Никитин, несомненно, был блестящим старшим следователем по делам об убийствах. Хотя Аркадий умел хорошо обосновать обвинение, неизменно получалось так, что только когда в комнате для допросов появлялся Никитин с двумя бутылками и хитрым выражением лица, спустя несколько часов он выходил вместе с сознавшимся, пристыженным убийцей.
— Все дело в признании, — объяснял Никитин. — Если ты не можешь утешить людей религией или воздействовать на их психику, дай им по крайней мере сознаться в преступлении. Пруст говорил, что можно соблазнить любую женщину, если иметь терпение до четырех утра сидеть и слушать ее жалобы. Любой убийца жаждет излить свою душу.
Когда Аркадий спросил, почему его перевели с дел об убийствах на связь с правительством, он коротко объяснил: «За взятки, мой мальчик».
— Кервилл. Красные. Диего Ривера. Побоище на Юнион-сквер, — повернувшись, Никитин спросил: — Знаешь, где Нью-Йорк? — Он поскользнулся на ступеньке, столкнув книгу, которая вместе с двумя другими покатилась по ступеням, потом еще одну. Наконец непрочное равновесие было восстановлено.
— Расскажите мне о Кервилле, — попросил Аркадий.
Никитин укоризненно покачал головой.
— Поправляю: о Кервиллах. И о «Красной звезде».
Он собрался с силами и вскарабкался на площадку второго этажа, сплошь уставленную книжными полками.
— Кто такие Кервиллы? — снова спросил Аркадий.
Никитин уронил пустую бутылку, споткнулся о нее коленом и беспомощно завалился на спину между стеллажами.
— Аркаша, ты спер у меня из кабинета бутылку. Ты вор. Убирайся к черту.
На уровне глаз Аркадий увидел засохшую корку сыра и початую бутылку сливовой наливки. Под ними была книга «Политический гнет в Соединенных Штатах в 1940-1941 гг.». Держа бутылку под мышкой, он щелкнул пальцем по оглавлению.
— Можно взять?
— Окажи любезность, — ответил Никитин.
Аркадий бросил Никитину бутылку.
— Нет, — бутылка выскользнула из рук. — Оставь себе книгу. И больше не приходи.
* * *
Кабинет Белова напоминал военный музей. На газетных фотографиях плохо различимые фигурки марширующих солдат. В рамках на тонкой газетной бумаге заголовки: «Героическая оборона на Волге», «Сломлено ожесточенное сопротивление противника», «Герои, славят Отечество». Белов спал, широко раскрыв рот, на нижней губе и на груди виднелись хлебные крошки. В руке была бутылка пива.
Аркадий взял другой стул и открыл взятую у Никитина книгу:
«Состоявшийся в 1930 году митинг на Юнион-сквер был самым массовым из всех, которые когда-либо проводила КП США. Число безработных, собравшихся на площади, превзошло все ожидания организаторов митинга. Несмотря на приказ комиссара нью-йоркской полиции Гровенора А.Уайлена, запрещавший остановку поездов метро на станциях вблизи площади, в митинге приняло участие свыше 50 тысяч человек. Полиция и ее агенты приняли и другие меры, чтобы сломить, подорвать или заглушить энтузиазм его участников. Во время пения „Интернационала“ па площадь просочились тайные агенты так называемого отдела по борьбе с радикальными элементами. Провокаторы безуспешно пытались спровоцировать нападение демонстрантов на полицейских. По приказанию комиссара Уайлена этот грандиозный митинг было запрещено снимать на пленку. Позднее комиссар, изрыгая проклятия, заявил: „Я не видел причин увековечивать изменнические высказывания“. Его заявление служит типичным примером противоречивой роли полиции в капиталистическом обществе: ее роль блюстителя порядка уходит на задний план по сравнению с ее главной ролью свирепого сторожевого пса класса эксплуататоров».
Аркадий пропустил послание солидарности от Сталина, которое было зачитано перед возбужденными массами людей.
«Выступивший затем Уильям З.Фостер предложил пойти мирной демонстрацией к зданию муниципалитета. Однако, как только толпа двинулась, путь ей преградил полицейский броневик. Это был сигнал Уайлена полицейским отрядам, сосредоточенным в прилегающих переулках. Пешие и конные, на манер казаков, обрушились па безоружных мужчин, женщин и детей. Главными жертвами нападения были негры. Одну негритянскую девушку офицер удерживал на ногах, а другие били ее по груди и животу. Редакторы левокатолического журнала „Красная звезда“ Джеймс и Эдна Кервиллы были сбиты дубинками с ног и лежали в луже собственной крови. Конная полиция топтала и членов партии с плакатами, и случайных прохожих. Руководителей партии хватала и отправляли под арест. В соответствии с заявлением комиссара Уайлена: „Этих врагов общества нужно изгнать из Нью-Йорка, не считаясь с их конституционными правами“, им отказали в услугах адвокатов или освобождении под залог».
Старший следователь по надзору за промышленными предприятиями открыл оба слезящихся глаза, облизал губы и выпрямился.
— А я как раз просматривал производственные инструкции, — начал он, хватаясь за падающую бутылку. Он скомкал остатки бутерброда и с силой швырнул в корзинку. Рыгнув, он уставился на Аркадия. — Давно ты здесь?
— Я тут как раз просматривал одну книгу, дядя Сева, — вместо ответа сказал Аркадий. — В ней говорится: «Врагов общества нужно изгонять из общества, не считаясь с их конституционными правами».
— Это просто, — подумав мгновение, ответил старик. — В силу самого определения враги общества не имеют конституционных прав.
Аркадий щелкнул пальцами.
— Ну вы даете!
— Высший класс, — Белов отмахнулся от дальнейших похвал. — Так зачем пришел? Теперь ты слушаешь меня, только когда тебе что-нибудь надо.
— Я пытаюсь отыскать оружие, выброшенное в реку в январе.
— Ты хочешь сказать — на реку. Она же замерзала.
— Верно, но, может быть, не везде. Некоторые заводы все еще сливают в нее отходы, там льда может и не быть. Вы лучше других знаете все заводы.
— Загрязнение — главный предмет наших забот, Ар-каша. Существуют строгие правила относительно охраны окружающей среды. Ты еще с малолетства постоянно жаловался мне на грязь и дым от заводов, аж всю задницу проел.
— Но, может быть, в порядке исключения, где-нибудь разрешен сброс теплой очищенной воды?
— Все считают, что им требуется исключение. Однако сброс сточных вод в Москву-реку в пределах городской черты строжайше запрещен.
— Но промышленность должна двигаться вперед. Страна, что человек, — сначала мускулы, потом лосьон для волос.
— Правильно, и ты думаешь, Аркаша, что делаешь из меня дурака, когда говоришь прописные истины. Тебе бы побывать в таком фантастическом городе, как Париж. Знаешь, почему там такие большие бульвары? Чтобы легче стрелять в коммунистов. Так что не крути мне больше мозги насчет загрязнения. Ну да ладно. — Белов потер свое рыхлое лицо. — Поинтересуйся кожевенным заводом имени Горького.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118