Он юрист, у него все продумано.
— Ты хочешь сказать, что он хочет свести тебя с ума, так, что ли?
— Если бы я сошла с ума, я бы не могла рассказать тебе о том, что он делает. К тому же он уже лишил меня жизни. Теперь мы просто разговариваем обо мне.
— Вот как!
Она не была похожа на помешанную. Более того, в ее голосе слышалось что-то мечтательное. Он подумал, что они с Наташей всегда были добрыми друзьями, но никогда не знали друг друга достаточно хорошо.
— И что же ты хочешь от меня? — спросил он. — Я, естественно, поговорю с Мишей…
— Только и всего? Я хочу, чтобы ты его арестовал.
— За убийство? Не убивай себя, тогда не будет никакого убийства, — он попытался улыбнуться.
Наташа покачала головой.
— Нет, я не могу рисковать. Пока я еще могу, я должна добиться, чтобы его арестовали.
— Посуди сама, — Аркадий потерял терпение. — Разве я могу арестовать кого-нибудь за преступление, которое он не совершил, особенно со слов человека, который собирается покончить с собой?
— В таком случае из тебя не получилось хорошего следователя.
— Зачем же ты меня звала? Зачем тогда разговаривать со мной? Говори с мужем.
— Мне нравится, как это звучит, — она наклонила голову. — «Ваш муж». Довольно мило прозвучало бы в суде. — Она уютно свернулась калачиком. — Вы с Мишей для меня одно и то же. Он того же мнения. Он всегда называет тебя своей «доброй половиной». Ты всегда поступаешь так, как хотелось бы ему самому, поэтому он так восхищается тобой. Если я не могу сказать его «доброй половине» о том, что он пытается меня убить, тогда я не могу сказать это никому. Знаешь, я всегда удивлялась, почему ты не обращал на меня внимания в университете. Ведь я была довольно привлекательна.
— Ты и сейчас недурна.
— А сейчас я тебе интересна? Можно прямо здесь, не нужно идти в спальню, и я обещаю, что все будет в полном порядке, не бойся. Нет? Скажи честно, Аркаша, ты всегда честен, в этом твое обаяние. Значит, нет? Только не извиняйся, пожалуйста, должна тебе признаться, что мне это тоже неинтересно. Что с нами случилось, — рассмеялась она, — мы больше не интересны друг другу?
Аркадия будто что толкнуло. Он схватил и перевернул вверх дном сумочку, рассыпав по столу ее содержимое, главным образом бумажные упаковки пенталгина, обезболивающего средства, содержащего кодеин и фенобарбитал, — свободно продающегося в аптеках «наркотика домохозяек».
— Сколько ты принимаешь за день?
— Ты прежде всего думаешь о том, как действовать. Уж больно ты профессионален. Мужчины так профессиональны… Однако я тебе надоедаю, — оживилась она, — а у тебя своих мертвецов хватает. Мне просто хотелось расширить твой кругозор. Ты, пожалуй, единственный человек, которому до меня есть дело. А теперь можешь возвращаться на работу.
— А ты что будешь делать?
— Буду сидеть здесь. Как кошка.
Аркадий поднялся и направился было к двери.
— Я слышал, что ты собираешься давать против меня показания в бракоразводном процессе, — сказал он.
— Не против тебя. В пользу Зои. Откровенно говоря, — мягко сказала Наташа, — я никогда не считала, что из вас получится пара, никогда.
— Будешь умницей? Мне нужно идти.
— Все будет в порядке, — она с покорным видом поднесла к губам бокал.
В дверях лифта Аркадий столкнулся с Мишей. Тот от смущения залился краской.
— Спасибо, что зашел. А я не мог выбраться раньше. — Миша хотел проскользнуть мимо.
— Погоди. Ты бы лучше свел ее к врачу, — сказал Аркадий. — И отбери у нее все таблетки.
— У нее все будет хорошо. — Миша попятился к двери. — С ней это уже бывало, так что все обойдется. Лучше займись своими делами.
* * *
Вторую половину дня Аркадий провел за бумагами, проверял регистрацию «Жигулей» Ганса Унманна и снова изучал визы Осборна. Американец ехал поездом от Парижа до Ленинграда, куда прибыл 2 января. Такое путешествие, пусть и в мягком вагоне, через Францию, Германию и Польшу было утомительным, особенно для такого всесильного предпринимателя, как Осборн. Но в зимнее время Ленинград закрыт для навигации, а при осмотре в аэропорту могли обнаружить «манлихер».
Под вечер Аркадий был на кремации Паши Павловича. Его тело наконец передали для похорон, так что теперь его можно было положить в сосновый гроб и откатить в печь.
* * *
Хулиганы сбили с лозунга все слова, за исключением одного: «НАДЕЖДА».
Трубы завода имени Лихачева исчезли в ночи. Магазины были закрыты; тот, что торговал спиртным, был надежно защищен железными дверями. Пьяницы орали вслед милиционеру: «Эй ты, мусор!» Милиционер сошел с тротуара на мостовую, поглядывая, нет ли патрульной машины.
Аркадий вошел в кафетерий, где он раньше встречался с Лебедем. За круглыми столами сгрудились постоянные посетители. Бутылки в честных трудовых руках, на спинках стульев пропотевшие куртки, на тарелках сырые луковицы и ножи. В качестве развлечения был телевизор — показывали футбольный матч «Динамо» с Одессой. Аркадий прошел прямо в уборную, где Кервилл отливал в устроенную для этого дыру. На нем были кожаный пиджак и простая кепка. Несмотря на скудное освещение, Аркадий разглядел, что обычно суровое лицо Кервилла несколько обмякло.
— Веселитесь? — спросил Аркадий.
— Конечно. По колено в чужой моче, — он застегнул ширинку. — Как в настоящей преисподней, черт побери. А вы опоздали.
— Виноват, — Аркадий занял место у дыры, встав в полуметре от нее, подальше от лужи. Интересно, сколько выпил Кервилл.
— Проверили «манлихер»?
— Проверяем. Окончательного заключения пока нет.
— Чем же, черт побери, вы занимались весь день? Думали о коммунизме?
— До него еще далеко, — он бросил взгляд на ботинки Кервилла.
Они прошли к занятому Кервиллом столику в углу зала. Посреди стола стояла наполовину пустая бутылка водки.
— Ренко, пить будете?
Аркадий думал уйти. Кервилл и трезвый был непредсказуем, а Аркадий много слыхал, что американцы быстро напиваются. Однако должен был подойти Лебедь, и он не хотел его упустить.
— Ну, что скажете, Ренко? А потом устроим соревнование — кто кого перессыт — на дальность, на время, на точность и на оригинальность исполнения. Даю вам фору. Один шаг. Разве мало? Руками не держать.
— Вы и вправду полицейский?
— Причем не из худших. Давайте, Ренко, я плачу.
— У вас довольно задиристый нрав, верно?
— Когда меня заведут — да. А вам, что, хочется, чтобы я еще раз вас отделал? — Кервилл откинулся на спинку стула, скрестил руки и одобрительно огляделся вокруг. — Хорошее местечко. — Его взгляд снова остановился на Аркадии. Тоном обиженного ребенка он произнес: — Я сказал, что это хорошее местечко.
Аркадий направился к стойке и вернулся с бутылкой и еще одним стаканом. Он положил на стол между бутылками две спички, у одной отломил половину, накрыл обе спички рукой, так что торчали одни головки, и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
— Ты хочешь сказать, что он хочет свести тебя с ума, так, что ли?
— Если бы я сошла с ума, я бы не могла рассказать тебе о том, что он делает. К тому же он уже лишил меня жизни. Теперь мы просто разговариваем обо мне.
— Вот как!
Она не была похожа на помешанную. Более того, в ее голосе слышалось что-то мечтательное. Он подумал, что они с Наташей всегда были добрыми друзьями, но никогда не знали друг друга достаточно хорошо.
— И что же ты хочешь от меня? — спросил он. — Я, естественно, поговорю с Мишей…
— Только и всего? Я хочу, чтобы ты его арестовал.
— За убийство? Не убивай себя, тогда не будет никакого убийства, — он попытался улыбнуться.
Наташа покачала головой.
— Нет, я не могу рисковать. Пока я еще могу, я должна добиться, чтобы его арестовали.
— Посуди сама, — Аркадий потерял терпение. — Разве я могу арестовать кого-нибудь за преступление, которое он не совершил, особенно со слов человека, который собирается покончить с собой?
— В таком случае из тебя не получилось хорошего следователя.
— Зачем же ты меня звала? Зачем тогда разговаривать со мной? Говори с мужем.
— Мне нравится, как это звучит, — она наклонила голову. — «Ваш муж». Довольно мило прозвучало бы в суде. — Она уютно свернулась калачиком. — Вы с Мишей для меня одно и то же. Он того же мнения. Он всегда называет тебя своей «доброй половиной». Ты всегда поступаешь так, как хотелось бы ему самому, поэтому он так восхищается тобой. Если я не могу сказать его «доброй половине» о том, что он пытается меня убить, тогда я не могу сказать это никому. Знаешь, я всегда удивлялась, почему ты не обращал на меня внимания в университете. Ведь я была довольно привлекательна.
— Ты и сейчас недурна.
— А сейчас я тебе интересна? Можно прямо здесь, не нужно идти в спальню, и я обещаю, что все будет в полном порядке, не бойся. Нет? Скажи честно, Аркаша, ты всегда честен, в этом твое обаяние. Значит, нет? Только не извиняйся, пожалуйста, должна тебе признаться, что мне это тоже неинтересно. Что с нами случилось, — рассмеялась она, — мы больше не интересны друг другу?
Аркадия будто что толкнуло. Он схватил и перевернул вверх дном сумочку, рассыпав по столу ее содержимое, главным образом бумажные упаковки пенталгина, обезболивающего средства, содержащего кодеин и фенобарбитал, — свободно продающегося в аптеках «наркотика домохозяек».
— Сколько ты принимаешь за день?
— Ты прежде всего думаешь о том, как действовать. Уж больно ты профессионален. Мужчины так профессиональны… Однако я тебе надоедаю, — оживилась она, — а у тебя своих мертвецов хватает. Мне просто хотелось расширить твой кругозор. Ты, пожалуй, единственный человек, которому до меня есть дело. А теперь можешь возвращаться на работу.
— А ты что будешь делать?
— Буду сидеть здесь. Как кошка.
Аркадий поднялся и направился было к двери.
— Я слышал, что ты собираешься давать против меня показания в бракоразводном процессе, — сказал он.
— Не против тебя. В пользу Зои. Откровенно говоря, — мягко сказала Наташа, — я никогда не считала, что из вас получится пара, никогда.
— Будешь умницей? Мне нужно идти.
— Все будет в порядке, — она с покорным видом поднесла к губам бокал.
В дверях лифта Аркадий столкнулся с Мишей. Тот от смущения залился краской.
— Спасибо, что зашел. А я не мог выбраться раньше. — Миша хотел проскользнуть мимо.
— Погоди. Ты бы лучше свел ее к врачу, — сказал Аркадий. — И отбери у нее все таблетки.
— У нее все будет хорошо. — Миша попятился к двери. — С ней это уже бывало, так что все обойдется. Лучше займись своими делами.
* * *
Вторую половину дня Аркадий провел за бумагами, проверял регистрацию «Жигулей» Ганса Унманна и снова изучал визы Осборна. Американец ехал поездом от Парижа до Ленинграда, куда прибыл 2 января. Такое путешествие, пусть и в мягком вагоне, через Францию, Германию и Польшу было утомительным, особенно для такого всесильного предпринимателя, как Осборн. Но в зимнее время Ленинград закрыт для навигации, а при осмотре в аэропорту могли обнаружить «манлихер».
Под вечер Аркадий был на кремации Паши Павловича. Его тело наконец передали для похорон, так что теперь его можно было положить в сосновый гроб и откатить в печь.
* * *
Хулиганы сбили с лозунга все слова, за исключением одного: «НАДЕЖДА».
Трубы завода имени Лихачева исчезли в ночи. Магазины были закрыты; тот, что торговал спиртным, был надежно защищен железными дверями. Пьяницы орали вслед милиционеру: «Эй ты, мусор!» Милиционер сошел с тротуара на мостовую, поглядывая, нет ли патрульной машины.
Аркадий вошел в кафетерий, где он раньше встречался с Лебедем. За круглыми столами сгрудились постоянные посетители. Бутылки в честных трудовых руках, на спинках стульев пропотевшие куртки, на тарелках сырые луковицы и ножи. В качестве развлечения был телевизор — показывали футбольный матч «Динамо» с Одессой. Аркадий прошел прямо в уборную, где Кервилл отливал в устроенную для этого дыру. На нем были кожаный пиджак и простая кепка. Несмотря на скудное освещение, Аркадий разглядел, что обычно суровое лицо Кервилла несколько обмякло.
— Веселитесь? — спросил Аркадий.
— Конечно. По колено в чужой моче, — он застегнул ширинку. — Как в настоящей преисподней, черт побери. А вы опоздали.
— Виноват, — Аркадий занял место у дыры, встав в полуметре от нее, подальше от лужи. Интересно, сколько выпил Кервилл.
— Проверили «манлихер»?
— Проверяем. Окончательного заключения пока нет.
— Чем же, черт побери, вы занимались весь день? Думали о коммунизме?
— До него еще далеко, — он бросил взгляд на ботинки Кервилла.
Они прошли к занятому Кервиллом столику в углу зала. Посреди стола стояла наполовину пустая бутылка водки.
— Ренко, пить будете?
Аркадий думал уйти. Кервилл и трезвый был непредсказуем, а Аркадий много слыхал, что американцы быстро напиваются. Однако должен был подойти Лебедь, и он не хотел его упустить.
— Ну, что скажете, Ренко? А потом устроим соревнование — кто кого перессыт — на дальность, на время, на точность и на оригинальность исполнения. Даю вам фору. Один шаг. Разве мало? Руками не держать.
— Вы и вправду полицейский?
— Причем не из худших. Давайте, Ренко, я плачу.
— У вас довольно задиристый нрав, верно?
— Когда меня заведут — да. А вам, что, хочется, чтобы я еще раз вас отделал? — Кервилл откинулся на спинку стула, скрестил руки и одобрительно огляделся вокруг. — Хорошее местечко. — Его взгляд снова остановился на Аркадии. Тоном обиженного ребенка он произнес: — Я сказал, что это хорошее местечко.
Аркадий направился к стойке и вернулся с бутылкой и еще одним стаканом. Он положил на стол между бутылками две спички, у одной отломил половину, накрыл обе спички рукой, так что торчали одни головки, и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118