Им казалось, что с рождением ребенка все окончательно наладится. Ее беременность была сродни божественному чуду, которое развеяло все его сомнения и подозрения. Она так долго медлила с этим, ее привязанность к нему и их совместной жизни порой приобретала столь неясные очертания, что не было ничего удивительного в том, что в какой-то момент в нем стали шевелиться сомнения. К тому же у нее появились интересы – та же фотография, – которые явно отдаляли ее от него и от дома.
Благодаря беременности все его сомнения и подозрения прекратились. И вот теперь нужно все начинать сначала.
Завершив эту мысль, Тим поднял взгляд на стену и заметил приколотую к ней историю болезни.
Он украдкой поднялся со стула, быстро оглянулся на дверь, убедился в том, что медсестра далеко, и, протянув руку, осторожно снял медицинскую карту с крючка.
Она насчитывала несколько страниц, заполненных небрежным почерком врача. Тиму трудно было разобрать эти каракули. Он стал поспешно пролистывать карту, смутно надеясь на то, что сможет отыскать объяснение, ключ к той беде, которая постигла Лауру, его и их ребенка.
Вдруг его внимание привлекла одна из записей.
«Предыдущая беременность была прервана вынужденным абортом в январе 1952 года.
Несмотря на то, что операция производилась не в стационарных условиях, у пациентки не было ни кровотечения, ни инфекции, ни каких-либо других остаточных неблагоприятных последствий. Связь между абортом и вынужденным прерыванием настоящей беременности определенно не просматривается».
У Тима перехватило дыхание. Он перечитал эту запись еще раз. Глаза его широко раскрылись. Земля, казалось, набирая обороты, стремительно закружилась у него под ногами. Он весь оцепенел. Руки крепко сжимали жесткую карту.
Аборт…
Это нехитрое слово копьем вонзилось ему в мозг. Он перевел взгляд с карты на спящую жену, затем снова на карту.
Аборт…
Внутри Тима что-то оборвалось и затихло. Ему стало холодно, зябко. В глазах потемнело. Оцепенение родилось где-то в его животе, опустилось по ногам до самых подошв, затем стремительно поднялось по позвоночнику и, наконец, ударило в самое сердце. Оно оледенело. Мозг затмил страх. Ему стало трудно дышать. Впрочем, он сейчас не обращал на это внимания. Может, он вообще перестал дышать…
Аборт!
Он еще раз взглянул на дату, указанную в той записи. Значит, шесть лет назад. За год до того, как они вообще познакомились. За год до того знаменательного дня, когда в результате жизненных перипетий он поднимался по лестнице в ту маленькую квартиру, где она занималась шитьем.
С первого дня их знакомства он окружил ее заботой, прочным щитом, ограждавшим ее от мирских несправедливостей, от ее собственных слабостей… Но это случилось за целый год до их встречи. Он еще не знал Лауру, а какой-то мужчина уже был с ней и выпустил в ее лоно струю своего поганого семени. В ее чреве был зачат ребенок, и она уничтожила эту жизнь. Аборт!
Постепенно внутренняя боль Тима переросла в черную, безумную и ослепляющую ярость. Внешний мир стал затуманиваться перед его глазами. Он уже не мог сосредоточиться ни на тихо спящей женщине, ставшей такой далекой и такой неузнаваемой в своем беспамятстве, ни на белых простынях, ни на тускло-серой палате, ни на мертвом коридоре, который тянулся за прозрачной стеной. Внутри него произошел ужасающий взрыв, от которого померк и развалился на бесформенные куски этот враждебный, бессмысленно жестокий и несправедливый, убийственный внешний мир.
Ребенок Тима умер. Женское чрево, которое должно было стать его первым домом – самым главным и самым уютным, исторгло его как нечто недостойное жизни. Тем самым частично был истреблен и сам Тим, и кровь его предков. Все это было жестоко убито безо всякой причины, развеяно в пыль, уничтожено невидимой рукой, которая однажды запятнала нежное тело его возлюбленной, испоганила его своим прикосновением.
Боль, невыносимая сама по себе, разрывавшая его сердце, заставляла его еще и думать о крушении всех его надежд, крушении его семьи, его будущего. О крушении всего того, во что он верил, что считал в своей жизни дорогим и близким. Каждой клеточкой своего тела он ощутил триумф смерти над жизнью, торжество измены над любовью.
Теперь ему стало все понятно. Теперь тайна раскрылась ему. Та страшная тайна, которая подтачивала его счастье все эти годы. Годы сомнений и борьбы за любовь.
С хладнокровием, которое удивило его самого, Тим прикрепил медицинскую карту обратно на стену над кроватью Лауры. Затем он опустил глаза на свою жену. В его взгляде сквозил страшный приговор. В его свете она предстала перед ним такой, какой он ее никогда не видел. Теперь ему была открыта истина, которую она так долго и так ловко скрывала от него, которую ей удавалось прятать от него даже на супружеском ложе… Но она оказалась недостаточно хитрой. Вышла промашка, и он ею воспользовался. Тайна перестала существовать для него. Теперь он знал все. И сила этого знания, которая пробивала сейчас себе путь в тайниках его души, однажды обрушится на нее.
Он медленно поднялся со стула, подхватив с его спинки свой пиджак, и вышел из палаты, оставив за своей спиной безмятежно спавшую Лауру.
XXI
Диана находилась в зеленой комнате городской телевизионной студии и ждала момента, когда начнется ее интервью, которое должно было быть записано для выпуска вечерних новостей.
На ней был классический костюм «нореаль». Просторный, с красивыми линиями. В дополнение к нему было несколько ниток жемчуга и жемчужные сережки. Она была элегантна, естественна и вполне соответствовала приличествующему для нее имиджу светской дамы, которая выбрала в середине дня минутку для того, чтобы непринужденно поболтать с прессой.
Она наперед знала, как будет проходить это интервью. Ее спросят, какое участие принимает она в кампании по избранию Хэла в Сенат, чем помогает, за что отвечает. Какие у нее уже есть планы в связи с намечающимся переездом в Вашингтон. Чем она больше всего восторгается в своем муже и гордится после его великолепного появления в программе «Вашингтон сегодня».
Теперь, когда шансы Хэла быть избранным заметно увеличились, ее просто закидывали предложениями о подобного рода интервью. Никто уже не сомневался в том, что вскоре она станет самой красивой в Штатах женой сенатора, звездой Вашингтона и славной представительницей нью-йоркского общества в политическом мире всей страны. В связи с этим журналисты охотились за ней ничуть не меньше, чем за самим Хэлом.
Диана попыталась выбросить из головы все посторонние мысли и сосредоточиться на ожидавшемся с минуты на минуту интервью. В течение всего последнего часа она отчаянно боролась с тем эффектом, которые оказали на ее организм принятые двести миллиграммов эквинила и два стакана водки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115