Маленькая гематома на лбу – экстрасенс при падении ударился лбом об пол – подсказала мне, в сущности, верную мысль, и я спросил Гарика: могла ли женщина нанести подобный удар? Могла, ответил эксперт. В том случае, если она владеет каким-то боевым единоборством.
И я позвонил вам.
Я не видел, как она вскочила, – движение получилось размытым, словно белесая полоса мелькнула в воздухе («то ли девочка, то ли видение…»). Успел только подумать, что я, собственно, безоружен: пистолет Глеба, который я держал в руке, был не заряжен, а в рукопашной определенную проблему для Дарьи мог составить разве что Брюс Ли, но он вроде бы умер лет двадцать назад… Поэтому я не пошевелился. Дарья, впрочем, тоже. Только щеки ее вдруг покрылись алым румянцем, и она тихо, неверяще, спросила:
– Вы думаете, убийца – я?!
И я ответил:
– Если не вы – значит, один из ваших учеников. Тот, к кому после смерти Бронцева попала видеокассета. Кто подобрал пистолет на шоссе. Кто хотел, чтобы я понял и пришел на помощь. Кто ошибочно отождествлял себя с Белозерским князем Олегом.
Она сделала шаг назад, едва не наступив на бедного Кузьку. Подняла ладони к вмиг побледневшему лицу и прошептала сквозь неожиданный спазм в горле:
– Нет. Пожалуйста! Только не Глеб!!!
Вчера, когда Борис совершал очередную проверку своей квартиры в городе, на автоответчике не было ни одной записи, что означало, что на его объявление никто не откликнулся. Понятно: не сезон, да и не проблема нынче с дачными участками, все, кто хотел (сиречь не в состоянии был прокормиться с рынка), давно. приобрел. И была уж совсем призрачная вероятность того, что откликнутся сегодня, поэтому он решил остаться на даче. Всего-то и дел на остаток дня: убраться на столе в дальней комнате, затопить печку-"буржуйку", принести воды из колодца, вымыть посуду, подмести пол. Завалиться спать.
– Вас подбросить в город? – спросил Борис Дарью.
– Если не трудно, Боренька.
Шерп с Кузькой тут же, не дожидаясь приглашения, забрались на заднее сиденье и устроили там возню. Борис с Дарьей дружно махнули на это рукой и сели вперед, Борис – за руль, Даша – рядом, засунув ладони глубоко в рукава куртки, как в муфту. Оглянулась через окошко назад, где старый дом стоял в старом саду, меж потихоньку дичавших яблонь, в легкой, стелющейся по земле дымке (лишенные глупых сантиментов соседи жгли опавшие листья).
– Не жаль продавать? – спросила она.
– Жаль. Но иначе я так и буду ходить по замкнутому кругу. Здесь все связано с прошлой жизнью. А с прошлым жить опасно.
Она помолчала.
– Почему Глеб был уверен, что в предыдущем воплощении был князем Олегом?
– Не знаю, – вздохнул Борис. – Кое-кто мог бы разъяснить: нянюшка Влада, к примеру. Или, на худой конец, Марк Бронцев. Да что теперь!
Он тронул машину с места.
– Можно сказать, Марк Бронцев обманул сам себя: он настолько хорошо сыграл свою роль, что Глеб не догадался, что за ним, за кулисами, кто-то прячется.
Его давно, еще с юности, преследовали непонятные воспоминания, обрывочные картины из прошлого. Причем они вызывали подспудную тревогу, чувство вины, которую он не мог объяснить себе. Потом он услышал легенду о князе-изменнике. И сопоставил… И пришел к Бронцеву.
…Где-то далеко звучал тихий голос. Он странным образом воздействовал на мозг: разрозненные фрагменты сливались в одну общую картину, словно кадры кинопленки при монтаже. Он своими глазами видел гибель прекрасного древнего города, полчища кочевников и белый гордый собор, у дверей которого умирали последние защитники. Видел женщину, которую встретит потом, спустя восемь веков, в старинном доме возле Патриарших прудов, где маленькая беседка стоит над водой и лебеди, картинно изгибая шеи, выпрашивают хлебные крошки. Он оглядывался на нее и уходил куда-то сквозь тоннель, в незнакомый мир, дрожа от восторга и ужаса, влекомый за руку пожилой нянюшкой. А князь Олег еще стоял над телом Елани, и. никто не мог его одолеть…
Глеб всю жизнь любил эту женщину. Он рассказывал мне, как бродил по улицам, надеясь найти ее в толпе, и не поверил глазам, когда наконец встретил в доме своего учителя. А потом была ночь, проведенная в каюте теплохода. Альбина отшатнулась – неосознанно, инстинктивно, почувствовав в Глебе… экстрасенс определил: «родственника. К примеру, любимого брата». Если бы он сделал еще один шаг, он бы нашел разгадку.
Марк Бронцев ввел Глеба в транс. Маргарита Павловна активизировала его генетическую память, и Глеб вспомнил…
Теперь он знал, что неведомый монах-летописец Кидекшского монастыря ошибся: князь Олег не вступал в сговор с монгольским ханом. Он не был предателем. А Глеб не был в прошлом воплощении князем Олегом.
…Он остановился перед выходом из подземного коридора. Призрачная пелена, будто гладь озера, вставшая вдруг вертикально, преграждала ему путь, и он никак не мог решиться сделать шаг вперед.
– Мамочка, – прошептал Мишенька, прижимая к себе Шар и слыша сзади приближающуюся погоню.
И, пронзительно взвизгнув, бросился вперед, сквозь расходящиеся круги в пустоте. Он ожидал боли, падения в вечность, взрыва света и тьмы и долгого полета среди звезд – словом, чего-то страшного и продолжительного. Но все произошло мгновенно – так, что он даже не успел испугаться.
Ничего не изменилось. Небо было так же высоко, и луна светилась все тем же ровным светом. Ночной лес по обочинам дороги сливался в одну сплошную темную полосу на темном фоне. Машина плавно скользила по пустынному в этот час шоссе, из приемника доносилась легкая эстрада… Он покрутил ручку настройки и лениво подумал, что хорошо бы добраться до дома побыстрее: на завтра в съемках объявлен перерыв, можно до обеда валяться в постели, никто слова не скажет. Шар переливался призрачными огнями на переднем сиденье, рядом с водителем…
Он еще не знал, что всего-то метрах в двухстах, за поворотом, всадники в кольчугах и шлемах, сдерживая готовых сорваться в галоп коней, уже опустили копья и молодой безусый арбалетчик, прошептав молитву, взвел тетиву…
– И они встретились – два человека, наделенные одним и тем же даром-проклятием. Связанные кровными узами – не в этой, а в прошлой жизни. Глеб Анченко и Альбина Венгерович. Княгиня Елань и ее сын княжич Михаил…
Борис остановил машину у знакомого дома.
– Куда же вы отправитесь? – спросила Богомолка.
– Не знаю, – честно ответил он. – Куда глаза глядят. Здесь меня теперь ничто не держит.
Дарья открыла дверцу, но осталась сидеть, словно решаясь на что-то очень важное. И наконец решилась:
– Возьмите меня с собой.
Он растерялся.
– Но я же сказал, что не знаю…
– Это все равно. Конечно, женщине не положено говорить такое, – она тряхнула головой, коса рассыпалась, заструилась черным серебром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
И я позвонил вам.
Я не видел, как она вскочила, – движение получилось размытым, словно белесая полоса мелькнула в воздухе («то ли девочка, то ли видение…»). Успел только подумать, что я, собственно, безоружен: пистолет Глеба, который я держал в руке, был не заряжен, а в рукопашной определенную проблему для Дарьи мог составить разве что Брюс Ли, но он вроде бы умер лет двадцать назад… Поэтому я не пошевелился. Дарья, впрочем, тоже. Только щеки ее вдруг покрылись алым румянцем, и она тихо, неверяще, спросила:
– Вы думаете, убийца – я?!
И я ответил:
– Если не вы – значит, один из ваших учеников. Тот, к кому после смерти Бронцева попала видеокассета. Кто подобрал пистолет на шоссе. Кто хотел, чтобы я понял и пришел на помощь. Кто ошибочно отождествлял себя с Белозерским князем Олегом.
Она сделала шаг назад, едва не наступив на бедного Кузьку. Подняла ладони к вмиг побледневшему лицу и прошептала сквозь неожиданный спазм в горле:
– Нет. Пожалуйста! Только не Глеб!!!
Вчера, когда Борис совершал очередную проверку своей квартиры в городе, на автоответчике не было ни одной записи, что означало, что на его объявление никто не откликнулся. Понятно: не сезон, да и не проблема нынче с дачными участками, все, кто хотел (сиречь не в состоянии был прокормиться с рынка), давно. приобрел. И была уж совсем призрачная вероятность того, что откликнутся сегодня, поэтому он решил остаться на даче. Всего-то и дел на остаток дня: убраться на столе в дальней комнате, затопить печку-"буржуйку", принести воды из колодца, вымыть посуду, подмести пол. Завалиться спать.
– Вас подбросить в город? – спросил Борис Дарью.
– Если не трудно, Боренька.
Шерп с Кузькой тут же, не дожидаясь приглашения, забрались на заднее сиденье и устроили там возню. Борис с Дарьей дружно махнули на это рукой и сели вперед, Борис – за руль, Даша – рядом, засунув ладони глубоко в рукава куртки, как в муфту. Оглянулась через окошко назад, где старый дом стоял в старом саду, меж потихоньку дичавших яблонь, в легкой, стелющейся по земле дымке (лишенные глупых сантиментов соседи жгли опавшие листья).
– Не жаль продавать? – спросила она.
– Жаль. Но иначе я так и буду ходить по замкнутому кругу. Здесь все связано с прошлой жизнью. А с прошлым жить опасно.
Она помолчала.
– Почему Глеб был уверен, что в предыдущем воплощении был князем Олегом?
– Не знаю, – вздохнул Борис. – Кое-кто мог бы разъяснить: нянюшка Влада, к примеру. Или, на худой конец, Марк Бронцев. Да что теперь!
Он тронул машину с места.
– Можно сказать, Марк Бронцев обманул сам себя: он настолько хорошо сыграл свою роль, что Глеб не догадался, что за ним, за кулисами, кто-то прячется.
Его давно, еще с юности, преследовали непонятные воспоминания, обрывочные картины из прошлого. Причем они вызывали подспудную тревогу, чувство вины, которую он не мог объяснить себе. Потом он услышал легенду о князе-изменнике. И сопоставил… И пришел к Бронцеву.
…Где-то далеко звучал тихий голос. Он странным образом воздействовал на мозг: разрозненные фрагменты сливались в одну общую картину, словно кадры кинопленки при монтаже. Он своими глазами видел гибель прекрасного древнего города, полчища кочевников и белый гордый собор, у дверей которого умирали последние защитники. Видел женщину, которую встретит потом, спустя восемь веков, в старинном доме возле Патриарших прудов, где маленькая беседка стоит над водой и лебеди, картинно изгибая шеи, выпрашивают хлебные крошки. Он оглядывался на нее и уходил куда-то сквозь тоннель, в незнакомый мир, дрожа от восторга и ужаса, влекомый за руку пожилой нянюшкой. А князь Олег еще стоял над телом Елани, и. никто не мог его одолеть…
Глеб всю жизнь любил эту женщину. Он рассказывал мне, как бродил по улицам, надеясь найти ее в толпе, и не поверил глазам, когда наконец встретил в доме своего учителя. А потом была ночь, проведенная в каюте теплохода. Альбина отшатнулась – неосознанно, инстинктивно, почувствовав в Глебе… экстрасенс определил: «родственника. К примеру, любимого брата». Если бы он сделал еще один шаг, он бы нашел разгадку.
Марк Бронцев ввел Глеба в транс. Маргарита Павловна активизировала его генетическую память, и Глеб вспомнил…
Теперь он знал, что неведомый монах-летописец Кидекшского монастыря ошибся: князь Олег не вступал в сговор с монгольским ханом. Он не был предателем. А Глеб не был в прошлом воплощении князем Олегом.
…Он остановился перед выходом из подземного коридора. Призрачная пелена, будто гладь озера, вставшая вдруг вертикально, преграждала ему путь, и он никак не мог решиться сделать шаг вперед.
– Мамочка, – прошептал Мишенька, прижимая к себе Шар и слыша сзади приближающуюся погоню.
И, пронзительно взвизгнув, бросился вперед, сквозь расходящиеся круги в пустоте. Он ожидал боли, падения в вечность, взрыва света и тьмы и долгого полета среди звезд – словом, чего-то страшного и продолжительного. Но все произошло мгновенно – так, что он даже не успел испугаться.
Ничего не изменилось. Небо было так же высоко, и луна светилась все тем же ровным светом. Ночной лес по обочинам дороги сливался в одну сплошную темную полосу на темном фоне. Машина плавно скользила по пустынному в этот час шоссе, из приемника доносилась легкая эстрада… Он покрутил ручку настройки и лениво подумал, что хорошо бы добраться до дома побыстрее: на завтра в съемках объявлен перерыв, можно до обеда валяться в постели, никто слова не скажет. Шар переливался призрачными огнями на переднем сиденье, рядом с водителем…
Он еще не знал, что всего-то метрах в двухстах, за поворотом, всадники в кольчугах и шлемах, сдерживая готовых сорваться в галоп коней, уже опустили копья и молодой безусый арбалетчик, прошептав молитву, взвел тетиву…
– И они встретились – два человека, наделенные одним и тем же даром-проклятием. Связанные кровными узами – не в этой, а в прошлой жизни. Глеб Анченко и Альбина Венгерович. Княгиня Елань и ее сын княжич Михаил…
Борис остановил машину у знакомого дома.
– Куда же вы отправитесь? – спросила Богомолка.
– Не знаю, – честно ответил он. – Куда глаза глядят. Здесь меня теперь ничто не держит.
Дарья открыла дверцу, но осталась сидеть, словно решаясь на что-то очень важное. И наконец решилась:
– Возьмите меня с собой.
Он растерялся.
– Но я же сказал, что не знаю…
– Это все равно. Конечно, женщине не положено говорить такое, – она тряхнула головой, коса рассыпалась, заструилась черным серебром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109