Паскаль провел рукой по ее волосам, по лицу, коснулся ее горячих губ. Джини тихо застонала. От наслаждения ее лицо расслабилось, его черты стали мягкими и выражали бесконечное доверие и блаженство. Паскаль склонился и нежно поцеловал Джини в губы. Они лежали совершенно неподвижно, слившись в поцелуе.
У губ Джини был слабый вкус коньяка, ее волосы и кожа пахли солью, морским ветром и дождем. Они занимались любовью очень медленно, чувствуя, как возвращаются к своим истокам. В сознании Паскаля, на его поверхности, беспорядочно всплывали крохотные кусочки воспоминаний: вот – характерное для нее движение, вот – ее запах, прикосновение, жесты… Вновь и вновь к нему приходило узнавание, и когда он входил в ее тело, то почувствовал, что вернулся не только к бесконечно любимой женщине, но и к самому себе, прежнему.
Позже, когда они лежали рядом и острое наслаждение, только что пережитое ими, начинало медленно наполнять их тела и души близостью и любовью, Паскаль думал о том, что сейчас произошло, и вспомнил, что кто-то из поэтов прошлого называли это «маленькой смертью». В данном случае, казалось ему, эти слова были неправильны. Наоборот, ему казалось, что он летел на огромной высоте, что он путешествовал на необозримых пространствах. Он чувствовал себя возрожденным.
Они разговаривали и занимались любовью почти всю ночь. Проснувшись в ее объятиях на следующее утро, Паскаль сначала испытал чувство полного умиротворения, а затем волнения от непомерной радости. Ему казалось, что ночью он был ослеплен и оглушен, а теперь снова мог слышать, видеть и ощущать все с необыкновенной чуткостью. И хотя ему хотелось пребывать в таком состоянии бесконечно долго, позволяя времени бежать мимо, не затрагивая его, Паскаль понимал, что сейчас для этого не самый подходящий момент.
Поэтому, совершив над собой усилие, он поднялся и проделал все процедуры, которые обычно приводили его в чувство: встал под душ, оделся, выпил две чашки кофе, позвонил портье, сдал комнату и заказал лодку-такси. Он был настроен решительно и уверен, что они успеют на самый первый рейс.
Они выехали в аэропорт гораздо раньше, чем это было необходимо. Водное такси лавировало между черными бакенами, отмечавшими фарватер канала, утренний свет был еще неярким и серым, а над водой висела все та же зеленоватая дымка.
Стояло утро понедельника, и они добрались до маленького аэропорта, когда еще не пробило восемь. По залу бесцельно слонялись несколько вооруженных охранников, девушка за стойкой контроля зевала. «Оба рейса, – сказала она, – задерживаются. Придется подождать еще, по крайней мере, час».
Только после того, как она произнесла слова «оба рейса», Паскаль вспомнил, каковы были их планы. Ведь он забронировал билеты на разные рейсы: для Джини – прямой рейс на Лондон, для себя – до Парижа, откуда он должен был вылететь в Лондон пятичасовым самолетом. После обеда ему предстояло встретиться с дочерью. У Марианны все еще продолжались каникулы, и ему было позволено увидеться с ней в три часа дня. Как же он мог об этом забыть! Злясь на самого себя, Паскаль начал ругаться, но потом перевел глаза на Джини и в то же мгновение понял, почему он обо всем позабыл.
– Это все из-за тебя, – сказал он, пытаясь скрыть счастье, которое так и прорывалось в его голосе. – Это твоя вина, Джини. Я не соображаю, где нахожусь и что делаю. Я не могу ни о чем думать…
Ему подумалось, что существует единственный разумный выход: отменить встречу с Марианной.
– Ты не полетишь в Лондон одна, – сказал он. – Я не позволю, чтобы ты оставалась одна в этой квартире.
Но Джини привела его в кафе аэропорта, напоила крепким кофе и стала переубеждать.
– Ты не можешь так поступить, – говорила она. – Ты должен поговорить со своей женой, Паскаль. Да и Марианна ждет не дождется встречи с тобой. Ведь вы встречаетесь в три часа. Вечером ты уже будешь в Лондоне. Ну что может случиться за это время!
Но перед глазами Паскаля все еще стояла комната в Палаццо Оссорио и их страшная находка. Джини поняла, что он уперся, и ничто не заставит его изменить решение. Нет, нет и нет, он не пустит ее одну в эту квартиру в Айлингтоне.
Именно Джини предложила компромисс. Хорошо, в таком случае вместо того, чтобы возвращаться домой, она прямо из аэропорта поедет к Мэри и будет оставаться там до тех пор, пока Паскаль вечером не вернется в Лондон.
– Ты даже можешь заехать за мной к Мэри, – предложила она. – Я буду ждать тебя там. Сейчас я ей позвоню, чтобы убедиться, что она дома. Вот увидишь, все будет в порядке. Это даже к лучшему, – добавила она, помолчав. – Я хочу задать Мэри кое-какие вопросы. – Она обвела глазами пустой зал вылетов и безлюдное кафе. – Ты, наверное, догадываешься, о чем я хочу у нее спросить.
Паскаль заворчал. Он уже был готов пуститься в дальнейшие пререкания, но Джини не позволила. Она помнила его слова о том, насколько важна для него эта встреча с дочерью, поэтому без долгих разговоров она нашла телефонную будку и позвонила Мэри. Их соединили почти сразу. Мачеха, встававшая обычно очень рано, подняла трубку после второго гудка. Она, как и всегда, была рада услышать Джини, но в то же время девушка заметила, что голос ее звучал как-то странно и немного напряженно.
– Примерно в полдень? – переспросила Мэри. – Милая, ты знаешь, как мне всегда приятно с тобой видеться, но боюсь, что на сей раз это будет затруднительно. Да, у меня тут кое-какие проблемы. Что, дорогая? Я тебя очень плохо слышу, связь просто ужасная… Ну если тебе действительно так необходимо со мной поговорить, возможно, я смогу уйти попозже, но я пока не уверена. Вот если бы я могла перезвонить тебе примерно через часок…
Джини не сказала ей, откуда звонит, и теперь быстро произнесла:
– Нет, Мэри, не надо. До меня сложно дозвониться. Я уже должна бежать. Я свободна все утро, может быть, смогу заехать к тебе чуть позже? Например в половине первого или в час? Ты никуда не уходишь на обед?
– Нет, нет… Дело не в обеде. Я просто не могу тебе сейчас объяснить. Случилось кое-что весьма неприятное и… – Голос Мэри затих, но потом снова зазвучал в трубке. – Я знаю, как мы сделаем, дорогая. Все очень просто. Помнишь, мы как-то уже так поступали. Я оставлю ключ своей соседке, в доме пятьдесят шесть. Так что если меня не окажется, ты все равно сможешь войти. Мне не хочется, чтобы ты торчала у порога в такую мерзкую погоду. Так мы и сделаем. Возможно, я и буду дома, но если мне придется отлучиться, смело входи и приласкай несчастного Пса. Я оставлю для тебя сандвичи.
– Мэри…
– Нет, давай остановимся на этом. Если я и уйду, то ненадолго. А если мне придется задержаться, что ж, я хоть буду знать, где тебя найти. – Мэри помолчала. – Джини, с тобой все в порядке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
У губ Джини был слабый вкус коньяка, ее волосы и кожа пахли солью, морским ветром и дождем. Они занимались любовью очень медленно, чувствуя, как возвращаются к своим истокам. В сознании Паскаля, на его поверхности, беспорядочно всплывали крохотные кусочки воспоминаний: вот – характерное для нее движение, вот – ее запах, прикосновение, жесты… Вновь и вновь к нему приходило узнавание, и когда он входил в ее тело, то почувствовал, что вернулся не только к бесконечно любимой женщине, но и к самому себе, прежнему.
Позже, когда они лежали рядом и острое наслаждение, только что пережитое ими, начинало медленно наполнять их тела и души близостью и любовью, Паскаль думал о том, что сейчас произошло, и вспомнил, что кто-то из поэтов прошлого называли это «маленькой смертью». В данном случае, казалось ему, эти слова были неправильны. Наоборот, ему казалось, что он летел на огромной высоте, что он путешествовал на необозримых пространствах. Он чувствовал себя возрожденным.
Они разговаривали и занимались любовью почти всю ночь. Проснувшись в ее объятиях на следующее утро, Паскаль сначала испытал чувство полного умиротворения, а затем волнения от непомерной радости. Ему казалось, что ночью он был ослеплен и оглушен, а теперь снова мог слышать, видеть и ощущать все с необыкновенной чуткостью. И хотя ему хотелось пребывать в таком состоянии бесконечно долго, позволяя времени бежать мимо, не затрагивая его, Паскаль понимал, что сейчас для этого не самый подходящий момент.
Поэтому, совершив над собой усилие, он поднялся и проделал все процедуры, которые обычно приводили его в чувство: встал под душ, оделся, выпил две чашки кофе, позвонил портье, сдал комнату и заказал лодку-такси. Он был настроен решительно и уверен, что они успеют на самый первый рейс.
Они выехали в аэропорт гораздо раньше, чем это было необходимо. Водное такси лавировало между черными бакенами, отмечавшими фарватер канала, утренний свет был еще неярким и серым, а над водой висела все та же зеленоватая дымка.
Стояло утро понедельника, и они добрались до маленького аэропорта, когда еще не пробило восемь. По залу бесцельно слонялись несколько вооруженных охранников, девушка за стойкой контроля зевала. «Оба рейса, – сказала она, – задерживаются. Придется подождать еще, по крайней мере, час».
Только после того, как она произнесла слова «оба рейса», Паскаль вспомнил, каковы были их планы. Ведь он забронировал билеты на разные рейсы: для Джини – прямой рейс на Лондон, для себя – до Парижа, откуда он должен был вылететь в Лондон пятичасовым самолетом. После обеда ему предстояло встретиться с дочерью. У Марианны все еще продолжались каникулы, и ему было позволено увидеться с ней в три часа дня. Как же он мог об этом забыть! Злясь на самого себя, Паскаль начал ругаться, но потом перевел глаза на Джини и в то же мгновение понял, почему он обо всем позабыл.
– Это все из-за тебя, – сказал он, пытаясь скрыть счастье, которое так и прорывалось в его голосе. – Это твоя вина, Джини. Я не соображаю, где нахожусь и что делаю. Я не могу ни о чем думать…
Ему подумалось, что существует единственный разумный выход: отменить встречу с Марианной.
– Ты не полетишь в Лондон одна, – сказал он. – Я не позволю, чтобы ты оставалась одна в этой квартире.
Но Джини привела его в кафе аэропорта, напоила крепким кофе и стала переубеждать.
– Ты не можешь так поступить, – говорила она. – Ты должен поговорить со своей женой, Паскаль. Да и Марианна ждет не дождется встречи с тобой. Ведь вы встречаетесь в три часа. Вечером ты уже будешь в Лондоне. Ну что может случиться за это время!
Но перед глазами Паскаля все еще стояла комната в Палаццо Оссорио и их страшная находка. Джини поняла, что он уперся, и ничто не заставит его изменить решение. Нет, нет и нет, он не пустит ее одну в эту квартиру в Айлингтоне.
Именно Джини предложила компромисс. Хорошо, в таком случае вместо того, чтобы возвращаться домой, она прямо из аэропорта поедет к Мэри и будет оставаться там до тех пор, пока Паскаль вечером не вернется в Лондон.
– Ты даже можешь заехать за мной к Мэри, – предложила она. – Я буду ждать тебя там. Сейчас я ей позвоню, чтобы убедиться, что она дома. Вот увидишь, все будет в порядке. Это даже к лучшему, – добавила она, помолчав. – Я хочу задать Мэри кое-какие вопросы. – Она обвела глазами пустой зал вылетов и безлюдное кафе. – Ты, наверное, догадываешься, о чем я хочу у нее спросить.
Паскаль заворчал. Он уже был готов пуститься в дальнейшие пререкания, но Джини не позволила. Она помнила его слова о том, насколько важна для него эта встреча с дочерью, поэтому без долгих разговоров она нашла телефонную будку и позвонила Мэри. Их соединили почти сразу. Мачеха, встававшая обычно очень рано, подняла трубку после второго гудка. Она, как и всегда, была рада услышать Джини, но в то же время девушка заметила, что голос ее звучал как-то странно и немного напряженно.
– Примерно в полдень? – переспросила Мэри. – Милая, ты знаешь, как мне всегда приятно с тобой видеться, но боюсь, что на сей раз это будет затруднительно. Да, у меня тут кое-какие проблемы. Что, дорогая? Я тебя очень плохо слышу, связь просто ужасная… Ну если тебе действительно так необходимо со мной поговорить, возможно, я смогу уйти попозже, но я пока не уверена. Вот если бы я могла перезвонить тебе примерно через часок…
Джини не сказала ей, откуда звонит, и теперь быстро произнесла:
– Нет, Мэри, не надо. До меня сложно дозвониться. Я уже должна бежать. Я свободна все утро, может быть, смогу заехать к тебе чуть позже? Например в половине первого или в час? Ты никуда не уходишь на обед?
– Нет, нет… Дело не в обеде. Я просто не могу тебе сейчас объяснить. Случилось кое-что весьма неприятное и… – Голос Мэри затих, но потом снова зазвучал в трубке. – Я знаю, как мы сделаем, дорогая. Все очень просто. Помнишь, мы как-то уже так поступали. Я оставлю ключ своей соседке, в доме пятьдесят шесть. Так что если меня не окажется, ты все равно сможешь войти. Мне не хочется, чтобы ты торчала у порога в такую мерзкую погоду. Так мы и сделаем. Возможно, я и буду дома, но если мне придется отлучиться, смело входи и приласкай несчастного Пса. Я оставлю для тебя сандвичи.
– Мэри…
– Нет, давай остановимся на этом. Если я и уйду, то ненадолго. А если мне придется задержаться, что ж, я хоть буду знать, где тебя найти. – Мэри помолчала. – Джини, с тобой все в порядке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107