— Монахи. Неужели нельзя было обойтись без этого? Они бы и так нас выдали!
— Они же Погибшие! — пожал плечами командир. — Мы просто обязаны их убивать! — Кажется, для него это не было обременительной обязанностью.
Марк молчал.
— Ладно, пойдемте, ребята, — подытожил офицер. — Вас ждет вертолет.
— Куда мы полетим?
— Пока в Каир.
— А дальше?
— Вот, для вас два билета на самолет «Каир — Пекин».
— Пекин?
— Да, Господь собирается принять сан Императора Поднебесной и хотел бы видеть вас на коронации.
— Императора чего? — удивился я.
— Поднебесной Империи.
— Он что, захватил Китай?!
— Почти. Некоторые провинции еще сохраняют независимость, но столица наша.
— Когда он успел?
— Он Господь.
Это было непостижимо. И не только из-за молниеносности сей военной операции. В конце концов, в наше время война может длиться и меньше недели. Просто здесь, в египетском монастыре, было странным само существование Поднебесной Империи. Живя среди монахов, мы на время почти забыли о внешнем мире. Но теперь реальным был Китай, а синайский монастырь уже превращался в мираж в моем сознании.
Не прошло и полутора суток, как мы оказались на борту самолета.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Сегодня кисть как жезл в моей руке,
Бумага — Путь, а тушь — Благая Сила,
И флейту взял безумец Лань Цайхэ,
Поцеловав печать на свитке Мира.
И я кивнул и ветер оседлал,
И начертал на небе знак прозренья,
И было утро — меч, рассвет — металл,
В узде ветров звенели звезды-звенья.
Я первый и последний, я — трава,
Сливаясь с каждой искрой мирозданья,
Я там, где Суть. Бессмысленны слова —
Я то, что не нуждается в названьях.
ГЛАВА 1
В Пекин мы прилетели пятнадцатого апреля. У трапа самолета нас встретил Иоанн с несколькими телохранителями. Мы поздоровались и пожали друг другу руки.
Солнце уже зашло, был прелестный весенний вечер, тихий, свежий, напоенный ароматами первых цветов.
— Мило тут у вас, — заметил я.
— Да, на редкость, — поморщился Иоанн. — Сейчас как раз время песчаных бурь. Это вам очень повезло.
— В гостиницу?
Ангелочек с деланым удивлением поднял брови.
— Какая гостиница?! Летний дворец! Завтра у вас аудиенция у Господа.
Летний дворец оказался совокупностью традиционных китайских одноэтажных построек с загнутыми вверх крышами. Подступы к покоям охраняли выступающие из сумерек бронзовые статуи странных рогатых и чешуйчатых чудовищ, так что мне стало не по себе.
Иоанн посмотрел на меня и усмехнулся:
— Пьетрос, ты думаешь, это что?
Я пожал плечами.
— Это цилинь, — с удовольствием объяснил он. — Китайский единорог.
— Ну у них и представления! — Я как-то привык к тому, что единорог должен быть похожим на лань, белым и пушистым.
Впрочем, внутри наши комнаты оказались обставленными вполне по-европейски, и я наконец нормально выспался.
Аудиенция была назначена на три часа дня. Эммануил сидел в окружении апостолов на палубе мраморного корабля, на берегу искусственного озера Куньмин, и пил чай. У него за спиной, ближе всех, стояла Мария в атласном платье китайского фасона, расшитом странными птицами со змеиными шеями, рыбьими хвостами и многоцветными перьями.
— На постройку этого корабля в начале века была потрачена большая часть казны морского флота, — просветил меня Иоанн, провожавший нас на аудиенцию. — Хотя мраморное только основание, корпус — деревянный.
Среди апостолов не было Матвея. Как я потом узнал, он был послан Эммануилом на Тибет.
Господь заметил нас и кивнул. Перед ним на маленьком столике, тоже с загнутыми вверх краями, стояла чашечка изящнейшего китайского фарфора. На Учителе был шелковый лазоревый халат с золотыми драконами и облаками, на голове у него была странная прическа вроде пучка на деревянной шпильке. Причем я готов поклясться, что его волосы стали намного темнее. Самое интересное, что смотрелось это все просто классно. Господь протянул руку и взял чашечку, и будь я проклят, если его кожа не стала немного желтее!
Он посмотрел на меня чуть раскосыми глазами и улыбнулся.
— Пьетрос! Разве я не говорил тебе, что у Бога нет национальности?.. Ладно, Петр и Марк, с вами потом. Варфоломей, продолжай!
Варфоломей был тот самый длинный тощий парень, которого я видел еще в Москве, на первом собрании апостолов, когда все начиналось, и который показался мне богемной личностью. Сейчас он производил совершенно другое впечатление. Во-первых, он единственный из апостолов, если не считать Марии, подобно самому Эммануилу был одет по-китайски — в длинный малиновый халат с вышитыми журавлем и цилинем. Во-вторых, на носу у него помещались маленькие круглые очки, скорее придававшие ему вид ученого, чем поэта. Картину дополняли каштановые вьющиеся волосы, расположенные на голове в хаотическом беспорядке и жутко контрастировавшие со всем остальным.
Варфоломей почтительно стоял за креслом Господа, слева от Марии. Повинуясь приказу, он поднял к глазам некую бумагу и начал (вернее, продолжил) читать, чуть-чуть наклонившись вперед. В такой позе он напоминал интеграл.
— Пекинские газеты сообщают мнения местных астрологов, — гнусаво начал он кошачьим тоном. Вообще китайский язык со всеми этими их «мяо» звучал бы в его устах значительно естественнее русского. — Планеты видны днем и выстроились, как на парад. Меркурий предвещает наводнение, Венера — войну, Марс — пожары и войну, Юпитер — страшный голод, Сатурн — засуху…
— Вот уж воистину желтая пресса! — усмехнулся Эммануил. — Наводнение и засуха не бывают одновременно! Ну, дальше…
— Кстати, в южных провинциях наводнение. Говорят, что духи рек не расположены к правителю страны.
— Бунтовать не надо. Что там еще?
— Луна стала красной, и это предвещает несчастье. Говорят, что небо недовольно тем, что происходит на земле. Что свержение династии Юань Шикая есть причина небесного гнева.
— Так, — прервал Господь. — Возьми бумагу и пиши.
Варфоломей приготовился.
— По-китайски?
— Естественно!
— А если перевод будет неточным?
— Я просмотрю. Итак… «Небо любит справедливость и ненавидит несправедливость. Таким образом, если вести народ Поднебесной на свершение справедливых дел — это значит делать то, что любит небо. Если я делаю для неба то, что оно любит, то и небо также делает для меня то, что я люблю…» Так писал Мо-цзы почти две с половиной тысячи лет назад. Но народ Поднебесной не помнит своих мудрецов. Разве справедливо противиться воле Сына Неба? Разве достойно благородного мужа участвовать в мятеже против Нефритового Императора и не признавать его власти? Небо желает, чтобы в Поднебесной царил порядок и подданные были честны и усердны в делах. Но непокорность и своенравие бунтовщиков не могли не разгневать лазурное небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182