Вина за наводнение в южных провинциях полностью ложится на мятежников. Династия узурпатора Юань Шикая утратила небесный мандат на правление… Так и пиши — «тянь мин».
— Но, Господи! — произнес Варфоломей. — К Юань Шикаю, конечно, относятся по-разному, но он — первый китайский император после манчжуров. Может быть, без «узурпатора»?
— Ладно. Возможно, ты прав. Тогда пиши так. Потомки Юань Шикая, посвятившего жизнь борьбе за независимость Китая, оказались недостойны своего великого предка и утратили небесный мандат на правление. В этом — причина бед. Ибо, как сказано в книге «Шу цзин» , «только небо наблюдает за народом, ведает справедливостью, посылает урожай и неурожай. Без неба погибнет народ. От милости неба зависит его судьба». Покоритесь же воле неба!.. И подпись: Эммануил, Нефритовый Император.
— Господи, здесь больше приняты печати.
— Ох! Привычка! Значит, печать. У нас уже готов китайский вариант?
— Да.
— Ну вот и прекрасно. Дай сюда!
Эммануил не глядя протянул руку вверх, и Варфоломей почтительно вложил в нее бумагу. Господь развернул, взглянул мельком и поднял голову.
— Варфоломей! Ну у тебя и каллиграфия! Родись ты китайцем — никогда бы тебе не стать цзиньши с таким почерком.
— Я больше люблю японский стиль , — попытался оправдаться Варфоломей.
— Не оправдывайся! Здесь вообще нет никакого стиля, — заметил Господь и исправил пару иероглифов. — Пусть завтра это напечатают во всех газетах, а сегодня вечером передадут по радио и телевидению.
Варфоломей кивнул.
— Да, еще, — вспомнил апостол. — Император, который вступает на китайский престол, должен принести жертвы небу. Это как бы подтверждение права на правление.
— Я знаю. Жертва самому себе? А в этом что-то есть… Ну, надо так надо. Шелк, нефрит — это не так страшно. Не в первый раз! — Учитель тонко улыбнулся. — Кстати, Варфоломей, за кого меня почитают?
— Здесь все очень запутано. За новое воплощение Желтого Императора Хуан-ди, основателя китайской цивилизации, за Нефритового Императора Юй-хуанди, за сына Нефритового императора, ставшего великим монархом через десять воплощений, пришедшего со своим золотым эликсиром жизни, от которого и звезды блещут ярче, и земля полнится радостью.
Эммануил наклонил голову набок и слушал с явным удовольствием.
— За будду Амитофу, сияющего владыку запада, за Майтрейю, будду грядущего. Правда, последнее мнение, к сожалению, мало распространено.
— Из-за Хотея?
— Думаю, да. Стереотип мышления.
— Значит, все дело в толстом добродушном монахе Ци Цы?
— Да, Господи. Вы не похожи.
— Черт его дернул ляпнуть перед смертью, что он — Майтрейя!
Варфоломей развел руками. Мол, данность, что тут поделаешь?
— При чем здесь тело! — пожал плечами Эммануил.
— Ни при чем. Символика. Большой живот символизирует безграничность души.
— Вот и славно. Я не собираюсь заниматься обжорством — я собираюсь проявлять великодушие. Пусть проведут разъяснительную работу среди буддистов, особенно в монастырях. Эра упорядочения вселенной, эра мировой гармонии, процветания и благополучия — эра Будды Грядущего уже настала. Скажи: они живут в эпоху Счастливого Царства, когда многие и многие могут обрести спасение. Для этого надо лишь признать Майтрейю Майтрейей. Все остальные погибнут.
— Есть еще одно «но», — сказал Варфоломей. — Дело в том, что эпоха Будды Майтрейи должна наступить только через восемь миллионов восемьсот десять тысяч лет.
Эммануил рассмеялся.
— Угу! А Калки придет через четыреста с лишним тысяч лет, когда кончится Кали-юга! Всем этим расчетам — грош цена. Для христиан всегда было характерно слишком приближать Конец Света, зато буддисты и индуисты отодвигали его в неопределенное будущее. И те и другие не правы. Я — Калки и Майтрейя.
Варфоломей склонил голову.
— Кстати, те, кто верят в то, что я — Амитофу, пусть верят. Это меня вполне устраивает, не разуверяй, — добавил Эммануил.
— А относительно остального? У нас будет каноническая позиция?
— Относительно остального — нет! Потому что я — все. Пусть верят во что верят — никакое название для меня не оскорбительно.
— Тогда прости меня, Господи, но есть и те, кто почитает тебя самозванцем и темным духом…
— А этого мог бы и не говорить! Слишком очевидное заблуждение. Кстати, где они, кто так считает?
— Пока на свободе…
— Ты слышал, как оскорбляют Господа, и ничего не предпринял? — вдруг вмешался Марк. — Только повторяешь чужие оскорбления!
Мой друг явно нарывался на неприятности. Нет, я его прекрасно понимал: аудиенция назначена нам, а Господь не обращает на нас внимания и битый час слушает разглагольствования этого сноба, который только и умеет, что молоть языком.
— Марк, — медленно проговорил Эммануил, — если уж ты решил быть моим псом, то хотя бы слушайся хозяина. Помолчи!
— Нет, — возразил Варфоломей. — Я говорю то, что должно, а меня обвиняют в неверности. После такого обвинения любой уважающий себя самурай делает сэппуку.
— Я тебе покажу сэппуку! Мы не в Японии. И если ты когда-нибудь и сделаешь себе сэппуку, самурай хр… — в последний момент Эммануил сдержался, — то только по моему приказу!
— Честь — никому! — серьезно сказал Варфоломей.
— Ах так! — Эммануил впился взглядом в интегралообразного апостола.
Обстановку разрядил Марк.
— Ладно, я согласен на дуэль, — сказал он и сплюнул прямо на палубу.
Эммануил поморщился от такого бескультурья, однако заметил:
— Марк, ты тоже мне дорог.
Тот просиял.
— Господи, неужели ты думаешь, что для меня опасен этот книжный червь?
Эммануил хитро улыбнулся.
— Ладно, деритесь. Только на таких условиях: того, кто останется в живых, повешу. Не передумали?
— Он оскорблен — за ним выбор оружия, — мрачно бросил Марк.
Господь посмотрел на Варфоломея. Нехорошо посмотрел.
Наступила долгая пауза.
— На бамбуковых синаях, — наконец сказал Варфоломей.
Эммануил повернулся к нам и улыбнулся. Он был доволен.
Принесли выбранное оружие. Синаи оказались длинными бамбуковыми палками приблизительно в руку толщиной. У каждой палки имелась рукоять, как у меча. К тому же они были не вырезаны из одного бамбукового ствола, а составлены из нескольких слоев дерева, скрепленных веревками. Марк был, похоже, хорошо знаком с этим оружием и привычно взял его двумя руками, как катану.
— Марк, что это? — тихо спросил я.
— Тренировочные мечи, — презрительно бросил Марк. — Я на таких учился.
Варфоломей вышел вперед, взял свой «меч» двумя руками, одной за рукоять, другой — за ствол, и поклонился с истинно китайской вежливостью. Марк сделал шаг к нему навстречу и неуклюже последовал его примеру. И поединок начался.
Надо сказать, реальный поединок очень сильно отличается от того, что показывают в кино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
— Но, Господи! — произнес Варфоломей. — К Юань Шикаю, конечно, относятся по-разному, но он — первый китайский император после манчжуров. Может быть, без «узурпатора»?
— Ладно. Возможно, ты прав. Тогда пиши так. Потомки Юань Шикая, посвятившего жизнь борьбе за независимость Китая, оказались недостойны своего великого предка и утратили небесный мандат на правление. В этом — причина бед. Ибо, как сказано в книге «Шу цзин» , «только небо наблюдает за народом, ведает справедливостью, посылает урожай и неурожай. Без неба погибнет народ. От милости неба зависит его судьба». Покоритесь же воле неба!.. И подпись: Эммануил, Нефритовый Император.
— Господи, здесь больше приняты печати.
— Ох! Привычка! Значит, печать. У нас уже готов китайский вариант?
— Да.
— Ну вот и прекрасно. Дай сюда!
Эммануил не глядя протянул руку вверх, и Варфоломей почтительно вложил в нее бумагу. Господь развернул, взглянул мельком и поднял голову.
— Варфоломей! Ну у тебя и каллиграфия! Родись ты китайцем — никогда бы тебе не стать цзиньши с таким почерком.
— Я больше люблю японский стиль , — попытался оправдаться Варфоломей.
— Не оправдывайся! Здесь вообще нет никакого стиля, — заметил Господь и исправил пару иероглифов. — Пусть завтра это напечатают во всех газетах, а сегодня вечером передадут по радио и телевидению.
Варфоломей кивнул.
— Да, еще, — вспомнил апостол. — Император, который вступает на китайский престол, должен принести жертвы небу. Это как бы подтверждение права на правление.
— Я знаю. Жертва самому себе? А в этом что-то есть… Ну, надо так надо. Шелк, нефрит — это не так страшно. Не в первый раз! — Учитель тонко улыбнулся. — Кстати, Варфоломей, за кого меня почитают?
— Здесь все очень запутано. За новое воплощение Желтого Императора Хуан-ди, основателя китайской цивилизации, за Нефритового Императора Юй-хуанди, за сына Нефритового императора, ставшего великим монархом через десять воплощений, пришедшего со своим золотым эликсиром жизни, от которого и звезды блещут ярче, и земля полнится радостью.
Эммануил наклонил голову набок и слушал с явным удовольствием.
— За будду Амитофу, сияющего владыку запада, за Майтрейю, будду грядущего. Правда, последнее мнение, к сожалению, мало распространено.
— Из-за Хотея?
— Думаю, да. Стереотип мышления.
— Значит, все дело в толстом добродушном монахе Ци Цы?
— Да, Господи. Вы не похожи.
— Черт его дернул ляпнуть перед смертью, что он — Майтрейя!
Варфоломей развел руками. Мол, данность, что тут поделаешь?
— При чем здесь тело! — пожал плечами Эммануил.
— Ни при чем. Символика. Большой живот символизирует безграничность души.
— Вот и славно. Я не собираюсь заниматься обжорством — я собираюсь проявлять великодушие. Пусть проведут разъяснительную работу среди буддистов, особенно в монастырях. Эра упорядочения вселенной, эра мировой гармонии, процветания и благополучия — эра Будды Грядущего уже настала. Скажи: они живут в эпоху Счастливого Царства, когда многие и многие могут обрести спасение. Для этого надо лишь признать Майтрейю Майтрейей. Все остальные погибнут.
— Есть еще одно «но», — сказал Варфоломей. — Дело в том, что эпоха Будды Майтрейи должна наступить только через восемь миллионов восемьсот десять тысяч лет.
Эммануил рассмеялся.
— Угу! А Калки придет через четыреста с лишним тысяч лет, когда кончится Кали-юга! Всем этим расчетам — грош цена. Для христиан всегда было характерно слишком приближать Конец Света, зато буддисты и индуисты отодвигали его в неопределенное будущее. И те и другие не правы. Я — Калки и Майтрейя.
Варфоломей склонил голову.
— Кстати, те, кто верят в то, что я — Амитофу, пусть верят. Это меня вполне устраивает, не разуверяй, — добавил Эммануил.
— А относительно остального? У нас будет каноническая позиция?
— Относительно остального — нет! Потому что я — все. Пусть верят во что верят — никакое название для меня не оскорбительно.
— Тогда прости меня, Господи, но есть и те, кто почитает тебя самозванцем и темным духом…
— А этого мог бы и не говорить! Слишком очевидное заблуждение. Кстати, где они, кто так считает?
— Пока на свободе…
— Ты слышал, как оскорбляют Господа, и ничего не предпринял? — вдруг вмешался Марк. — Только повторяешь чужие оскорбления!
Мой друг явно нарывался на неприятности. Нет, я его прекрасно понимал: аудиенция назначена нам, а Господь не обращает на нас внимания и битый час слушает разглагольствования этого сноба, который только и умеет, что молоть языком.
— Марк, — медленно проговорил Эммануил, — если уж ты решил быть моим псом, то хотя бы слушайся хозяина. Помолчи!
— Нет, — возразил Варфоломей. — Я говорю то, что должно, а меня обвиняют в неверности. После такого обвинения любой уважающий себя самурай делает сэппуку.
— Я тебе покажу сэппуку! Мы не в Японии. И если ты когда-нибудь и сделаешь себе сэппуку, самурай хр… — в последний момент Эммануил сдержался, — то только по моему приказу!
— Честь — никому! — серьезно сказал Варфоломей.
— Ах так! — Эммануил впился взглядом в интегралообразного апостола.
Обстановку разрядил Марк.
— Ладно, я согласен на дуэль, — сказал он и сплюнул прямо на палубу.
Эммануил поморщился от такого бескультурья, однако заметил:
— Марк, ты тоже мне дорог.
Тот просиял.
— Господи, неужели ты думаешь, что для меня опасен этот книжный червь?
Эммануил хитро улыбнулся.
— Ладно, деритесь. Только на таких условиях: того, кто останется в живых, повешу. Не передумали?
— Он оскорблен — за ним выбор оружия, — мрачно бросил Марк.
Господь посмотрел на Варфоломея. Нехорошо посмотрел.
Наступила долгая пауза.
— На бамбуковых синаях, — наконец сказал Варфоломей.
Эммануил повернулся к нам и улыбнулся. Он был доволен.
Принесли выбранное оружие. Синаи оказались длинными бамбуковыми палками приблизительно в руку толщиной. У каждой палки имелась рукоять, как у меча. К тому же они были не вырезаны из одного бамбукового ствола, а составлены из нескольких слоев дерева, скрепленных веревками. Марк был, похоже, хорошо знаком с этим оружием и привычно взял его двумя руками, как катану.
— Марк, что это? — тихо спросил я.
— Тренировочные мечи, — презрительно бросил Марк. — Я на таких учился.
Варфоломей вышел вперед, взял свой «меч» двумя руками, одной за рукоять, другой — за ствол, и поклонился с истинно китайской вежливостью. Марк сделал шаг к нему навстречу и неуклюже последовал его примеру. И поединок начался.
Надо сказать, реальный поединок очень сильно отличается от того, что показывают в кино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182