— О… Ну ладно… Но Дельзаки, это обойдется нам в целое состояние.
— На двоих Дом Харакамянов и Дом Ли располагают двумя состояниями, — резонно возразил Ли. — Кроме того, килумбембезские наемники принимают и комиссионные. Доля от стоимости захваченных инопланетных кораблей и технологий чужой расы может оказаться могучим искушением.
— И, — протянул Гилл, — сейчас они, верно, застоялись. Империя Килумбемба не расширялась уже несколько лет. Содержать Красные Браслеты — дорого, позволять им терять форму — опасно, а расторгать контракт с ними империя не решается, опасаясь, что взбунтуется какое-нибудь из последних, э, «приобретений». Может сработать. Рафик — вы с Дельзаки тут лучше всего торгуетесь; прежде чем мы куда-нибудь отправимся, попробуйте уговорить килумбембезцев сдать нам напрокат большую часть своего наемного космофлота.
— И поручиться за оплату, вероятно, капиталами дяди Хафиза, — обреченно вздохнул Рафик. — Не то, чтобы я пожалел денег, — торопливо объяснил он, — но дядя Хафиз меня удавит, когда выберется, наконец, из-под своего Щита.
— Чтобы спасти Акорну, — напомнил Гилл, — старик не пожалеет кредитов.
— Нет. Но на что поспорим, что он бы нашел способ расплатиться чужими деньгами? — Рафик с ухмылкой пристроился за пультом приемника. — После этих переговоров мне лучше слинять на Рушиму… и, подозреваю, не возвращаться! Не хватало еще, чтобы Юката Батсу повесил мои уши на пояс для трофеев!
— Тшш, — пророкотал Гилл, тщетно пытаясь перейти на шепот, — по-моему, нашим гостям не стоит этого слышать.
Бывший горняк рассудил, что неразумно будет рассказывать линьяри о главном конкуренте Хафиза Харакамяна на планете Лябу, и его неприятной привычке оставлять себе что-нибудь на память о поверженных врагах… включая уши, например, Тафы, сына Хафиза. Правду сказать, Хафиз больше возмущался не тем, что его тогдашнего наследника изувечили, сколько тем, что Тафа по глупости позволил себя схватить, но Гиллу почему-то казалось, что линьяри не привыкли смотреть на подобные вещи спокойно. «Они еще не уверены до конца, что мы достаточно цивилизованны, чтобы вести с нами дела», мелькнуло у него в голове. «Возможно, и переговоры с килумбембезскими наемниками при них вести не стоит». Так что он вызвался устроить четверым посланцам экскурсию по базе на то время, пока Рафик и Дельзаки Ли торгуются, под предлогом, что щекотливые переговоры требуют полной секретности.
— Это если вы уверены, что никто не заметит вашей… э… экстраординарной внешности?
В чем сейчас руководство базы нуждалось меньше всего, так это в том эффекте, который оказало бы на их подопечных появление четырех ложных «Акорн».
— По пути сюда мы не привлекли никакого внимания, — заметила Мелиренья. — Не должно быть никаких сложностей, если Таринье снова не выйдет из себя.
— Только держите подальше от меня этих проклятых детей! — взмолился вычислитель.
Поскольку база Маганос и создавалась в первую очередь как центр по обучению и профориентации освобожденных с Кездета детей-крепостных, исполнить это пожелание оказалось нелегко, но с помощью Джудит Гилл сумел занять линьяри на некоторое время в свободных от детворы секторах базы. Собственно говоря, Провола Куэро могла бы до бесконечности читать гостям лекции об инженерных особенностях проекта жилых отсеков, шахт и мастерских базы; но явно бесконечный поток перемежаемых пояснениями набросков утолил даже жажду знаний линьяри, и Гилл не придумал ничего лучше, как отвести посланцев обратно в кабинет Дельзаки Ли — те к этому времени так вымотались, что с трудом поддерживали свои гипнотические щиты.
По всем признакам переговоры, к радости Гилла, прошли успешно: Дельзаки Ли дремал в антигравитационном кресле, а Рафик валялся на софе, в подушках, с довольной гримасой на тонком смуглом лице и с бокалом чего-то, без сомнения запрещенного Первым Пророком, в руке.
— Готово? — осторожно поинтересовался Гилл.
— Все на мази. — Рафик отпил глоток янтарной жидкости из бокала. — Вот он, — Наследник финансовой империи мотнул головой в сторону спящего Ли, — гений. По-моему, он даже дядю Хафиза мог бы научить паре-другой грязных трюков, — с неожиданным благородством признал он. — Поверишь ли — он уболтал килумбембезцев списать половину себестоимости экспедиции, потому что, видите ли, к их собственному благу занять наемников тренировкой в боевых условиях, чем позволять тем болтаться без дела и грабить прохожих? Хотя, — добавил он задумчиво, — сами они этого еще не поняли. Послушать старика, так выходит, что мы еще сэкономили Килумбембе кучу денег тем, что согласились покрыть половину поденной оплаты наемников на время экспедиции. С нашей точки зрения это означает, что половину платят килумбембезцы… а семьдесят процентов остатка берет на себя Дом Ли. Мне пришлось от имени дяди Хафиза пустить на это дело всего лишь годовой доход пары планетных систем — возможно, дядюшка даже оставит меня в живых, когда узнает — но я не собираюсь это проверять. Вообще-то со стороны Дельзаки это было очень щедро.
Ресницы старика дрогнули. Гилл заподозрил, что их благодетель на самом деле вовсе не спит, и немедленно усомнился, что предложение Ли было на самом деле щедрым. Теперь старик получал нечто вроде контрольного пакета в грядущей экспедиции, и если он верно оценил грядущие прибыли от использования технологий кхлеви, львиная доля этих прибылей пойдет не Дому Харакамянов, а Дому Ли. Эта мысль прибавила горняку оптимизма. Линьяри были настолько убеждены, что никто не в силах противостоять нападению кхлеви, что их пессимизм становился заразителен. Но Дельзаки Ли был чертовски умным безрогим, и если он уже пытался наложить лапу на барыши грядущей победы, то явно считал войну все равно, что выигранной.
— Одна только проблема, — пожаловался Рафик, — мне пришлось дать взятку лично адмиралу Иквасквану.
— Адмиралу? — резко переспросил Гилл.
На его памяти печально известного главаря Красных Браслетов называли как угодно, но только не столь лестными словами.
Рафик вяло помавал рукой.
— Ну, это же не официальная цепь командования. Если человек хочет называться адмиралом, или бригадиром, или хоть верховным понтификом — пусть его. Беда в том, что он хотел войти в долю с Благоуханным Откровением.
— Ты продал Иквасквану лучшую скаковую лошадь своего дяди?!
— Только часть лошади. И ради доброго же дела! Думаешь, дядя обидится?
— Я думаю, — признался Гилл, — что тебе лучше уматывать на Рушиму, и не возвращаться, как ты и собирался. Чего ты только налакался, если мог вообразить, что Хафиз будет рад и счастлив разделить свое сокровище с этим… этим… — Не то, чтобы у бывшего горняка не хватило слов, но в присутствии Джудит он никак не мог употребить те, что считал наиболее подходящими, и ограничился слабым:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82