Сербы в этом тоннеле прятали свою эскадрилью двадцать девятых «МиГов». Ну и… кое-какую другую технику, засекреченную.
Подполковник перекинул кофр со снайперским автоматом через плечо и улыбнулся: из подземной дыры навстречу бежали два радостных рязанских десантника.
— Нас уже встречают. Жаль, что времени в обрез… Ну ладно, пусть рязанские сгружают свои ящики с тушенкой, а нам надо на вертушки пересаживаться.
Сказав это, он несильным, но метким пинком направил в сторону тоннеля зазевавшегося Тихогромова.
В русских сказках Иван Царевич пересаживается на серого волка. Нашему Ивану Царевичу предстояло оседлать. «Чёрную осу».
В подземном ангаре до сих пор хранились рабочие образцы секретной техники — складные микрокоптеры «Ка-56УМ» с роторно-поршневым двигателями. Миниатюрные вертолёты были разработаны для специальных операций ещё в советское время и закуплены Югославией в 1985 году. Двадцать лет они дремали здесь, в продолговатых цилиндрических контейнерах.
В 1999 году сербы уходили с этой базы поспешно и прихватить микровертушки не успели. А натовцы так и не добрались до «Чёрных ос» — помешали русские десантники, которые пришли сюда на полтора часа раньше британских разведчиков.
Телегин щёлкнул парой стальных запоров и распахнул первый саркофаг. Одноместный вертолётик раскладывался подобно зонтику. Наверху цеплялись лопасти, а внизу приделан бензобак и сиденье с рычагами управления.
Кадеты ходили вокруг собранного вертолётика кругами — и правда, было чему подивиться.
— Для диверсий, да? — спросил Ваня.
— Для разведки, — строго ответил Телегин и тут же подмигнул: — Также идеально подходит для точечных ударов по тыловым объектам противника. Одно плохо: такая вертушка может нести не более 80 килограммов. А значит, пилот должен быть лёгким, иначе — и полверсты не пролетишь.
— Простите, товарищ подполковник, а разрешите прокатиться? — Петруша поднял на начальника невинный незабудковый взор.
— Что значит «прокатиться»?! — возмутился Телегин. — Вам что здесь, парк культуры? Нет, барышни, вы не кататься сюда прибыли. Вы прибыли, чтобы использовать боевую технику для решения специальных задач! Поэтому быстро взяли плоскогубцы — и радостно начали собирать второй вертолёт! И чтобы в десять минут уложились! Время пошло.
Кадеты накинулись на второй контейнер. К чести Тихогромова надо заметить, что он почти не мешал Ване. Всего четыре раза наступил Царицыну на ногу и только единожды зацепился штанами за рычаг управления. Ровно через одиннадцать минут второй летательный аппарат был полностью собран.
— Вы опоздали на пятьдесят восемь секунд, — вздохнул Телегин, жмурясь на солнце. — Враг прибыл минуту назад и расстрелял вас раньше, чем вы поднялись в воздух.
Сказав это, подполковник вновь удалился в чёрную пещеру тоннеля. Вернулся, волоча пыльный ворох старых пилотских курток с нашивками югославских ВВС. Кадеты с восторгом облачились в лётные кожанки, а Тихогромову даже достались сохранившиеся в единственном экземпляре пилотские очки. Очки были выиграны у Царицына в честном поединке по схеме «камень-ножницы-бумага». Петруша нацепил слегка закопчённые окуляры и стал похож на удивлённого медвежонка-мутанта из далёкого будущего. «Вот балбес!» — насмешливо сощурился Иванушка. Царицын застегнул молнию на лётной куртке и с удовольствием прочитал надпись на рукаве: «ратни галеб».
Телегин сказал, что это название югославской эскадрильи, полностью уничтоженной во время войны с НАТО. «Ратни галеб» по-сербски означает «боевая чайка», — добавил он.
— Значит, не полностью, — гордо шепнул Ваня приятелю.
— Что не полностью? — не понял Петруша.
— Не полностью они уничтожили эту эскадрилью, — по-партизански сощурился Ваня. — Последние «ратные галебы» — это мы с тобой, Тихогромыч.
Петруша с минуту соображал, потом понял, что Ваня имел в виду — и тоже горделиво приосанился, косясь на белую чайку, вышитую на предплечье.
Управлять «осой» было не намного сложнее, чем мотоциклом — только болтает посильнее, да скорость вдвое больше. Первые фигуры были выполнены кадетами на «отлично». «Интересно, а способна ли эта машинка забацать мёртвую петлю? — размышлял Царицын, осторожно маневрируя у самой земли. — Ребята в училище умерли бы от зависти. Эх, жаль нет камеры…»
— Ну что, полетаем чуток по окрестностям? — спросил Телегин после обеденного перерыва, когда кадеты прикончили холодную гречневую кашу в котелке. — Следовать строго за мной. Если что случится — делайте, как я.
Кадеты что есть мочи проорали: «Есть!» — и побежали к машинам. Три тарахтелки взревели и, загребая небо винтами, вскарабкались метров на сто пятьдесят. Поначалу рулить было совсем легко, но боковой ветер вскоре усилился, начало кидать не на шутку. Постоянно приходилось ложится на бок, чтобы выправить машину. Впрочем, Иван чувствовал, что истомившаяся в тесном контейнере «оса» страшно рада наконец подняться в небо и готова подчиниться любой команде маленького пилота. Шли резво, под двести километров в час. Царицын глянул вниз — и поёжился. Неприступные горы превратились в серые пыльные кочки, поросшие лесом, точно мхом. Взлётная полоса казалась теперь размером с чертёжную линейку.
Ваня подумал о том, что на эту крошечную чёрную полоску придётся вскоре приземляться… «Становится немного страшно», — произнёс он вслух, благо, никто не мог услышать его из-за треска двигателя да свиста лопастей.
Легендарное Косово поле медленно раскатывалось под ногами, будто старинный серо-зелёный ковёр, затоптанный чужими ботинками и прожжённый. Чуть вдали россыпью кубиков желтел полумёртвый посёлок, над окраиной дыбился бурый хвост дыма. Блеснула колкая искорка — это автомашина едва ползёт по горной дороге: лобовое стекло бликует.
Сверху Царицыну было видно и дороги, и потрёпанный лес на гребне, и вертлявые, будто оловянные, речки, и даже мёртвые туши разбитых тракторов на обочине грунтовки. Глядя на Косово поле, Ваня не мог отделаться от странного впечатления, что он находится… на родине. Только не в настоящей России, а в… будущей. Словно не на транспортном самолёте, а на машине времени кадеты перелетели в собственное взрослое будущее. Природа была очень родной, и даже дороги лежали как-то привычно, а сгоревший детский сад вон там, у подножия холма, и вовсе был страшно похож на Ванин, да и взорванная албаноидами церковь — на старенький храм в рязанской деревне, куда водила его в детстве баба Тоня.
Каким далёким, мелким и несущественным вдруг показался ему отсюда болтливый тележурналист Артемий Уроцкий вместе со своими доберманами, пиццами и глупой женой Эвелиной! Сейчас, когда Ваня летел над измученной косовской землёй — возможно, под прицельными взглядами албанских бандитов, засевших вон там, на склонах, — он вдруг поразился своей нелепой возне с сорокапятками, электрическими кабелями и прочей дребедени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Подполковник перекинул кофр со снайперским автоматом через плечо и улыбнулся: из подземной дыры навстречу бежали два радостных рязанских десантника.
— Нас уже встречают. Жаль, что времени в обрез… Ну ладно, пусть рязанские сгружают свои ящики с тушенкой, а нам надо на вертушки пересаживаться.
Сказав это, он несильным, но метким пинком направил в сторону тоннеля зазевавшегося Тихогромова.
В русских сказках Иван Царевич пересаживается на серого волка. Нашему Ивану Царевичу предстояло оседлать. «Чёрную осу».
В подземном ангаре до сих пор хранились рабочие образцы секретной техники — складные микрокоптеры «Ка-56УМ» с роторно-поршневым двигателями. Миниатюрные вертолёты были разработаны для специальных операций ещё в советское время и закуплены Югославией в 1985 году. Двадцать лет они дремали здесь, в продолговатых цилиндрических контейнерах.
В 1999 году сербы уходили с этой базы поспешно и прихватить микровертушки не успели. А натовцы так и не добрались до «Чёрных ос» — помешали русские десантники, которые пришли сюда на полтора часа раньше британских разведчиков.
Телегин щёлкнул парой стальных запоров и распахнул первый саркофаг. Одноместный вертолётик раскладывался подобно зонтику. Наверху цеплялись лопасти, а внизу приделан бензобак и сиденье с рычагами управления.
Кадеты ходили вокруг собранного вертолётика кругами — и правда, было чему подивиться.
— Для диверсий, да? — спросил Ваня.
— Для разведки, — строго ответил Телегин и тут же подмигнул: — Также идеально подходит для точечных ударов по тыловым объектам противника. Одно плохо: такая вертушка может нести не более 80 килограммов. А значит, пилот должен быть лёгким, иначе — и полверсты не пролетишь.
— Простите, товарищ подполковник, а разрешите прокатиться? — Петруша поднял на начальника невинный незабудковый взор.
— Что значит «прокатиться»?! — возмутился Телегин. — Вам что здесь, парк культуры? Нет, барышни, вы не кататься сюда прибыли. Вы прибыли, чтобы использовать боевую технику для решения специальных задач! Поэтому быстро взяли плоскогубцы — и радостно начали собирать второй вертолёт! И чтобы в десять минут уложились! Время пошло.
Кадеты накинулись на второй контейнер. К чести Тихогромова надо заметить, что он почти не мешал Ване. Всего четыре раза наступил Царицыну на ногу и только единожды зацепился штанами за рычаг управления. Ровно через одиннадцать минут второй летательный аппарат был полностью собран.
— Вы опоздали на пятьдесят восемь секунд, — вздохнул Телегин, жмурясь на солнце. — Враг прибыл минуту назад и расстрелял вас раньше, чем вы поднялись в воздух.
Сказав это, подполковник вновь удалился в чёрную пещеру тоннеля. Вернулся, волоча пыльный ворох старых пилотских курток с нашивками югославских ВВС. Кадеты с восторгом облачились в лётные кожанки, а Тихогромову даже достались сохранившиеся в единственном экземпляре пилотские очки. Очки были выиграны у Царицына в честном поединке по схеме «камень-ножницы-бумага». Петруша нацепил слегка закопчённые окуляры и стал похож на удивлённого медвежонка-мутанта из далёкого будущего. «Вот балбес!» — насмешливо сощурился Иванушка. Царицын застегнул молнию на лётной куртке и с удовольствием прочитал надпись на рукаве: «ратни галеб».
Телегин сказал, что это название югославской эскадрильи, полностью уничтоженной во время войны с НАТО. «Ратни галеб» по-сербски означает «боевая чайка», — добавил он.
— Значит, не полностью, — гордо шепнул Ваня приятелю.
— Что не полностью? — не понял Петруша.
— Не полностью они уничтожили эту эскадрилью, — по-партизански сощурился Ваня. — Последние «ратные галебы» — это мы с тобой, Тихогромыч.
Петруша с минуту соображал, потом понял, что Ваня имел в виду — и тоже горделиво приосанился, косясь на белую чайку, вышитую на предплечье.
Управлять «осой» было не намного сложнее, чем мотоциклом — только болтает посильнее, да скорость вдвое больше. Первые фигуры были выполнены кадетами на «отлично». «Интересно, а способна ли эта машинка забацать мёртвую петлю? — размышлял Царицын, осторожно маневрируя у самой земли. — Ребята в училище умерли бы от зависти. Эх, жаль нет камеры…»
— Ну что, полетаем чуток по окрестностям? — спросил Телегин после обеденного перерыва, когда кадеты прикончили холодную гречневую кашу в котелке. — Следовать строго за мной. Если что случится — делайте, как я.
Кадеты что есть мочи проорали: «Есть!» — и побежали к машинам. Три тарахтелки взревели и, загребая небо винтами, вскарабкались метров на сто пятьдесят. Поначалу рулить было совсем легко, но боковой ветер вскоре усилился, начало кидать не на шутку. Постоянно приходилось ложится на бок, чтобы выправить машину. Впрочем, Иван чувствовал, что истомившаяся в тесном контейнере «оса» страшно рада наконец подняться в небо и готова подчиниться любой команде маленького пилота. Шли резво, под двести километров в час. Царицын глянул вниз — и поёжился. Неприступные горы превратились в серые пыльные кочки, поросшие лесом, точно мхом. Взлётная полоса казалась теперь размером с чертёжную линейку.
Ваня подумал о том, что на эту крошечную чёрную полоску придётся вскоре приземляться… «Становится немного страшно», — произнёс он вслух, благо, никто не мог услышать его из-за треска двигателя да свиста лопастей.
Легендарное Косово поле медленно раскатывалось под ногами, будто старинный серо-зелёный ковёр, затоптанный чужими ботинками и прожжённый. Чуть вдали россыпью кубиков желтел полумёртвый посёлок, над окраиной дыбился бурый хвост дыма. Блеснула колкая искорка — это автомашина едва ползёт по горной дороге: лобовое стекло бликует.
Сверху Царицыну было видно и дороги, и потрёпанный лес на гребне, и вертлявые, будто оловянные, речки, и даже мёртвые туши разбитых тракторов на обочине грунтовки. Глядя на Косово поле, Ваня не мог отделаться от странного впечатления, что он находится… на родине. Только не в настоящей России, а в… будущей. Словно не на транспортном самолёте, а на машине времени кадеты перелетели в собственное взрослое будущее. Природа была очень родной, и даже дороги лежали как-то привычно, а сгоревший детский сад вон там, у подножия холма, и вовсе был страшно похож на Ванин, да и взорванная албаноидами церковь — на старенький храм в рязанской деревне, куда водила его в детстве баба Тоня.
Каким далёким, мелким и несущественным вдруг показался ему отсюда болтливый тележурналист Артемий Уроцкий вместе со своими доберманами, пиццами и глупой женой Эвелиной! Сейчас, когда Ваня летел над измученной косовской землёй — возможно, под прицельными взглядами албанских бандитов, засевших вон там, на склонах, — он вдруг поразился своей нелепой возне с сорокапятками, электрическими кабелями и прочей дребедени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136