Делать это было легко – лицо было выразительное, как и весь облик в целом. Сейчас он что-то лихорадочно просчитывал про себя, почти не обращая внимания на окружающее, какая-то неожиданная мысль грызла…
– Давайте подведем итоги. Итак, в январе 1995 года настоятель Кидекшского монастыря отец Дмитрий передал директору краеведческого музея Закрайскому древний документ, датированный концом XIII века. Через месяц, в марте, документ был включен в новую экспозицию, посвященную истории края, – там его впервые увидел Глеб Анченко, заинтересовался им, получил от Закрайского копию перевода – с тем чтобы в дальнейшем написать сценарий художественного фильма. Тогда же, надо думать, о документе услышали и вы. Наверное, вы даже не поленились приехать сюда, убедиться собственными глазами… (По реакции Вайнцмана я понял, что Слава не ошибся.) Интересно, каково было ваше впечатление от него?
– Благоговение, – глухо ответил художник. – Вам, впрочем, не понять. Я держал в руках подлинную Историю, не имитацию, не выдумку… Эти строки написал человек, который собственными глазами видел гибель Житнева! Трудно осознать… Тем более трудно поверить сейчас, что я ошибался, что все это изготовил какой-нибудь местный Левша Кулибин меньше десятка лет назад. Но, черт возьми, с какой целью? Разве что всучить фальшивку музею, а подлинник «толкнуть» богатому коллекционеру на Запад…
– В первую очередь, как я понял, он сделал это с целью изменить текст, – сказал Слава. – И сейчас невозможно установить, когда именно это было проделано… А все потому, что кое-кто был чересчур озабочен сохранением профессиональной репутации.
– Профессиональная репутация! – фыркнул Вайнцман. – Господи, да он все это время ни сном ни духом… А какое самодовольство: он пыжился так, будто сам заносил в скрижали… – художник вдруг осекся, быстро перевел взгляд на меня, потом обратно на Славу. – Или… Вы думаете, это он…
Славка – молодец! – не стал ни соглашаться, ни опровергать. Вайнцман замолчал, ожидая реакции на свои слова. Не дождался, нахмурился и снова запустил пальцы в свою шевелюру.
– Нет, невозможно. Может быть, Закрайский и стоит чего-то как ученый-историк, но, чтобы изготовить подделку такого класса, нужно обладать некоторыми специфическими навыками… Нет, он бы не сумел.
– А кого-то нанять?
– А деньги, простите? Я знаю этого старого пердуна чуть ли не с первой русской революции, он всегда был беден, как церковная мышь. – Он что-то вспомнил, задумался… – Да и артист из него тоже никудышный. А орал он на меня, когда я пришел, вполне натурально.
– Орал?
– Ну да, орал, ногами топал, – он хихикнул. – Решил, идиот, будто это я изготовил фальшивый документ.
Глава 19
ЗАМЕДЛЕННЫЙ ПОВТОР
– Вот это мотив, – медленно проговорил Слава КПСС, когда мы остались одни.
Я смотрел в окно – Яков Вайнцман удалялся медленной шаркающей походкой, видимый со второго этажа сквозь голые ветви деревьев. Весна, первые жаркие лучи, гомон воробьев и обрадованные прохожие, освобожденные – тоже впервые – от тяжести шуб и меховых пальто. Мне совсем не было весело и радостно. И удовлетворения не чувствовалось: фальшивая реликвия, неизвестный художник-гений, убирающий свидетелей своих «художеств», стрела, пропевшая над ухом несчастного Вайнцмана, – все это составляло некую внешнюю сторону дела, «метафизическую»…
А вот проникнуть в другую, истинную, потаенную, где взаимодействуют не голые факты, а ощущения, мысли, побуждения («психологизмы» – то, к чему я всегда относился подозрительно), никак не удавалось.
– Ты заметил, как вел себя Закрайский? «Орал, ногами топал» – так не ведет себя человек, который подозревает. Когда подозревают, ставят ловушки, задают хитрые вопросы, усыпляют бдительность… Нет, он был абсолютно уверен, что именно Вайнцман изготовил подделку. В принципе, он рассуждал логично: где она, другая кандидатура?
Слава встал, прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Я смотрел на него снизу вверх, подперев кулаком подбородок.
– Если Вайнцман действительно исполнитель, – проговорил он, – то где-то должен быть заказчик. Тот, кто придумал всю комбинацию, кто скорее всего продал оригинал кому-то на стороне. Убрать по окончании акции лишнего свидетеля (или просто того, с кем нужно делиться) – вполне здоровое желание.
– А как же видения Глеба?
Слава посмотрел на меня и понимающе вздохнул.
– Не хочется думать, что Глеб пострадал по ошибке, верно?
– Да, – признался я. – Слишком уж… подло. Я подумал: если Вадим Федорович эти четыре года ни о чем не подозревал (иначе почему обратился к эксперту лишь совсем недавно?), то кто мог посеять в нем сомнения относительно подлинности документа? Только Глеб.
«Я будто проваливаюсь куда-то, в иное измерение… Вижу картины из своего прошлого воплощения, но не в состоянии ничего изменить. Все заранее известно: словно смотришь один и тот же фильм по второму разу…»
– Когда-то, еще в детстве, он свято поверил в собственную исключительность. Нет, он не задавался, не задирал нос, ничего подобного. Наоборот, с ним было очень легко общаться… Просто он чувствовал за собой некую ответственность.
– Перед кем?
– Не знаю. Наверное, перед Богом. По принципу: многое дано – многое и спросится.
Мы вышли на улицу, где все трепетало и пело в предвкушении новой жизни. Слава спросил: «Тебя Подвезти?»
– Спасибо, я на машине.
– Домой?
Я чуточку подумал.
– Пожалуй, нет. На студию.
Хотя как раз туда мне и не хотелось: еще свежо было в памяти ощущение ужаса и безысходности, когда я увидел стрелу в горле брата… А ведь он знал, что что-то должно было произойти, и я знал, можно сказать, был предупрежден по телефону: «Кажется, я догадался, Борька. Приезжай, одному мне не справиться…» И я приехал. И орал, как ненормальный, заслоняя собой дверь просмотрового зала: «Отсюда никто не выйдет! Среди нас убийца! Убийца!», пока кто-то (кажется, Дарья Богомолка) не подошла и не взяла меня за руку: «Пожалуйста, Боренька. Вы ему уже не поможете». Да, я уже не помогу. Даже если найду убийцу – что с того? Тысячи раз, особенно по ночам, я молил кого-то неведомого: ну верни все назад, в тогда, душу мою забери, что ли… Уж я бы вытряс из братца все до капельки. Или, на худой конец, дернул бы его за руку в нужный момент, заставил пригнуться, прежде чем стрела свиснет с экрана…
– Кстати, извини, я сорвал пломбу с двери.
Слава укоризненно покачал головой.
– Между прочим, деяние-то подсудное. Однако, если бы не это, Вайнцман никогда не пришел бы к нам. Поглядывай за ним на всякий случай. Вдруг он прав и убийца целился в него?
Я помахал ему рукой и открыл дверцу. И, уже поворачивая ключ в замке зажигания, неожиданно увидел женщину… Я уже видел ее однажды, в мое первое посещение съемочной площадки (провал во времени и в сознании, пастушок возле огромного придорожного камня, пожарная машина и гримуборные в трейлерах для «звездочек»), она, в светло-сером меховом плаще и диадеме, шла меж тех самых трейлеров – мелькнула на краткий миг и исчезла… Я еще спросил Глеба:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Давайте подведем итоги. Итак, в январе 1995 года настоятель Кидекшского монастыря отец Дмитрий передал директору краеведческого музея Закрайскому древний документ, датированный концом XIII века. Через месяц, в марте, документ был включен в новую экспозицию, посвященную истории края, – там его впервые увидел Глеб Анченко, заинтересовался им, получил от Закрайского копию перевода – с тем чтобы в дальнейшем написать сценарий художественного фильма. Тогда же, надо думать, о документе услышали и вы. Наверное, вы даже не поленились приехать сюда, убедиться собственными глазами… (По реакции Вайнцмана я понял, что Слава не ошибся.) Интересно, каково было ваше впечатление от него?
– Благоговение, – глухо ответил художник. – Вам, впрочем, не понять. Я держал в руках подлинную Историю, не имитацию, не выдумку… Эти строки написал человек, который собственными глазами видел гибель Житнева! Трудно осознать… Тем более трудно поверить сейчас, что я ошибался, что все это изготовил какой-нибудь местный Левша Кулибин меньше десятка лет назад. Но, черт возьми, с какой целью? Разве что всучить фальшивку музею, а подлинник «толкнуть» богатому коллекционеру на Запад…
– В первую очередь, как я понял, он сделал это с целью изменить текст, – сказал Слава. – И сейчас невозможно установить, когда именно это было проделано… А все потому, что кое-кто был чересчур озабочен сохранением профессиональной репутации.
– Профессиональная репутация! – фыркнул Вайнцман. – Господи, да он все это время ни сном ни духом… А какое самодовольство: он пыжился так, будто сам заносил в скрижали… – художник вдруг осекся, быстро перевел взгляд на меня, потом обратно на Славу. – Или… Вы думаете, это он…
Славка – молодец! – не стал ни соглашаться, ни опровергать. Вайнцман замолчал, ожидая реакции на свои слова. Не дождался, нахмурился и снова запустил пальцы в свою шевелюру.
– Нет, невозможно. Может быть, Закрайский и стоит чего-то как ученый-историк, но, чтобы изготовить подделку такого класса, нужно обладать некоторыми специфическими навыками… Нет, он бы не сумел.
– А кого-то нанять?
– А деньги, простите? Я знаю этого старого пердуна чуть ли не с первой русской революции, он всегда был беден, как церковная мышь. – Он что-то вспомнил, задумался… – Да и артист из него тоже никудышный. А орал он на меня, когда я пришел, вполне натурально.
– Орал?
– Ну да, орал, ногами топал, – он хихикнул. – Решил, идиот, будто это я изготовил фальшивый документ.
Глава 19
ЗАМЕДЛЕННЫЙ ПОВТОР
– Вот это мотив, – медленно проговорил Слава КПСС, когда мы остались одни.
Я смотрел в окно – Яков Вайнцман удалялся медленной шаркающей походкой, видимый со второго этажа сквозь голые ветви деревьев. Весна, первые жаркие лучи, гомон воробьев и обрадованные прохожие, освобожденные – тоже впервые – от тяжести шуб и меховых пальто. Мне совсем не было весело и радостно. И удовлетворения не чувствовалось: фальшивая реликвия, неизвестный художник-гений, убирающий свидетелей своих «художеств», стрела, пропевшая над ухом несчастного Вайнцмана, – все это составляло некую внешнюю сторону дела, «метафизическую»…
А вот проникнуть в другую, истинную, потаенную, где взаимодействуют не голые факты, а ощущения, мысли, побуждения («психологизмы» – то, к чему я всегда относился подозрительно), никак не удавалось.
– Ты заметил, как вел себя Закрайский? «Орал, ногами топал» – так не ведет себя человек, который подозревает. Когда подозревают, ставят ловушки, задают хитрые вопросы, усыпляют бдительность… Нет, он был абсолютно уверен, что именно Вайнцман изготовил подделку. В принципе, он рассуждал логично: где она, другая кандидатура?
Слава встал, прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Я смотрел на него снизу вверх, подперев кулаком подбородок.
– Если Вайнцман действительно исполнитель, – проговорил он, – то где-то должен быть заказчик. Тот, кто придумал всю комбинацию, кто скорее всего продал оригинал кому-то на стороне. Убрать по окончании акции лишнего свидетеля (или просто того, с кем нужно делиться) – вполне здоровое желание.
– А как же видения Глеба?
Слава посмотрел на меня и понимающе вздохнул.
– Не хочется думать, что Глеб пострадал по ошибке, верно?
– Да, – признался я. – Слишком уж… подло. Я подумал: если Вадим Федорович эти четыре года ни о чем не подозревал (иначе почему обратился к эксперту лишь совсем недавно?), то кто мог посеять в нем сомнения относительно подлинности документа? Только Глеб.
«Я будто проваливаюсь куда-то, в иное измерение… Вижу картины из своего прошлого воплощения, но не в состоянии ничего изменить. Все заранее известно: словно смотришь один и тот же фильм по второму разу…»
– Когда-то, еще в детстве, он свято поверил в собственную исключительность. Нет, он не задавался, не задирал нос, ничего подобного. Наоборот, с ним было очень легко общаться… Просто он чувствовал за собой некую ответственность.
– Перед кем?
– Не знаю. Наверное, перед Богом. По принципу: многое дано – многое и спросится.
Мы вышли на улицу, где все трепетало и пело в предвкушении новой жизни. Слава спросил: «Тебя Подвезти?»
– Спасибо, я на машине.
– Домой?
Я чуточку подумал.
– Пожалуй, нет. На студию.
Хотя как раз туда мне и не хотелось: еще свежо было в памяти ощущение ужаса и безысходности, когда я увидел стрелу в горле брата… А ведь он знал, что что-то должно было произойти, и я знал, можно сказать, был предупрежден по телефону: «Кажется, я догадался, Борька. Приезжай, одному мне не справиться…» И я приехал. И орал, как ненормальный, заслоняя собой дверь просмотрового зала: «Отсюда никто не выйдет! Среди нас убийца! Убийца!», пока кто-то (кажется, Дарья Богомолка) не подошла и не взяла меня за руку: «Пожалуйста, Боренька. Вы ему уже не поможете». Да, я уже не помогу. Даже если найду убийцу – что с того? Тысячи раз, особенно по ночам, я молил кого-то неведомого: ну верни все назад, в тогда, душу мою забери, что ли… Уж я бы вытряс из братца все до капельки. Или, на худой конец, дернул бы его за руку в нужный момент, заставил пригнуться, прежде чем стрела свиснет с экрана…
– Кстати, извини, я сорвал пломбу с двери.
Слава укоризненно покачал головой.
– Между прочим, деяние-то подсудное. Однако, если бы не это, Вайнцман никогда не пришел бы к нам. Поглядывай за ним на всякий случай. Вдруг он прав и убийца целился в него?
Я помахал ему рукой и открыл дверцу. И, уже поворачивая ключ в замке зажигания, неожиданно увидел женщину… Я уже видел ее однажды, в мое первое посещение съемочной площадки (провал во времени и в сознании, пастушок возле огромного придорожного камня, пожарная машина и гримуборные в трейлерах для «звездочек»), она, в светло-сером меховом плаще и диадеме, шла меж тех самых трейлеров – мелькнула на краткий миг и исчезла… Я еще спросил Глеба:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109