— Я думала, что пленный чародей должен это знать! — едко ответила она, желая ранить. Дэвин замигал, пораженный ее быстрой проницательностью; ей никто не говорил об Эрлейне, она пришла к этому выводу за считанные минуты по отдельным намекам.
— Тигана — это земля, где Адаон возлег с Микаэлой, когда мир был еще молод, и дал ей свою любовь и ребенка, и одарил божественным даром власти этого ребенка и всех, кто родился потом. А теперь мир проделал долгий путь после той ночи, и последний потомок этого союза находится в этой комнате, и все прошлое его народа ускользает из его рук. — Она наклонилась вперед, ее серые глаза сверкали, голос зазвучал громче, вынося приговор. — Ускользает сквозь пальцы. Он глупец и трус, и то и другое. Судьба каждого поколения, поставленного на карту, гораздо важнее свободы для полуострова!
Она откинулась на спинку, закашлялась, вынула прямоугольник голубого шелка из кармана одежды. Дэвин увидел, как Алессан привстал было с колен, затем остановился. Его мать сотрясалась от кашля, и Дэвин увидел, не успев отвести глаза, что шелк покраснел от крови, когда приступ прошел. Стоящий возле нее на ковре Алессан склонил голову.
Эрлейн ди Сенцио спросил с противоположного конца комнаты, вероятно, он стоял слишком далеко и не видел крови:
— Стоит ли мне теперь рассказать вам легенды о былом величии Сенцио? Или Астибара? Хотите послушать, я спою вам историю о том, как Эанна на острове создавала звезды из радости их любовной связи с богом? Вам известно, что Чертандо претендует на звание души и сердца Ладони? Вы помните Ночных Ходоков из горных районов, живших двести лет тому назад?
Женщина, сидящая в кресле, снова с усилием выпрямилась, и гневно посмотрела на него. Испытывая страх перед ней, ненависть к ее словам и манерам и к ее ужасному отношению к собственному сыну, Дэвин тем не менее почувствовал смирение перед лицом такого мужества и такой силы воли.
— Но в этом все дело, — уже мягче ответила она, экономя силы. — В этом самая суть. Разве вы не видите? Я действительно помню все эти истории. Любой, получивший образование и владеющий библиотекой, любой дурак, когда-нибудь слышавший сентиментальные завывания трубадура, сможет их вспомнить. Можно услышать двадцать различных песен об Эанне и Адоане на горе Сангариос. Но это будем не мы. Неужели вы не понимаете? Не Тигана. Кто споет о Микаэле под звездами у моря, когда нас не станет? Кто сможет спеть, когда еще одно поколение закончит свой жизненный путь в этом мире?
— Я смогу, — ответил Дэвин, вытянув руки по швам.
Он увидел, как Алессан поднял голову, когда Паситея повернулась и посмотрела на него холодным взглядом.
— Мы все сможем, — сказал он как можно тверже. Взглянул на принца, затем заставил себя снова перевести глаза на умирающую старую женщину, закосневшую в своей гордости. — Вся Ладонь снова услышит эту песню, миледи. Потому что ваш сын не трус. И не какой-нибудь тщеславный глупец, по молодости ищущий смерти и мимолетной славы. Он пытается совершить большее, и он это сделает. Кое-что произошло этой весной, и благодаря этому он сделает то, что обещает: освободит полуостров и вернет миру имя Тиганы.
Дэвин закончил, он тяжело и прерывисто дышал, словно только что бежал наперегонки. Через мгновение он залился краской от унижения. Паситея брен Серази хохотала, насмехалась над ним, и ее худое, хрупкое тело раскачивалось в кресле. Высокий смех перешел в еще один отчаянный приступ кашля, вновь появился голубой шелк, и когда приступ закончился, на нем снова осталось много крови. Она вцепилась в подлокотники кресла в поисках опоры.
— Ты — ребенок, — наконец, заявила она. — И мой сын тоже ребенок, несмотря на все его седые волосы. И не сомневаюсь, что Баэрд бар Саэвар точно такой же, только у него нет и половины таланта и благородства его отца. «Кое-что произошло этой весной», — с жестокой точностью изобразила она его интонации. — Ее голос стал холодным, как зимний лед. — Вы, младенцы, имеете ли понятие о том, что в действительности только что произошло на Ладони?
Сын медленно поднялся с колен и встал рядом с ней.
— Мы ехали много дней и ночей. И не слышали никаких новостей. Что случилось?
— Я вам сказал, что есть известия, — быстро вмешался Данолеон. — Но у меня не было возможности…
— Я рада, — перебила его Паситея. — Очень рада. Кажется, у меня есть что рассказать сыну перед тем, как я покину его навсегда. Рассказать о том, чего он не знает или не продумал.
Она снова с усилием выпрямилась в кресле, ее глаза были холодными и яркими, как иней в голубом лунном свете. Но в ее голосе чувствовались отчаяние и растерянность, стремившиеся прорваться наружу. Какой-то страх, более сильный, чем страх смерти.
— Вчера на закате, в конце дней Поста, приехал гонец, — сказала она. — Игратянин, который ехал из Стиванбурга с новостями из Кьяры. Сообщение было настолько срочным, что Брандин послал его по своему магическому каналу связи всем губернаторам, приказав распространить дальше.
— И что же это за сообщение? — Алессан собрался с духом, словно готовился выдержать удар.
— Сообщение? Сообщение, мой бесполезный сын, состоит в том, что Брандин только что отказался от престола Играта. Он отсылает армию домой. И своих губернаторов тоже. Все те, кто захочет остаться с ним, должны стать гражданами этого полуострова. Нового доминиона, Королевства Западной Ладони. Кьяра, Корте, Азоли, Нижний Корте. Четырьмя провинциями будет управлять Брандин. Он объявил, что мы свободны от Играта, мы уже не колония. Налоги будут распределены поровну между всеми и уменьшены вдвое. Начиная со вчерашнего дня. Уменьшены более чем в два раза здесь, в Нижнем Корте. Наша доля теперь сравняется с другими. Гонец сказал, что народ этой провинции — народ, которым правил твой отец, — славит имя Брандина на улицах Стиванбурга.
Алессан, очень осторожно, словно нес нечто большее и тяжелое, что могло покачнуться и упасть, повернулся к Данолеону. Тот утвердительно качал головой.
— Кажется, на острове произошло покушение на Брандина, три дня назад, — сказал Верховный жрец. — Организованное из Играта королевой и сыном Брандина, регентом. Оно не удалось лишь благодаря одной из его женщин, некогда захваченной в виде дани. Той, которая родом из Чертандо, из-за которой чуть было не началась война. По-видимому, это заставило Брандина изменить свои планы. Не в отношении пребывания на Ладони или Тиганы и мести, но в отношении того, что нужно сделать в Играте, если он останется здесь.
— А он собирается остаться, — сказала Паситея. — Тигана погибнет, навсегда исчезнет, погубленная его местью, но наш народ будет, умирая, прославлять имя тирана. Имя человека, который убил твоего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197