Я в этом не сомневаюсь. Но видеть доказательства этого воочию… Этот несчастный раздетый мальчик, его сложенные вещи… Они лишили его лица!
– Они сделали его похожим на женщину. Точнее, на пародию женщины. – Казалось, что лицо самого Паскаля высечено изо льда. Он пристально посмотрел на Джини. – Это сделал тот, кто ненавидит гомосексуалистов, женщин и секс и в то же время испытывает ко всему этому непреодолимую тягу. Ответ тебе известен Джини. Кто это может быть?
– Хоторн?
– Вот и я так думаю.
Джини попыталась что-то ответить, начала было спорить, но Паскаль резко оборвал ее:
– Ладно, ладно, я знаю все, что ты собираешься сказать: ничего еще не доказано, это всего лишь предположения и так далее. Конечно. Но прислушайся к логике, коли уж нет ничего иного. – Паскаль поднялся и зашагал по комнате. – Кто-то очень хорошо обо всем осведомлен, согласна? Он знал, что мы будем раскручивать эту историю, еще до того, как об этом узнали мы сами. Он знал, в какой момент твоя квартира окажется пуста и как туда попасть. Он знал, что мы поедем в Венецию, и сделал так, что мы оказались в этой квартире в удобный для него момент. За нами действительно следят, ходят по пятам и подслушивают, Джини. Теперь у меня на этот счет уже не осталось никаких сомнений. Теперь задумаемся, кто мог организовать операцию с подобным размахом? Кто мог нанять палача, чтобы самому не появляться в Венеции? И рассуди, в конце концов, кто тот единственный человек, который выигрывает в результате всего этого?
Джини выпрямилась. Она отпила глоток бренди и попыталась сосредоточиться. Внутри себя она чувствовала ледяной холод.
– Хоторн, – сказала она, помолчав, и затем добавила: – Но не только он один. Мы до сих пор почти ничего не знаем о Макмаллене. Возможно, Макмаллен тоже что-то выигрывает от всего этого, если он и впрямь одержим Лиз, если хочет пустить под откос карьеру ее мужа и их брак. Это вполне может быть Макмаллен, Паскаль. Ты сам сказал, что убийства напоминают казнь в духе военных: два точных выстрела в затылок.
– Я допускаю это. – Паскаль пересек комнату и сел рядом с Джини. – Конечно, я и сам об этом думал. Но если положить две эти возможные кандидатуры на чаши весов, то ты должна признать, что Хоторн все же сильно перевешивает Макмаллена. Разве Макмаллен мог бы организовать подобную слежку? Вряд ли. Действительно, у Макмаллена могли быть веские причины для того, чтобы очернить имя Хоторна. Но неужели ты думаешь, что ради этого он зашел бы так далеко и совершил убийство? Я в это поверить не могу. Состряпать мелкое сексуальное паскудство, вроде того, что было устроено в твоей квартире? Возможно. Оклеветать человека? Ради Бога. Но убить двоих людей? Нет, не верю. – После недолгого молчания Паскаль продолжил: – В то же время у Хоторна действительно есть за что бороться. Взгляни сама, чего он рискует лишиться: своего брака, своих детей, своей репутации, своей карьеры, всего своего будущего.
Паскаль замолчал, но Джини видела, что у него на уме есть что-то еще, о чем он не хочет ей говорить.
– В чем дело, Паскаль? – пристально взглянула она на него. – Договаривай.
– Да, есть и еще кое-что, – сказал он после минутного молчания. – Первое – это исчезновение Макмаллена. Я думаю, он знал, что ему грозит опасность, и это возвращает нас все к тому же вопросу. К очень простому вопросу. Кто мог раскрыть планы Макмаллена? Кто мог пронюхать о его разговорах с Лиз, о том, что он обратился в газету? Кто мог с такой легкостью организовать слежку? Кто мог перехватывать почту, подслушивать телефонные разговоры, даже те, которые велись из телефонов-автоматов? У кого могут быть такие безграничные возможности? У Хоторна. Конечно, у Макмаллена тоже есть кое-какой опыт, он все же бывший десантник. Поэтому-то он моментально и смылся, предварительно успев замести все свои следы. Мне кажется, что ему это вполне удалось и сейчас он жив.
– Раньше ты думал по-другому. Почему ты переменил свое мнение?
– Я уже говорил тебе, Джини. Потому что я понял: нас используют – и тебя, и меня. Они продолжают разыскивать Макмаллена и считают, что мы можем вывести их на него. Пока существует такая возможность, мы остаемся для них полезны. В тот момент, когда надобность в нас отпадет… Вот почему они щадят нас, как пощадили сегодня вечером. Как только мы приведем их к Макмаллену, считай, что мы покойники.
– Ты ведь не можешь так думать, Паскаль!
– Еще сегодня утром – не думал, сейчас – уверен. – Неожиданно он со злостью обернулся к ней. – Все делается очень просто, Джини. Для них вовсе не обязательно стрелять нам в затылки. Они могут провернуть это гораздо тоньше: устроить автомобильную катастрофу, выбросить из поезда метро, организовать поломку лифта, который рухнет в шахту…
– Это неправда. Это не может быть правдой! – Джини всхлипнула, поднялась и, подойдя к окну, выглянула наружу. Облака непрерывно наплывали на луну, и воды канала то вспыхивали серебряным светом, то вновь делались непроницаемо черными.
– Я же разговаривала с Хоторном, – обернулась она и умоляющим взглядом посмотрела на Паскаля. – Я говорила с ним только вчера. Все это время я смотрела ему в глаза, в лицо. Я бы увидела там какой-то знак, какое-то выражение…
Паскаль нетерпеливо махнул рукой.
– Ты считаешь, что зло так легко распознать? Ошибаешься, Джини, это совсем не так. Мне приходилось встречать многих страшных людей, фотографировать их: бывших нацистов, мафиози, мелкотравчатых продажных генералов в Африке, арабских диктаторов – людей разного возраста, принадлежащих к разным расам. Всех их роднило только одно: они убивали не задумываясь и были готовы убивать снова и снова. Но ни в одном – ни в едином! – случае этого нельзя было прочитать на их лицах.
– Но здесь все по-другому! – взорвалась Джини. – Хоторн не какой-нибудь генерал или диктатор. Он американский политик.
– Ах да, конечно, – в голосе Паскаля появились нотки сарказма – И ты общалась с ним в прелестной гостиной, в окружении милых цивилизованных людей, а угощали вас вкусной едой и дорогими напитками. Но задумайся, задумайся, Джини, что на самом деле представляют собой все эти американские политики, а также их английские и французские коллеги!
– Я думаю и вижу, что тут все иначе. Конечно, я допускаю, что они порой могут принимать негуманные решения, к примеру, во время войны. Могут отдавать приказы о бомбежках и прочих постыдных вещах, могут шевельнуть пальцем, и еще до обеда какой-нибудь город исчезнет с лица земли. Я все это знаю, знаю. Но это политические, а не личные решения. Это совсем не то, что убить кого-нибудь ради того, чтобы спасти собственную шкуру.
– Значит, ты абсолютно уверена, что ни один из американских политиков на такое не способен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Они сделали его похожим на женщину. Точнее, на пародию женщины. – Казалось, что лицо самого Паскаля высечено изо льда. Он пристально посмотрел на Джини. – Это сделал тот, кто ненавидит гомосексуалистов, женщин и секс и в то же время испытывает ко всему этому непреодолимую тягу. Ответ тебе известен Джини. Кто это может быть?
– Хоторн?
– Вот и я так думаю.
Джини попыталась что-то ответить, начала было спорить, но Паскаль резко оборвал ее:
– Ладно, ладно, я знаю все, что ты собираешься сказать: ничего еще не доказано, это всего лишь предположения и так далее. Конечно. Но прислушайся к логике, коли уж нет ничего иного. – Паскаль поднялся и зашагал по комнате. – Кто-то очень хорошо обо всем осведомлен, согласна? Он знал, что мы будем раскручивать эту историю, еще до того, как об этом узнали мы сами. Он знал, в какой момент твоя квартира окажется пуста и как туда попасть. Он знал, что мы поедем в Венецию, и сделал так, что мы оказались в этой квартире в удобный для него момент. За нами действительно следят, ходят по пятам и подслушивают, Джини. Теперь у меня на этот счет уже не осталось никаких сомнений. Теперь задумаемся, кто мог организовать операцию с подобным размахом? Кто мог нанять палача, чтобы самому не появляться в Венеции? И рассуди, в конце концов, кто тот единственный человек, который выигрывает в результате всего этого?
Джини выпрямилась. Она отпила глоток бренди и попыталась сосредоточиться. Внутри себя она чувствовала ледяной холод.
– Хоторн, – сказала она, помолчав, и затем добавила: – Но не только он один. Мы до сих пор почти ничего не знаем о Макмаллене. Возможно, Макмаллен тоже что-то выигрывает от всего этого, если он и впрямь одержим Лиз, если хочет пустить под откос карьеру ее мужа и их брак. Это вполне может быть Макмаллен, Паскаль. Ты сам сказал, что убийства напоминают казнь в духе военных: два точных выстрела в затылок.
– Я допускаю это. – Паскаль пересек комнату и сел рядом с Джини. – Конечно, я и сам об этом думал. Но если положить две эти возможные кандидатуры на чаши весов, то ты должна признать, что Хоторн все же сильно перевешивает Макмаллена. Разве Макмаллен мог бы организовать подобную слежку? Вряд ли. Действительно, у Макмаллена могли быть веские причины для того, чтобы очернить имя Хоторна. Но неужели ты думаешь, что ради этого он зашел бы так далеко и совершил убийство? Я в это поверить не могу. Состряпать мелкое сексуальное паскудство, вроде того, что было устроено в твоей квартире? Возможно. Оклеветать человека? Ради Бога. Но убить двоих людей? Нет, не верю. – После недолгого молчания Паскаль продолжил: – В то же время у Хоторна действительно есть за что бороться. Взгляни сама, чего он рискует лишиться: своего брака, своих детей, своей репутации, своей карьеры, всего своего будущего.
Паскаль замолчал, но Джини видела, что у него на уме есть что-то еще, о чем он не хочет ей говорить.
– В чем дело, Паскаль? – пристально взглянула она на него. – Договаривай.
– Да, есть и еще кое-что, – сказал он после минутного молчания. – Первое – это исчезновение Макмаллена. Я думаю, он знал, что ему грозит опасность, и это возвращает нас все к тому же вопросу. К очень простому вопросу. Кто мог раскрыть планы Макмаллена? Кто мог пронюхать о его разговорах с Лиз, о том, что он обратился в газету? Кто мог с такой легкостью организовать слежку? Кто мог перехватывать почту, подслушивать телефонные разговоры, даже те, которые велись из телефонов-автоматов? У кого могут быть такие безграничные возможности? У Хоторна. Конечно, у Макмаллена тоже есть кое-какой опыт, он все же бывший десантник. Поэтому-то он моментально и смылся, предварительно успев замести все свои следы. Мне кажется, что ему это вполне удалось и сейчас он жив.
– Раньше ты думал по-другому. Почему ты переменил свое мнение?
– Я уже говорил тебе, Джини. Потому что я понял: нас используют – и тебя, и меня. Они продолжают разыскивать Макмаллена и считают, что мы можем вывести их на него. Пока существует такая возможность, мы остаемся для них полезны. В тот момент, когда надобность в нас отпадет… Вот почему они щадят нас, как пощадили сегодня вечером. Как только мы приведем их к Макмаллену, считай, что мы покойники.
– Ты ведь не можешь так думать, Паскаль!
– Еще сегодня утром – не думал, сейчас – уверен. – Неожиданно он со злостью обернулся к ней. – Все делается очень просто, Джини. Для них вовсе не обязательно стрелять нам в затылки. Они могут провернуть это гораздо тоньше: устроить автомобильную катастрофу, выбросить из поезда метро, организовать поломку лифта, который рухнет в шахту…
– Это неправда. Это не может быть правдой! – Джини всхлипнула, поднялась и, подойдя к окну, выглянула наружу. Облака непрерывно наплывали на луну, и воды канала то вспыхивали серебряным светом, то вновь делались непроницаемо черными.
– Я же разговаривала с Хоторном, – обернулась она и умоляющим взглядом посмотрела на Паскаля. – Я говорила с ним только вчера. Все это время я смотрела ему в глаза, в лицо. Я бы увидела там какой-то знак, какое-то выражение…
Паскаль нетерпеливо махнул рукой.
– Ты считаешь, что зло так легко распознать? Ошибаешься, Джини, это совсем не так. Мне приходилось встречать многих страшных людей, фотографировать их: бывших нацистов, мафиози, мелкотравчатых продажных генералов в Африке, арабских диктаторов – людей разного возраста, принадлежащих к разным расам. Всех их роднило только одно: они убивали не задумываясь и были готовы убивать снова и снова. Но ни в одном – ни в едином! – случае этого нельзя было прочитать на их лицах.
– Но здесь все по-другому! – взорвалась Джини. – Хоторн не какой-нибудь генерал или диктатор. Он американский политик.
– Ах да, конечно, – в голосе Паскаля появились нотки сарказма – И ты общалась с ним в прелестной гостиной, в окружении милых цивилизованных людей, а угощали вас вкусной едой и дорогими напитками. Но задумайся, задумайся, Джини, что на самом деле представляют собой все эти американские политики, а также их английские и французские коллеги!
– Я думаю и вижу, что тут все иначе. Конечно, я допускаю, что они порой могут принимать негуманные решения, к примеру, во время войны. Могут отдавать приказы о бомбежках и прочих постыдных вещах, могут шевельнуть пальцем, и еще до обеда какой-нибудь город исчезнет с лица земли. Я все это знаю, знаю. Но это политические, а не личные решения. Это совсем не то, что убить кого-нибудь ради того, чтобы спасти собственную шкуру.
– Значит, ты абсолютно уверена, что ни один из американских политиков на такое не способен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107