– Ты слишком много куришь, Паскаль, – сказала она материнским тоном, который выработала еще много лет назад и который помогал ей справиться с влечением к этому мужчине.
– Ты права. Я знаю.
Он слегка пожал плечами и погасил сигарету, уже вторую за последние несколько минут. Затем он отошел к окну и стал смотреть в зимнее небо.
Франсуаза видела, как напряжена его спина. Она колебалась. Теперь она и Паскаль были хорошими друзьями и коллегами, и Франсуаза очень ценила это. С помощью своей сильной воли она одержала великую победу над собой. На протяжении пяти, шести, семи лет, возможно, даже дольше, ей удавалось скрывать свои чувства к этому человеку – наглухо, не выдавая себя ни единым жестом или словом. Об этом не подозревал никто, и меньше всех – сам Паскаль. Он был мужественным и совсем не тщеславным – редкий дар для мужчины. Разве что ему чуть-чуть не хватало воображения. Франсуаза мысленно улыбнулась. Паскаль, вечно поглощенный своей работой, в чем-то был похож на священника. Даже когда он замечал, какое впечатление производит на женщин, то полностью это игнорировал. Но Франсуаза подозревала, что он вообще ничего не замечал и не имел ни малейшего представления о собственной привлекательности.
Ее жертва окупила себя. Франсуаза была прагматичной женщиной и в свои пятьдесят предпочитала предоставляемые настоящей дружбой долговременные преимущества скоротечным удовольствиям, которые она, возможно, получила бы в результате любовного романа. Она смогла скрыть свои чувства и в награду получила доверие Паскаля.
Франсуаза посмотрела на фотографии и вновь перевела взгляд на Паскаля, задумавшись и немного хмурясь. Она до сих пор живо помнила день, когда впервые встретилась с ним – никому не известным двадцатилетним фотографом, только что вернувшимся из своей первой командировки в Бейрут. Он стоял в этом же самом кабинете, без умолку говоря, жестикулируя, тасуя фотографии на ее столе.
Она согласилась встретиться с ним только потому, что ее попросил об этом их общий знакомый, и выделила ему из своего перегруженного графика всего десять минут. «Как скучно! Я и пяти минут с ним не вынесу. Еще один сопляк с «сенсационными» снимками. На кой черт он мне сдался? Кому нужна эта сопливая мура из Бейрута?..» А потом к ней в кабинет ворвался юноша, вопя, размахивая флагом, призывая к крестовому походу, объявляя войну несправедливости, лжи и коварству. Франсуаза слушала его, понимая, насколько мелкими были ее мысли. Может, из них двоих она и была более светским человеком, но тогда этот двадцатилетний парень заставил ее почувствовать свое ничтожество. Десять минут растянулись на полчаса, а эти полчаса, из-за которых пришлось отменить кое-какие дела, превратились в совместный обед. Когда через четыре часа этот необычный молодой человек наконец покинул ее, она осталась сидеть в ресторане потрясенная: это было беспрецедентно. Почему она на это пошла?
Потому ли, что фотографии были необыкновенно хороши? Да, это действительно было так, и на следующей неделе она отдала под эти снимки целых шесть полос, так что профессиональные соображения и впрямь присутствовали. Но были какие-то другие и очень весомые причины, и чувства ее не имели к этому никакого отношения, поскольку Франсуаза являлась профессионалом, причем дисциплинированным.
Единственное объяснение, которое она смогла тогда найти своему поведению, заключалось в том, что было написано на его лице: невинность, молодость, страсть, одержимость. В вихре его фраз, подкрепляемая горящими на бледном сосредоточенном лице глазами, звучала непоколебимая убежденность в том, что он одаряет Франсуазу бесценным даром – и не одними только фотографиями, а еще и документами, свидетельствами, правдой.
Он был очень молод, очень наивен, очень неопытен и очень талантлив. Это сочетание мгновенно подкупило Франсуазу. Он рассказывал ей о Бейруте, о том ужасе, который ему пришлось там повидать, и это заставило ее внимательно посмотреть на саму себя, увидеть все компромиссы и уступки, на которые она изо дня в день шла у себя на работе, на собственный профессиональный цинизм.
Это было пятнадцать лет назад. Внешне Паскаль почти не изменился с тех пор: такой же высокий, с узкими бедрами, широкими плечами и быстрыми движениями, несколько неряшливо одетый, но тем не менее элегантный.
Франсуаза улыбнулась: сегодня на нем были, как всегда, хорошие и, как всегда, неглаженые вещи. Она сомневалась в том, что у Паскаля вообще есть утюг или он умеет им пользоваться. Он не умел пришить себе пуговицу точно так же, как не умел приготовить омлет или сделать женщине комплимент по поводу ее платья. Он был восхитительно непрактичным мужчиной и в высшей степени равнодушен ко всему этому, но стоило ему взять в руки камеру, как он преображался.
С камерой, получив редакционное задание, Паскаль был неудержим. Его не могли остановить никакие преграды, опасности или сложности.
За исключением… Франсуаза, уже собравшись было заговорить, остановила сама себя и взглянула на разложенные по столу снимки. Когда-то Паскаль Ламартин был лучшим в мире военным фотокорреспондентом. Он освещал все более или менее серьезные конфликты, привозя из командировок снимки, которые становились причиной ожесточенных дебатов и разбивали людские сердца. Что же он принес ей сейчас? Адюльтер: сделанные скрытой камерой снимки супружеской измены.
На фотографиях, что лежали перед ней, были отчетливо видны министр французского кабинета и его любовница – американская кинозвезда. Позади них Франсуаза видела бассейн и даже могла различить название книги, которую читал телохранитель министра, и обручальное кольцо на руке министра, ласкающей знаменитые на весь мир груди кинодивы. Снимки не удивили Франсуазу. Министр был известен как яростный защитник семейных ценностей и человек незыблемых моральных устоев. Так почти всегда и бывает в жизни.
Ее удивило другое – то, что Паскаль сделал такие снимки. Она понимала, почему один или два раза – во время развода – ему приходилось делать такую работу: адвокаты обходятся недешево. Но зачем заниматься этим теперь, три года спустя, когда документы, связанные с разводом, были давно подписаны, а размер алиментов определен? Этого она не понимала. Сам Паскаль никогда ничего не говорил о требованиях своей бывшей жены, а работа такого рода, безусловно, оплачивалась гораздо выше, чем военные фотографии. Но если это была именно та цена, которую требовала Элен Ламартин, то она была непомерно высокой.
Франсуаза взяла один из снимков, подержала его, рассматривая, и вновь положила на стол. Профессиональная работа, тираж подскочит до небес. Конечно же, она их опубликует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107