* * *
— Вообще-то, — сказала Ирина, прикуривая от его сигареты, — не Осборн пытался уничтожить меня в Москве.
— Что?
— Все это — дело рук Ямского с Унманном. Они действовали заодно, а Осборн об этом ничего не знал.
— Осборн дважды пытался тебя убить! Мы же оба были там, как ты не помнишь? — Аркадий невольно вспылил. — Кто тебе сказал, что Осборн тут ни при чем?
— Уэсли.
— Уэсли — лжец, — и повторил по-английски: — Уэсли — лжец!
— Тсс, уже поздно, — Ирина приложила палец к его губам. Она переменила тему разговора, проявила терпение и, несмотря на его вспышку, была удовлетворена собой.
Но Аркадий был обеспокоен.
— Почему ты прячешь метку на щеке? — настойчиво спросил он.
— Так захотелось. Здесь хорошая косметика.
— В Советском Союзе тоже есть косметика, но там ты ее не прятала.
— Там было безразлично, — пожала она плечами.
— А почему здесь не безразлично?
— Разве не понятно? — рассердилась в свою очередь Ирина. — Это советская метка. Я не стала бы прятать советскую метку советской косметикой, но американской косметикой — да. Я избавлюсь от всего советского. Если бы нашелся такой врач, который бы удалил из моих мозгов память о всем советском, я бы пошла на это.
— Тогда зачем я здесь тебе?
— Я люблю тебя, а ты меня.
Ее забила дрожь, она не могла говорить. Он обернул ее простыней и одеялом и прижал к себе. Ему не следовало сердиться на нее, сказал он себе. Что бы она ни делала, было ради них обоих. Она спасла ему жизнь и вызволила вместе с собой в Соединенные Штаты бог знает какой ценой для самой себя, и он не имел права спорить. Он, как теперь все напоминали ему, больше не следователь, а обыкновенный преступник. Оба они были преступниками, и только вместе они могли выжить. Он нашел ее сигарету, упавшую на ковер и прожегшую новую дыру, и поднес к ее губам. Теперь они оба смаковали добрый вирджинский табак. До чего поразительна чувствительность любящего человека, если одним упоминанием о скрываемой метке он так легко причинил ей боль.
— Только не говори мне, что Осборн не пытался тебя убить, — сказал он.
— Здесь так все по-другому, — ответила она и снова задрожала. — Я не могу ответить ни на один вопрос. Ради бога, не спрашивай меня ни о чем.
* * *
Они сидели в постели и смотрели цветной телевизор. На экране похожий на профессора тип, сидя за столом рядом с плавательным бассейном, читал книгу. Из кустов выскакивает молодой человек со стреляющим водой пистолетом.
— Боже мой, как вы меня напутали, — читавший книгу чуть не свалился со стула, а книга упала в бассейн. Он указал пальцем на книгу и произнес. — У меня и без того нервы взвинчены, а тут еще вы со своими глупыми шутками. Хорошо еще, что книжка в мягкой обложке.
— Никак Чехов? — рассмеялся Аркадий. — Та же сцена, что вы снимали на «Мосфильме», когда мы встретились.
— Нет.
За человеком с водяным пистолетом гонялись девушки в купальниках, какой-то человек волок за собой парашют, появился танцевальный оркестр.
— Да, это не Чехов, — согласился Аркадий.
— Хорошая передача.
Он думал, что она шутит, но Ирина была целиком поглощена происходящим на экране. Не то чтобы она следила за развитием сюжета, да в этом и не было необходимости — экран сам поставлял взрывы хохота. Он видел, что она поглощена созерцанием яркой голубизны бассейна, пышной зелени листьев авокадо, ярко-красных соцветий бугенвилий у подъезда, разноцветья огней на скоростном шоссе. Она, в отличие от него, сразу определила, что имеет значение на экране. Яркие краски выпирали из экрана, заполняя комнату. На экране рыдала женщина, а Ирина разглядывала ее одежду, кольца, прическу, плюшевые подушечки на плетеной мебели, увитую виргинским можжевельником веранду и закат над Тихим океаном.
Она обернулась и заметила смятение Аркадия.
— Аркаша, я знаю, что, по-твоему, все это ненастоящее. Ты не прав — здесь это настоящее.
— Нет.
— Да, и я хочу все это.
Аркадий уступил.
— Тогда нужно, чтобы у тебя это было, — он положил голову ей на колени и под шум голосов и смех, раздававшийся с экрана, закрыл глаза. Он заметил, что Ирина сменила духи. В России небольшой выбор духов, и у всех у них стойкий запах, которого хватало на день. У Зои любимыми были «Подмосковные вечера». Это был подлинный тяжеловес среди духов. Сначала «Подмосковные вечера» назывались «Светланой», в честь любимой дочери Сталина. Но потом она сбежала со смуглым индийцем. Так что «Подмосковные вечера» были реабилитированным ароматом.
— Можешь простить мне, Аркаша, что я всего этого хочу?
Он уловил беспокойство в ее голосе.
— Я тоже хочу, чтобы у тебя это было.
Ирина выключила телевизор, и в комнату ворвалась темнота. Здание напротив гляделось решеткой из темных пустых окон.
Чтобы успокоить Ирину, он засмеялся и включил купленный ею транзистор. Самба. Она взбодрилась, и они стали танцевать на сером ковре. По стенам следом за ними двигались серые тени. Он поднял ее на руки и закружил. Оба глаза, зрячий и незрячий, широко раскрылись от удовольствия. Значит, и в незрячем глазе сохранилась душа, хотя метка и исчезла.
* * *
Когда она была сверху, ее волосы покрывалом падали на оба лица, колеблясь, когда он поднимался.
Когда она была внизу, то была как лодка, уносящая их вдаль.
— Мы никому не нужные изгнанники, — сказал Аркадий. — Ни одна страна не примет нас.
— Мы сами себе страна, — ответила Ирина.
— Со своими джунглями, — Аркадий показал на разрисованные цветами обои. — Со своей музыкой, — он показал на приемник и на спрятанные микрофоны, — и шпионами.
3
Коричневый паук попал в солнечный луч и стал белым.
Ирина с Уэсли и Ники уехали рано.
В прозрачном воздухе парила белая нитка паутины.
— Как вы, русские, можете курить до завтрака? — спросил Уэсли.
Паук поднялся к висящей в углу паутине. Аркадий раньше ее не замечал, пока именно под этим углом на нее не упал косой луч утреннего солнца. Разумеется, пауки обожают солнце.
— Я люблю тебя, — сказала перед уходом Ирина по-русски.
Паук забегал взад и вперед по нитям паутины, мгновенно ощупывая все на своем пути. Никто не воздает им Должное, а ведь они такие совершенные существа.
Аркадий в ответ сказал «я тебя люблю» тоже по-русски.
Сильно ли отличается американский паук от русского?
— Пошли, сегодня много дел, — сказал Ники, открывая дверь.
Плетут ли они паутину в том же направлении? Чистят ли они зубы таким же образом?
При этой мысли Аркадию стало вдруг страшно.
Общаются ли они между собой?
* * *
На тротуарах толпы хорошо одетых людей. Солнце у них за спиной отсчитывало секунды, оставшиеся до начала работы.
«Давно ли Ирина приехала в Нью-Йорк? — размышлял Аркадий. — Почему в шкафу так мало одежды?»
В Москве, наверное, идет снег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118