Джини отпрянула.
– Уходим? – спросила она. – Мы не можем оставить их так. Мы должны что-то сделать. Позвонить в полицию…
– Мы уже ничего не можем сделать для них. Они мертвы. Врачи, «скорая помощь», полиция – для этих ребят уже ничто не имеет значения.
– Мы не можем оставить их! Так нельзя! Это ужасно, это невозможно! Кто-нибудь должен здесь остаться…
Паскаль стал подталкивать ее к арке, ведущей к выходу.
– Если мы вызовем полицию, то окажемся замешанными в это дело. Нас станут допрашивать, мы вынуждены будем задержаться на несколько дней в Венеции. А может быть, даже на несколько недель. Как мы тогда сможем раскручивать эту историю дальше? Неужели тебе не хочется найти тех, кто их убил, Джини? Если мы им что-то и должны, то именно это.
– Да, но все-таки это неправильно – просто бросить их здесь вот так. Это так жестоко, Паскаль, и так грустно.
– Пошли отсюда, – решительно сказал Паскаль и, погасив свет, начал подталкивать девушку по коридору. Уже в дверях он остановился.
– Неужели ты ничего не понимаешь, Джини? Когда мы пришли сюда в первый раз, дверь была закрыта и заперта. Вечером мы вернулись, и она уже была открыта. Пока мы полвечера гонялись по Венеции, кто-то сюда приходил. Вернулся, отпер дверь и оставил ее открытой. Оставил для нас! Ну ты идешь? Или хочешь подождать, покуда они снова заявятся?
Они спустились по лестнице, пересекли пустынный двор и остановились возле канала. Джини тихонько вскрикнула. Где-то в отдалении раздалось пронзительное завывание.
Звук отражался от воды и оттого казался еще громче. Выла сирена. Вглядываясь во тьму, они видели, как по воде, пробиваясь сквозь дымку, к ним приближаются огни.
– Конечно. Ну конечно же! Какой я болван!.. – Паскаль схватил девушку за рукав и повлек ее вдоль темной улицы, подальше от этого места. – Ты хотела вызвать полицию, Джини? – прошептал он. – Неужели не видишь, нам было вовсе необязательно это делать? Кто-то уже позаботился об этом, очень точно рассчитав время. Нам дали ровно столько, сколько было нужно, чтобы подняться в квартиру и сделать то, что мы сделали. А затем нам дали время, чтобы уйти. Смотри.
Огни приближались все ближе, из-за туманной дымки свет их расплывался, лишенный строгих очертаний. Вскоре до их слуха донеслись крики. Паскаль крепко прижал ее к каменному парапету набережной. С этого места они смотрели, как у набережной напротив Палаццо Оссорио появился светлый силуэт катера. Внезапно, словно вынырнув из дымки, свет ослепил их глаза, и Паскаль оттащил Джини еще на несколько шагов – туда, где темнота была гуще. Они услышали, как на пристань полетели причальные концы и по набережной гулко загрохотали ботинки полицейских, бегом направившихся во двор здания. Они прогремели по каменным ступеням и стали затихать, пока, наконец, не наступила тишина.
Паскаль слушал все эти звуки с сосредоточенным выражением лица.
– Почему же они рассчитали время именно так? – еле слышно спросил он самого себя. И тут же его лицо прояснилось. – Ну конечно же, конечно, – пробормотал он. – Они не хотят, чтобы нас арестовали или задержали для допросов. Мы крайне полезны для них. Я понимаю, Джини. Я начинаю понимать…
Снова повисла тишина, нарушаемая только свистом ветра и шлепками, которые издавали волны, разбиваясь о гранитные бока канала.
Джини закрыла глаза. Она так устала. Пусть дождь умоет ее лицо.
Паскаль проводил девушку в ее номер. Она никак не могла успокоиться, ее до сих пор трясло, и Паскаль укутал ее в пуховое одеяло. Затем он спустился вниз и уговорил портье достать для них немного бренди и что-нибудь поесть – супа и хлеба. Принеся все это наверх, он запер дверь номера. Вдобавок к этому Паскаль хотел закрыть жалюзи, но Джини попросила его:
– Не надо, оставь их открытыми. Я хочу видеть луну, воду и небо. Мне это помогает.
Паскаль обернулся и посмотрел на девушку. Комнату освещала лишь одна тусклая лампа, тени от нее распластались по потолку. Из окна по полу протянулась дорожка лунного света. Под глазами Джини залегли темные круги, лицо ее было бледным. Она все еще дрожала Паскаль неслышно подошел к ней и, проявив некоторую твердость, заставил ее поесть. Налив бренди в маленький стаканчик, он заставил девушку выпить его содержимое.
– Вот так-то лучше. – Он сел напротив нее, взял ее ладони в свои и стал их растирать, возбужденно глядя ей в лицо. – Так гораздо лучше. Тебе все еще холодно, но хотя бы щеки чуть-чуть порозовели.
Поколебавшись, Паскаль привлек ее к себе.
– То, что мы обнаружили сегодня, меняет все, – начал он тихим голосом. – Ты должна уяснить это, Джини. Сначала все выглядело мерзко, неприятно, и все же… Но сейчас… – Его голос напрягся. – Сейчас это уже убийство. Кто-то хладнокровно прикончил тех двоих. И все было рассчитано так, что их найдем именно мы. Я в этом уверен.
Он помолчал, не отрывая взгляда от девушки.
– Я был прав, Джини, кто-то постоянно идет по нашему следу. Нас используют. Возможно, они считают, что со временем мы приведем их к Макмаллену. Так вот, довольно! Больше я не позволю тебе заниматься этим делом. Завтра я собираюсь поговорить с Дженкинсом и сообщить ему об этом.
Ничего не ответив, Джини опустила взгляд. Пусть все немного уляжется. Кроме того, ей было не под силу думать о завтрашнем дне, о Дженкинсе, о редакции. Все это казалось призрачным и нереальным. Перед ее глазами неотрывно стояла комната, из которой они только что бежали.
– Кто их убил, Паскаль? – спросила она – Кто мог сделать это? Эплйард был всего-навсего газетным сплетником, а Стиви вообще ни к чему не имел отношения. Что мог выиграть убийца от их смерти?
– Молчание, – ответил Паскаль, отпустив ее руки, поднявшись и меряя комнату шагами.
– Я думаю, кто-то хотел заткнуть им рот, это очевидно. Эплйард, должно быть, о чем-то знал, а они решили, что он вполне мог все рассказать Стиви. Поэтому для убийц было бы проще, если бы эти двое умерли…
– Но почему именно таким образом? – Джини наклонила голову и закрыла лицо руками. – Если они хотели убить Стиви, то зачем заманивать его сюда и делать это именно так? Зачем было привозить его в ту квартиру, усаживать рядом с трупом человека, которого он любил? Зачем раскрашивать ему лицо? Это же так жестоко! Это чудовищно, Паскаль!
– Жестокость во всей этой истории самое главное, – Паскаль сжал руки девушки. – Ты же знаешь это, Джини, ты сама все видела. Унижения, стремление подчинить своей воле. Секс, а теперь – смерть. Кто бы за всем этим ни стоял, ему доставляет удовольствие причинять боль. Неужели ты хоть на секунду усомнилась в этом, увидев, что они устроили в твоей квартире? Когда ты прослушивала пленку в машине? Или сегодня вечером, в той квартире?
– Нет, – ответила Джини, – конечно же, нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107