«Сейчас-сейчас, я найду для вас работу», — ухмыляясь, подумал Лео, подходя к краю сцены.
Он ещё раз окинул властным взглядом головы школьников, сидящих под сценой в партере, — и вот загрохотал под куполом многократно усиленный голос юного волшебника:
— А сейчас… самое сложное… я буду диагностировать ваши болезни! Я буду чувствовать вашу боль… буду сопереживать и лечить вас!
Это был фирменный трюк, самый популярный у русской аудитории. Молодой волшебник вызывал дюжину зрителей из зала — никаких «подсадных уток», это действительно были случайные люди — и, вслушиваясь в визжащие голоса даймонов, определял тех, у кого были скрытые заболевания. Даймоны никогда не ошибались, они верно чуяли человеческие болезни — потому что болезни всегда являются следствием злых поступков и мыслей, а уж по части злых помыслов даймоны большие специалисты! Лео с радостной улыбкой припомнил позавчерашнее шоу в Московском дворце молодёжи — как эти тупые русские овцы обалдели, когда он с первого взгляда разглядел у толстой учительницы рак молочной железы, а рыжей третьекласснице предсказал, что через пару месяцев у неё удалят половину лёгкого. Толстая учительница потом рыдала в микрофон, что слова волшебника — чистая правда, что ей поставили страшный диагноз буквально неделю назад и она ещё никому не рассказывала, а вот Лео сам догадался…
— Сегодня тоже нужно «посканировать» кого-нибудь из училок, — решил колдун Рябиновский.
Правда, когда добровольцы полезли из зала на сцену, Рябиновский почувствовал… необычное. Некую опасную свежесть, прохладцу в воздухе — и странное дело, голоса даймонов зазвучали как-то потише… Даймоны чего-то испугались! Леонарду резко стало не по себе… Он едва различал этот боязливый шёпот невидимых покровителей: «в зале…», «тётка противная, церковная»… «она работает против нас, она мешает»!
— Всё ясно, — мгновенно осознал Лео. — В зале враг. Кто-то сидит и молится. Это страшная помеха, смертельная опасность. Каждому ученику Мерлина рассказывают страшную историю великого волхва Симона, которого даймоны носили по воздуху на глазах изумлённого народа — а потом пришли церковные и начали молиться, и даймоны испугались. Даймоны улетучились, бросив Симона в воздухе, — и Симон упал. Разбился насмерть…
— Вот она… — вдруг резанул по глазам светло-серый, прямой, несгибаемый взгляд. Ах, как Лео ненавидел эти православные взгляды! — Женщина, худая и сутулая, кажется, училка… Это она молится, нет никаких сомнений! Ах ты, сволочь церковная…
Лео узнал её. Училка литературы из школы на Таганке. Как её звать-то, забыл… «Вера… Вера Кирилловна… — ослабленным эхом наперебой засуфлировали даймоны, — молится, молится тупая овца… за кого-то из детей, кто сейчас вышел на сцену… это её ученик вызвался добровольцем, вот она и молится за него… убери выдру, убери!., мешает, мешает!»
— Шестой ряд, крайнее место слева… уведите тётку, как поняли? — быстро прошептал Лео в крошечный микрофончик, болтавшийся на тонкой струнке возле губ. Его поняли правильно — через миг ловкая фигура охранника в чёрной курточке с жёлтым клеймом «БЕЗОПАСНОСТЬ» на спине метнулась к шестому ряду.
Веру Кирилловну вежливо пригласили к выходу — «буквально на минутку, это простая формальность, документики проверим и сразу вернётесь в зал». Простая формальность займёт минут пятнадцать — предостаточно для того, чтобы блестяще завершить последний на сегодня фокус. Глядя, как переполошившуюся курицу вежливо, под локоток провожают в фойе, Леонардо радостно оскалился и тряхнул кудряшками: разумеется, тётка перестала молиться. Голоса хохочущих даймонов завизжали с удвоенной силой…
В это самое время генерал-полковник Тимофей Петрович Еропкин перестал смотреть шоу Рябиновского по телевизору. Охватив голову руками, седой генерал, заметно похудевший и состарившийся в несколько дней, склонился над широким письменным столом в своём кабинете. Ехать домой не было сил: Тимофею Петровичу невыносимо тяжело видеть Надинькины игрушки, её портфельчик в коридоре, маленькие ботинки в прихожей…
Да, сегодня генерал снова проведёт ночь в училище. Еропкин знал: несчастных детей, которые вот так внезапно исчезают из дома, находят крайне редко. Генералу страшно было думать о том, что могло случиться с ненаглядной Надинькой, попади она в руки похитителям — каким-нибудь маньякам, извергам из нищенской мафии и прочим сатанистам, которых полным-полно развелось в загаженной Москве…
— Ищи, где хочешь, — глухо сказал Еропкин доктору Савенкову, сидевшему напротив и внимательно наблюдавшему за магическим шоу. — Я тебе кадетов нашёл, а ты мне внучку найди, понял?
Савенков ничего не сказал. Но Еропкин знал, что Севастьян Куприяныч этим делом займётся всерьёз — и, пожалуй, Савенков найдёт Надиньку. Лишь бы она была ещё жива!
Горе не заставило Еропкина забыть о ребятах, засланных в Мерлин. Каждое утро звонил Савенкову и спрашивал, нет ли новостей. Савенков неизменно отвечал: всё идёт по плану. Капитан Шевцов сообщил, что ребята благополучно высадились на остров, их радиомаяк пока жив.
— Ха! — вдруг кашлянул Савенков, впиваясь глазами в свежий номер «Известий». — Кажется, нашлась твоя внучка.
Еропкин вскочил, едва не опрокинув стол: — Где?! Жива?!
— Да успокойся, успокойся! — испуганно воскликнул доктор Савенков. — Жива и здорова!
— Где она?! — выдохнул Еропкин, подаваясь вперёд всем своим шкафоподобным телом.
Савенков помедлил немного, смакуя момент. Потом снял очки и протянул старому другу разворот «Известий».
— Ты не поверишь, Петрович. Кажется, твои кадеты прихватили её с собой в Мерлин!
Вместо надписи «Площадь Революции» на облицовочном мраморе над путями — там, где пишут название станции, — горели золочёные буквы: «ЛАБОРАТОРИЯ РУССКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ».
— Что-то давно электрички нет, — усмехнулся Ваня. Он уложил пластиковые папки с личными делами детдомовцев в рюкзак, взвалил его на плечи и, покряхтывая, вышел к краю перрона.
— Войцех Шпека и этот, лысый в пенсне, говорили, что Петрушу отправили в какой-то Отсек Полночи, — сказал Ставрик, невозмутимо поигрывая волшебным зонтиком.
— Не Отсек Полночи, а Отрог Полуночи, — поправила Касси. — Жаль, что мы не знаем, где это находится.
— Ну почему не знаем? — Ваня задумчиво почесал нос. — Я думаю, что два злобных колдуна, которые нас искали, побежали именно в Отрог Полуночи.
— Значит, надо двигаться за ними? — Касси с замиранием сердца указала пальчиком на серебристые рельсы, холодными ручьями утекающие в пасть тоннеля.
Ваня хлопнул себя по лбу: личное дело Громыча! Там должно быть указано, куда его направили. Может быть, в документах есть номер Петрушиной камеры или хотя бы сектор, в котором находится этот клятый Отрог Полуночи, не к ночи он будет посещён!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Он ещё раз окинул властным взглядом головы школьников, сидящих под сценой в партере, — и вот загрохотал под куполом многократно усиленный голос юного волшебника:
— А сейчас… самое сложное… я буду диагностировать ваши болезни! Я буду чувствовать вашу боль… буду сопереживать и лечить вас!
Это был фирменный трюк, самый популярный у русской аудитории. Молодой волшебник вызывал дюжину зрителей из зала — никаких «подсадных уток», это действительно были случайные люди — и, вслушиваясь в визжащие голоса даймонов, определял тех, у кого были скрытые заболевания. Даймоны никогда не ошибались, они верно чуяли человеческие болезни — потому что болезни всегда являются следствием злых поступков и мыслей, а уж по части злых помыслов даймоны большие специалисты! Лео с радостной улыбкой припомнил позавчерашнее шоу в Московском дворце молодёжи — как эти тупые русские овцы обалдели, когда он с первого взгляда разглядел у толстой учительницы рак молочной железы, а рыжей третьекласснице предсказал, что через пару месяцев у неё удалят половину лёгкого. Толстая учительница потом рыдала в микрофон, что слова волшебника — чистая правда, что ей поставили страшный диагноз буквально неделю назад и она ещё никому не рассказывала, а вот Лео сам догадался…
— Сегодня тоже нужно «посканировать» кого-нибудь из училок, — решил колдун Рябиновский.
Правда, когда добровольцы полезли из зала на сцену, Рябиновский почувствовал… необычное. Некую опасную свежесть, прохладцу в воздухе — и странное дело, голоса даймонов зазвучали как-то потише… Даймоны чего-то испугались! Леонарду резко стало не по себе… Он едва различал этот боязливый шёпот невидимых покровителей: «в зале…», «тётка противная, церковная»… «она работает против нас, она мешает»!
— Всё ясно, — мгновенно осознал Лео. — В зале враг. Кто-то сидит и молится. Это страшная помеха, смертельная опасность. Каждому ученику Мерлина рассказывают страшную историю великого волхва Симона, которого даймоны носили по воздуху на глазах изумлённого народа — а потом пришли церковные и начали молиться, и даймоны испугались. Даймоны улетучились, бросив Симона в воздухе, — и Симон упал. Разбился насмерть…
— Вот она… — вдруг резанул по глазам светло-серый, прямой, несгибаемый взгляд. Ах, как Лео ненавидел эти православные взгляды! — Женщина, худая и сутулая, кажется, училка… Это она молится, нет никаких сомнений! Ах ты, сволочь церковная…
Лео узнал её. Училка литературы из школы на Таганке. Как её звать-то, забыл… «Вера… Вера Кирилловна… — ослабленным эхом наперебой засуфлировали даймоны, — молится, молится тупая овца… за кого-то из детей, кто сейчас вышел на сцену… это её ученик вызвался добровольцем, вот она и молится за него… убери выдру, убери!., мешает, мешает!»
— Шестой ряд, крайнее место слева… уведите тётку, как поняли? — быстро прошептал Лео в крошечный микрофончик, болтавшийся на тонкой струнке возле губ. Его поняли правильно — через миг ловкая фигура охранника в чёрной курточке с жёлтым клеймом «БЕЗОПАСНОСТЬ» на спине метнулась к шестому ряду.
Веру Кирилловну вежливо пригласили к выходу — «буквально на минутку, это простая формальность, документики проверим и сразу вернётесь в зал». Простая формальность займёт минут пятнадцать — предостаточно для того, чтобы блестяще завершить последний на сегодня фокус. Глядя, как переполошившуюся курицу вежливо, под локоток провожают в фойе, Леонардо радостно оскалился и тряхнул кудряшками: разумеется, тётка перестала молиться. Голоса хохочущих даймонов завизжали с удвоенной силой…
В это самое время генерал-полковник Тимофей Петрович Еропкин перестал смотреть шоу Рябиновского по телевизору. Охватив голову руками, седой генерал, заметно похудевший и состарившийся в несколько дней, склонился над широким письменным столом в своём кабинете. Ехать домой не было сил: Тимофею Петровичу невыносимо тяжело видеть Надинькины игрушки, её портфельчик в коридоре, маленькие ботинки в прихожей…
Да, сегодня генерал снова проведёт ночь в училище. Еропкин знал: несчастных детей, которые вот так внезапно исчезают из дома, находят крайне редко. Генералу страшно было думать о том, что могло случиться с ненаглядной Надинькой, попади она в руки похитителям — каким-нибудь маньякам, извергам из нищенской мафии и прочим сатанистам, которых полным-полно развелось в загаженной Москве…
— Ищи, где хочешь, — глухо сказал Еропкин доктору Савенкову, сидевшему напротив и внимательно наблюдавшему за магическим шоу. — Я тебе кадетов нашёл, а ты мне внучку найди, понял?
Савенков ничего не сказал. Но Еропкин знал, что Севастьян Куприяныч этим делом займётся всерьёз — и, пожалуй, Савенков найдёт Надиньку. Лишь бы она была ещё жива!
Горе не заставило Еропкина забыть о ребятах, засланных в Мерлин. Каждое утро звонил Савенкову и спрашивал, нет ли новостей. Савенков неизменно отвечал: всё идёт по плану. Капитан Шевцов сообщил, что ребята благополучно высадились на остров, их радиомаяк пока жив.
— Ха! — вдруг кашлянул Савенков, впиваясь глазами в свежий номер «Известий». — Кажется, нашлась твоя внучка.
Еропкин вскочил, едва не опрокинув стол: — Где?! Жива?!
— Да успокойся, успокойся! — испуганно воскликнул доктор Савенков. — Жива и здорова!
— Где она?! — выдохнул Еропкин, подаваясь вперёд всем своим шкафоподобным телом.
Савенков помедлил немного, смакуя момент. Потом снял очки и протянул старому другу разворот «Известий».
— Ты не поверишь, Петрович. Кажется, твои кадеты прихватили её с собой в Мерлин!
Вместо надписи «Площадь Революции» на облицовочном мраморе над путями — там, где пишут название станции, — горели золочёные буквы: «ЛАБОРАТОРИЯ РУССКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ».
— Что-то давно электрички нет, — усмехнулся Ваня. Он уложил пластиковые папки с личными делами детдомовцев в рюкзак, взвалил его на плечи и, покряхтывая, вышел к краю перрона.
— Войцех Шпека и этот, лысый в пенсне, говорили, что Петрушу отправили в какой-то Отсек Полночи, — сказал Ставрик, невозмутимо поигрывая волшебным зонтиком.
— Не Отсек Полночи, а Отрог Полуночи, — поправила Касси. — Жаль, что мы не знаем, где это находится.
— Ну почему не знаем? — Ваня задумчиво почесал нос. — Я думаю, что два злобных колдуна, которые нас искали, побежали именно в Отрог Полуночи.
— Значит, надо двигаться за ними? — Касси с замиранием сердца указала пальчиком на серебристые рельсы, холодными ручьями утекающие в пасть тоннеля.
Ваня хлопнул себя по лбу: личное дело Громыча! Там должно быть указано, куда его направили. Может быть, в документах есть номер Петрушиной камеры или хотя бы сектор, в котором находится этот клятый Отрог Полуночи, не к ночи он будет посещён!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136