— Марк!
Подошел ближе. Он лежал на спине, глаза закрыты, очень бледная кожа.
— Марк, тебе плохо?
Я взял его руку, холодную, с негнущимися пальцами. Марк был мертв уже несколько часов.
Осмотрел комнату. На тумбочке у кровати стояла кружка и пластиковая бутыль с водой, рядом — ложка с остатками белого порошка и шприц. Еще пару дней назад я бы не нашел связи между этими предметами: шприц счел бы не имеющим отношения к остальному. Теперь мне все было ясно.
В общем-то, этим и должно было кончиться, но больно уж странное совпадение. Я заподозрил самоубийство.
Вышел в кабинет, повернул рукоять катаны, набрал код сейфа. Там была черная папка с какими-то документами. С какими, я посмотреть не успел. Послышался звук открываемой двери.
— Алекс, останься у входа! — голос Эммануила.
А я так и стою в кабинете перед открытым сейфом с папкой Марка в руках. Шаги приближаются, звучат у двери кабинета. Я затаил дыхание. Нет! Эммануил прошел дальше, прямо в спальню.
Я аккуратнейшим образом закрыл сейф и повернул рукоять катаны: щит бесшумно вернулся на место. Я перевел дух.
Алекса я знал, он был из старой, еще московской охраны, из «Рыцарей стальной розы». Вряд ли он меня задержит. Я усмехнулся: если только у него нет приказа убить меня.
Я вышел из кабинета и повернулся спиной к двери, за которой был Эммануил. Я не сомневался в том, что там происходит. Процесс, обратный агонии. Я держался за ручку входной двери, когда услышал из спальни: «С возвращением, Марк!»
Алекс стоял у входа в полном соответствии с приказом. Я кивнул ему.
— Привет, Алекс!
— Здравствуйте! Не знаете, что с Марком?
— Он умер и воскрес.
Я не стал возвращаться к себе: слишком опасно. Кредитка и документы были со мной. Первую я еще надеялся использовать, вторые скорее всего не понадобятся.
У подъезда стоял автомобиль Эммануила, длиной и пропорциями напоминавший подводную лодку. Я кивнул шиферу, курившему возле дверцы, и еще одному телохранителю, точнее, мальчику на побегушках. Эммануил держал охрану исключительно для приличия, после римской смерти и воскресения она была ему не нужна. Даже Хун-сянь отослал на Двараку к прочим бессмертным воинам: джиннам и сяням.
Может, слуги Господа и удивились, что его апостолу вздумалось прогуляться пешком, но ничего не сказали. Мало ли, какие у меня дела!
Я посвятил день воспоминаниям о туристской юности. В магазине спортивных товаров присмотрел спальник, рюкзак и кроссовки. Мне везло, карточка не была заблокирована. Не успел? Не до того было? Или надеется по транзакциям выследить меня? Я склонялся к послед-ному.
Лучше бы переместиться в другую часть города. Общественный транспорт отпадает. Вся оплата по кредиткам. Сесть в автобус — значит собственноручно прочертить свой маршрут на Эммануиловом компе. Автостоп вряд ли сработает: бензин дорог, частник зол. Тот, который остался. Поставить машину в гараж и ездить автобусом на порядок дешевле.
Да и неразумно передвигаться автостопом с такой примелькавшейся физиономией!
Я решил не мудрить и положиться на везение. В ближайшем супермаркете купил майку с изображением группы «Дети Господа» (даже не знал, что есть такая), дешевый джинсовый костюм, карманный радиоприемник, бейсболку, темные очки, а также запас воды и продуктов.
Здесь же в туалете переоделся. Сунул в мусорное ведро новые итальянские ботинки ручной работы, белые французские штаны за тысячу солидов (по доинфляционным ценам) и рубашку «от кутюр». Повезет же кому-нибудь! Подумал, не присовокупить ли и кредитку. Но решил не торопиться.
Туристов в последнее время поубавилось, зато до сих пор не вымер зверь-паломник и прибавилось пешеходов по причине дороговизны топлива. Бедный студент в одежде эконом-класса и со здоровым рюкзаком идет куда-то по своим делам, например, в Эйн-Керем или в соседний Вифлеем. Кто опознает в нем блестящего апостола Господа Эммануила, наместника Иерусалима и Рима, Великого Инквизитора?
Я уходил от Бога, который искал меня, чтобы убить, к Богу, который пока хранил, но вряд ли встретит с распростертыми объятиями. В общем-то, я уходил в никуда.
Я избегал шумных проспектов, предпочитая переулки и размышлял о том, можно ли по транзакциям понять, что именно я купил, и составить мое подробное описание.
Остались позади новые кварталы с многоквартирными скворечниками, ступенями, поднимающимися по холмам, и башни офисов из бетона и стекла. Я оставил слева зеленый пригород Эйн-Керем с его виноградниками и оливковыми рощами и повернул на север.
Закатное солнце заливало кровью голые холмы, гордо именуемые Иудейскими горами. Я был свободен. Передо мной лежала пустыня.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Прощай — время пришло,
Теперь медлить грешно,
Звезда в небе, как крик,
И поднят, как меч, миг.
Прощай — времени нет,
Издохнет, как пес, век,
Истает, как вздох, след,
Иссякнет звезды свет.
Полынь в чаше моей,
Не верь смерти, не верь!
Рука друга, как путь,
И шепчут ветра: «Будь!»
Коней гоним в зарю,
Забудь робость мою,
И я встречным пою,
И яд вечности пью.
О чем молишь, крича,
Еще влет саранча,
Еще боль коротка,
Еще живы пока.
Еще на скаку ветрено,
Навстречу они — четверо…
ГЛАВА 1
По пустыне лучше идти ночью. И не только из-за жары. Днем я как на ладони, достаточно выслать вертолет.
Багровая луна дает очень мало света. Я худо-бедно вижу дорогу, а летчик заметит меня, только если высветит лучом прожектора.
Что я буду делать днем? Этот вопрос стоял довольно остро, но не был единственным. Куда идти? Не в плане мистическом, а вполне земном.
Вернуться в Россию? Ввиду сложностей с транспортом это путешествие достойно Афанасия Никитина! Да и не хотелось бы возвращаться в ту же точку, откуда я начал свою службу Эммануилу, словно этих трех лет и не было. Они были. И, несмотря ни на что, прошли не зря, Я стал другим.
Нет! Лучше Европа. Я ее неплохо знаю, особенно Францию и Италию, Но останется ли со мной понимание языков? Пока вроде бы да, но надолго ли?
Я посмотрел на свою руку: слишком темно, чтобы увидеть Знак. Но, по-моему, он там был. Я его чувствовал.
Я шел всю ночь. Начало светать. Что я буду делать, когда настанет рассвет и кончатся Иудейские горы?
В утренних сумерках на склоне горы я увидел белую фигуру. Ярко-белую, как снег. Она была довольно далеко: метров сто. Белое платье и волосы развеваются по ветру. Она обернулась, но я не узнал ее. Махнула рукой:
— Пьер!
Еле слышно! Или вообще не слышно? Выдумка! Галлюцинация!
Легко сбежала вниз, застыла и выпрямилась, как пламя свечи в затишье после порыва ветра. И стала еще дальше. Белое платье и волосы, как солнце. Сбежала, не касаясь земли.
— Пьер!
— Тереза?
Она носила черную монашескую одежду и покрывала голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182