— Что, допрос? — спросил Аркадий.
— Не политическая, просто шлюха, — неожиданно спокойно ответил Чучин, будто говорил о породе собаки.
Аркадий пришел к нему с просьбой. Теперь уже не было нужды просить.
— Дай-ка ключ от сейфа с твоими досье.
— Катись ты…
— Прокурору будет интересно узнать, как ты ведешь допросы, — Аркадий протянул руку за ключом.
— Кишка тонка.
Аркадий ухватил Чучина между ног, с силой сжал опадавший член следователя по особым делам, тот аж приподнялся на цыпочки, и оба посмотрели в упор друг на друга.
— Смотри, Ренко, ты за это поплатишься, — хрипло произнес Чучин, но ключ отдал.
* * *
Аркадий разложил папки на столе Чучина.
Ни один следователь не показывал своих досье другому. Каждый специализировался в своей области, а когда, случалось, дела совпадали, выделял в отдельные досье данные о наиболее ценных осведомителях. Так было всегда при ведении особых дел. Что представляли собой особые дела? Если бы КГБ приходилось арестовывать всех политических преступников, тогда их число само по себе свидетельствовало бы о наличии в стране оппозиции режиму. Лучше, если некоторых из них арестует прокуратура по обвинению в обычных преступлениях, понятных среднему гражданину. Например: «Историк Б., переписывавшийся с высланными писателями, был арестован за спекуляцию билетами на балет». «Поэт Ф., распространитель „самиздата“, был обвинен в краже книги из библиотеки имени Ленина». «Техник М., социал-демократ, был арестован за продажу икон осведомителю Г.». Такая липа была оскорблением для настоящих следователей. Поэтому Аркадий предпочитал не замечать Чучина, будто того не существовало.
Внимание Аркадия привлекли ссылки на «осведомителя Г.», «бдительного гражданина Г.», «надежного источника Г.» Добрая половина арестов в связи с торговлей иконами была подсказана одной этой буквой. Он просмотрел финансовые отчеты Чучина. Г. получил 1500 рублей, больше других осведомителей. Там же он нашел и номер телефона.
Из своего кабинета Аркадий позвонил на телефонную станцию. Номер принадлежал Федору Голодкину. Пашин магнитофон стоял рядом. Аркадий поставил новую катушку и набрал номер. После пяти звонков трубку сняли, но не отвечали.
— Алло, можно Федора? — спросил Аркадий.
— Кто говорит?
— Приятель.
— Оставьте свой номер.
— Надо поговорить сейчас.
Трубку повесили.
* * *
Когда пришли первые коробки от Приблуды, Аркадий испытал приятное возбуждение, которое приносит пусть даже кажущийся успех. В Москве было тринадцать гостиниц «Интуриста», насчитывающих больше двадцати тысяч номеров, причем половина из них была оборудована подслушивающими устройствами. И хотя одновременно можно было подключиться только к пяти процентам, а еще меньше записать и расшифровать, количество собранных материалов внушало уважение.
— Не особенно надейтесь, что наткнетесь на дурака, который будет в открытую болтать о покупке икон или назначать встречу в парке, — разъяснял Аркадий Паше и Фету. — Не тратьте времени на расшифровки разговоров всех, кого сопровождают гиды «Интуриста». Не занимайтесь иностранными журналистами, священниками или политическими деятелями — за ними и так хорошо присматривают. Главное внимание — на туристов и иностранных бизнесменов, которые хорошо ориентируются у нас, говорят по-русски и имеют здесь связи. В магнитофоне пленка с голосом фарцовщика Голодкина, на случай если вы услышите его на другой пленке. Хотя, возможно, он не имеет отношения к этому делу.
— Значит, иконы? — спросил Фет. — Почему вы так решили?
— Марксистская диалектика, — ответил Аркадий.
— Диалектика?
— Мы живем в период перехода к коммунизму, когда пока еще существуют предпосылки для преступлений, порождаемые пережитками капитализма в сознании отдельных людей. А что может быть более наглядным пережитком, чем икона? — Аркадий открыл пачку сигарет и протянул Паше. — Кроме того, на одежде убитых нашли гипс и золотую пыль. Гипс служит грунтовкой для дерева, а, пожалуй, единственное законное использование золота — так это при реставрации икон.
— По-вашему, это может быть связано с хищениями произведений искусства? — спросил Фет. — Как в Эрмитаже пару лет назад. Помните, когда компания электромонтеров снимала хрустальные подвески с музейных канделябров? Их не могли поймать несколько лет.
— Здесь мы имеем дело с мошенниками, а не ворами. Иконы подделывали. — Паша взял спичку. — Работали по дереву. Отсюда и опилки на одежде. — Он подмигнул. — Как у меня с диалектикой?
* * *
Просидев весь день над пленками, Аркадий не имел ни сил, ни желания идти в пустую квартиру. Он бесцельно брел по городу, пока не оказался перед воздвигнутым в стиле Римской империи главным входом в Парк Горького. Там он поужинал пирожками и лимонадом. На катке плотно сложенные девицы в коротких расклешенных юбочках, пятясь, увертывались от парня с аккордеоном, издававшим отрывистые вздохи, непохожие на музыку. Громкоговорители молчали: глухая старуха уже убрала свои пластинки.
Солнце село в клубы облаков. Аркадий побрел к площадке аттракционов. В хороший выходной она была бы полна ребятишек, взлетающих на ракетах, катающихся на педальных автомобилях, палящих по деревянным уткам из духовых ружей или сидящих на сказочном представлении в театре. И он, бывало, часто приходил сюда с Беловым, тогда еще сержантом, или в компании с такими же, как он, сорванцами — Мишей и другими ребятами из его класса. Он помнил, как в 1956-м в парке открылась первая иностранная выставка — чешская, с пивной, где торговали пильзенским пивом. Все запивали им водку. Все были веселы и пьяны. Он помнил, когда в Москве шла «Великолепная семерка» и все ребята в возрасте от двенадцати до двадцати лет подражали походке Юла Бриннера: в Парке Горького было полно косолапых ковбоев, разыскивающих своих скакунов. Время, когда ковбоями были все. Поразительно! Кто они сейчас? Архитекторы, директора заводов, члены партии, владельцы автомашин, покупатели икон, читатели «Крокодила», телевизионные критики, любители оперы, отцы и матери.
Сегодня детей было мало. Два старика в сгущающихся сумерках стучали костяшками домино. Лоточницы в белых колпаках и передниках сбились в кучу. Учившийся ходить карапуз испытывал прочность эластичного поводка, концы которого были в руках бабушки.
На краю площадки в кабинке колеса обозрения где-то на полпути повисла дряхлая супружеская пара. Дежуривший у колеса прыщавый парень листал журнал с картинками мотоциклов, не пускать же колесо ради каких-то двух пенсионеров. Ветер усиливался, раскачивая кабинки, и старушка в страхе прижималась к мужу.
— Включай, — Аркадий предъявил билет и забрался в кабинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118