, чтобы обо мне написали целую главу.
“Сгореть быстро, но ярко, чтобы, написали целую главу!” Эти слова выражали суть и ее жизни, ее веру, которая помогла ей вознестись к славе. Это и делало их удивительно похожими друг на друга — оба готовы были рисковать, когда другие холодели от страха. Пусть другие сомневаются в том, что Джек может стать президентом — он был слишком молод, он был католиком, его отца ненавидели, его личная жизнь делала его уязвимым, — но в ней жила та же абсолютная вера в его звезду, как и в свою собственную.
— Сколько у тебя времени? — спросила она.
Он улыбнулся.
— Десять минут. Народ волнуется. У меня в номере собралась целая компания влиятельных политиков из больших городов, и Бобби убеждает их, что, нравится им это или нет, им придется выдвинуть кандидатуру Кефовера, если он устраивает Эдлая. Все они клянутся нам в своей преданности, но их сюда пригласили не за этим.
— Ну ничего, нам хватит и десяти минут. — Стянув с себя пиджак и блузку, она швырнула их на пол, затем встала с дивана и выскользнула из юбки. На мгновение она вспомнила, что дверь не заперта и не вывешена табличка “Не беспокоить”, но ей было наплевать.
С минуту она стояла, не двигаясь. Джек, все еще полностью одетый, лежал на диване и смотрел на нее.
— Боже мой! — тихо прошептал он.
— Мы управимся за минуту, сенатор, — улыбнулась она, расстегивая на нем брюки. Она обхватила его голову руками, чтобы занять устойчивое положение, затем, обвив его тело ногами, наклонилась и поцеловала его. То, что она была голая, а он в респектабельном темном костюме, странным образом возбуждало ее. Она двигалась все быстрее и быстрее, подчиняя его тело своему, пока наконец не ощутила его глубоко-глубоко внутри себя.
Она слышала свое учащенное, прерывистое дыхание и двигалась еще быстрее и быстрее, пока из ее груди не вырвался резкий дрожащий крик. Обессиленная, она упала на него. У нее мелькнула мыль, что она, наверное, измяла ему костюм, но она не стала думать об этом.
— Вам понравилось, сенатор? — спросила она осипшим голосом.
— Недурно. Еще немного тренировки, и тебе не будет равных.
Он приникла к его губам в долгом поцелуе.
— Как бы я хотела, чтобы ты принадлежал мне, — сказала она.
— Ну, в данный момент я твой .
— Я имею в виду вообще.
— Я знаю.
Она положила в его бокал кубик льда и подала ему, затем налила себе шампанское.
— Как ты думаешь, что сказали бы они, — спросила она, — если бы узнали, что ты совокупляешься здесь с Мэрилин Монро?
— Наверняка попросили бы меня баллотироваться в президенты вместо Эдлая. Ведь тогда за меня проголосовали бы все мужчины Америки.
Она смачно поцеловала его.
— Я тоже так думаю, дорогой, — сказала она. — Может, тебе стоит воспользоваться этим. Мы увидимся сегодня вечером?
Он уже был в ванной и пытался сосредоточиться на том, что ему предстоит сделать в следующую минуту.
— Вечером? — переспросил он. — Не знаю. Постараюсь прийти. — По его тону не чувствовалось, что он и впрямь постарается. — Ты придешь в зал заседаний смотреть фильм?
— Я приду с Дэйвидом. Конечно, хочу посмотреть.
— Я постараюсь связаться с тобой. — Он предостерегающе посмотрел на нее. — Ради Бога, Мэрилин, будь осторожна.
Она все еще стояла перед ним нагая. Что ж, нового он ничего не увидел.
— Я буду осторожна, Джек, не беспокойся, — успокоила она.
Она пыталась подавить в себе обиду за эти предостерегающие слова. Она не какая-то там домохозяйка, которая впервые завела роман на стороне. Когда-то давно, в начале своей актерской карьеры, Мэрилин какое-то время была любовницей Говарда Хьюза, и тогда она узнала все, что только можно узнать о скрытности и маскировке. У Говарда к тому времени уже начали проявляться первые признаки паранойи, и он постоянно настаивал, чтобы они встречались тайно, темной ночью, как шпионы.
Он умылся, уложил пальцами волосы, поправил галстук, булавку с эмблемой РТ—109 и, промокнув салфеткой несколько мокрых пятен на костюме, смахнул с него рукой невидимые пылинки. И снова принял облик сенатора.
— Покажи им, тигренок, — нежно напутствовала она Джека, когда тот направился к двери.
Он сделал победоносный жест, сжав кулак и выставив вверх большой палец, затем открыл дверь. В комнату ворвался сигарный дым, и чей-то низкий голос произнес:
— Где шляется Джек? Сколько можно сидеть в туалете?
Он обернулся и подмигнул ей. Прежде чем за ним закрылась дверь, она услышала, как он ответил:
— Простите, господа, но у меня было очень важное и неотложное дело…
Она надела халат и позвонила Дэйвиду. Она ужасно не любила обедать одна, но такова уж судьба любовниц всех занятых мужчин.
Мэрилин не доводилось видеть столько народу в одном зале с тех самых пор, когда она ездила выступать перед американскими солдатами в Корее. Зал заседаний был до отказа набит людьми. В смешных шляпах, они размахивали плакатами, скандировали, пели. Где-то в глубине сцены оркестр играл “Снова настали счастливые дни”. Динамики были включены на полную мощность — у нее даже заболели уши. Работали все кондиционеры, но они не в состоянии были охладить жар, исходивший от тысяч тел, и она сразу же взмокла от пота.
Держа перед собой мандат, Дэйвид начал проталкиваться к нью-йоркской делегации. У многих делегатов от Нью-Йорка были эмблемы с именем Роберта Вагнера, но их настроение нельзя было назвать радостно-приподнятым.
Вдалеке, на трибуне, украшенной национальным флагом, под гигантскими портретами Рузвельта, Трумэна и Эдлая Стивенсона кто-то кричал в микрофон, однако музыка и шум в зале заглушали речь говорящего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
— И вы не можете прийти к единому мнению в этом вопросе?
— Нет, — сказал он. — Сложность не в этом.
Что-то в его голосе подсказало ей, что не следует говорить о Джеки.
— А мне всегда казалось, что ты честолюбив, — с наигранной шутливостью сказала она. — Я думала, единственное, что нас с тобой по-настоящему связывает, это честолюбие.
— О да, думаю, я довольно честолюбив. Просто удовлетворить мои амбиции может только пост президента. Это единственная цель, ради которой стоит бороться. Вот, например, Аверелл Гарриман — богат баснословно, во время войны был послом в Москве (а тогда это был очень важный пост) и советником Рузвельта и Трумэна — губернатор Нью-Йорка, но ему так и не удалось стать президентом!
— Может, он этого и не хотел.
Джек засмеялся.
— О, Аверелл желал этого так сильно, что иногда ему казалось, он уже в Белом доме. Возможно, это желание и до сих пор его не покинуло. Но он никогда по-настоящему не боролся за это, поэтому в истории о нем всегда будут упоминать только в сносках. Возможно, сноски о нем будут длинными, но это всего лишь сноски. Я бы предпочел сгореть быстро, но ярко, так, чтобы обо мне написали целую главу.
“Сгореть быстро, но ярко, чтобы, написали целую главу!” Эти слова выражали суть и ее жизни, ее веру, которая помогла ей вознестись к славе. Это и делало их удивительно похожими друг на друга — оба готовы были рисковать, когда другие холодели от страха. Пусть другие сомневаются в том, что Джек может стать президентом — он был слишком молод, он был католиком, его отца ненавидели, его личная жизнь делала его уязвимым, — но в ней жила та же абсолютная вера в его звезду, как и в свою собственную.
— Сколько у тебя времени? — спросила она.
Он улыбнулся.
— Десять минут. Народ волнуется. У меня в номере собралась целая компания влиятельных политиков из больших городов, и Бобби убеждает их, что, нравится им это или нет, им придется выдвинуть кандидатуру Кефовера, если он устраивает Эдлая. Все они клянутся нам в своей преданности, но их сюда пригласили не за этим.
— Ну ничего, нам хватит и десяти минут. — Стянув с себя пиджак и блузку, она швырнула их на пол, затем встала с дивана и выскользнула из юбки. На мгновение она вспомнила, что дверь не заперта и не вывешена табличка “Не беспокоить”, но ей было наплевать.
С минуту она стояла, не двигаясь. Джек, все еще полностью одетый, лежал на диване и смотрел на нее.
— Боже мой! — тихо прошептал он.
— Мы управимся за минуту, сенатор, — улыбнулась она, расстегивая на нем брюки. Она обхватила его голову руками, чтобы занять устойчивое положение, затем, обвив его тело ногами, наклонилась и поцеловала его. То, что она была голая, а он в респектабельном темном костюме, странным образом возбуждало ее. Она двигалась все быстрее и быстрее, подчиняя его тело своему, пока наконец не ощутила его глубоко-глубоко внутри себя.
Она слышала свое учащенное, прерывистое дыхание и двигалась еще быстрее и быстрее, пока из ее груди не вырвался резкий дрожащий крик. Обессиленная, она упала на него. У нее мелькнула мыль, что она, наверное, измяла ему костюм, но она не стала думать об этом.
— Вам понравилось, сенатор? — спросила она осипшим голосом.
— Недурно. Еще немного тренировки, и тебе не будет равных.
Он приникла к его губам в долгом поцелуе.
— Как бы я хотела, чтобы ты принадлежал мне, — сказала она.
— Ну, в данный момент я твой .
— Я имею в виду вообще.
— Я знаю.
Она положила в его бокал кубик льда и подала ему, затем налила себе шампанское.
— Как ты думаешь, что сказали бы они, — спросила она, — если бы узнали, что ты совокупляешься здесь с Мэрилин Монро?
— Наверняка попросили бы меня баллотироваться в президенты вместо Эдлая. Ведь тогда за меня проголосовали бы все мужчины Америки.
Она смачно поцеловала его.
— Я тоже так думаю, дорогой, — сказала она. — Может, тебе стоит воспользоваться этим. Мы увидимся сегодня вечером?
Он уже был в ванной и пытался сосредоточиться на том, что ему предстоит сделать в следующую минуту.
— Вечером? — переспросил он. — Не знаю. Постараюсь прийти. — По его тону не чувствовалось, что он и впрямь постарается. — Ты придешь в зал заседаний смотреть фильм?
— Я приду с Дэйвидом. Конечно, хочу посмотреть.
— Я постараюсь связаться с тобой. — Он предостерегающе посмотрел на нее. — Ради Бога, Мэрилин, будь осторожна.
Она все еще стояла перед ним нагая. Что ж, нового он ничего не увидел.
— Я буду осторожна, Джек, не беспокойся, — успокоила она.
Она пыталась подавить в себе обиду за эти предостерегающие слова. Она не какая-то там домохозяйка, которая впервые завела роман на стороне. Когда-то давно, в начале своей актерской карьеры, Мэрилин какое-то время была любовницей Говарда Хьюза, и тогда она узнала все, что только можно узнать о скрытности и маскировке. У Говарда к тому времени уже начали проявляться первые признаки паранойи, и он постоянно настаивал, чтобы они встречались тайно, темной ночью, как шпионы.
Он умылся, уложил пальцами волосы, поправил галстук, булавку с эмблемой РТ—109 и, промокнув салфеткой несколько мокрых пятен на костюме, смахнул с него рукой невидимые пылинки. И снова принял облик сенатора.
— Покажи им, тигренок, — нежно напутствовала она Джека, когда тот направился к двери.
Он сделал победоносный жест, сжав кулак и выставив вверх большой палец, затем открыл дверь. В комнату ворвался сигарный дым, и чей-то низкий голос произнес:
— Где шляется Джек? Сколько можно сидеть в туалете?
Он обернулся и подмигнул ей. Прежде чем за ним закрылась дверь, она услышала, как он ответил:
— Простите, господа, но у меня было очень важное и неотложное дело…
Она надела халат и позвонила Дэйвиду. Она ужасно не любила обедать одна, но такова уж судьба любовниц всех занятых мужчин.
Мэрилин не доводилось видеть столько народу в одном зале с тех самых пор, когда она ездила выступать перед американскими солдатами в Корее. Зал заседаний был до отказа набит людьми. В смешных шляпах, они размахивали плакатами, скандировали, пели. Где-то в глубине сцены оркестр играл “Снова настали счастливые дни”. Динамики были включены на полную мощность — у нее даже заболели уши. Работали все кондиционеры, но они не в состоянии были охладить жар, исходивший от тысяч тел, и она сразу же взмокла от пота.
Держа перед собой мандат, Дэйвид начал проталкиваться к нью-йоркской делегации. У многих делегатов от Нью-Йорка были эмблемы с именем Роберта Вагнера, но их настроение нельзя было назвать радостно-приподнятым.
Вдалеке, на трибуне, украшенной национальным флагом, под гигантскими портретами Рузвельта, Трумэна и Эдлая Стивенсона кто-то кричал в микрофон, однако музыка и шум в зале заглушали речь говорящего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192