Они однажды спросили Алессана и впервые за все время получили ответ, который за осень и зиму стал для них привычным.
— Весной, — ответил им Алессан. Весной многое прояснится, так или иначе. Они приближаются к чему-то важному, но пока придется подождать. Он не собирается обсуждать это сейчас. До весенних дней Поста они покинут свой привычный маршрут Астибар — Тригия — Феррат и отправятся на юг, через просторы пшеничных полей Чертандо. И в этот момент, сказал Алессан, многое может измениться. Так или иначе, повторил он.
Он не улыбнулся, произнося эти слова, хотя у него всегда была наготове улыбка.
Дэвин вспомнил, как Катриана тряхнула волосами с понимающим, почти сердитым выражением голубых глаз.
— Это Альенор, да? — спросила она обвиняющим тоном. — Эта женщина из замка Борсо?
Губы Алессана изогнулись удивленно, а потом насмешливо.
— Нет, дорогая, — ответил он. — Мы остановимся в Борсо, но это не имеет к ней никакого отношения. Если бы я не знал, что твое сердце принадлежит одному лишь Дэвину, я бы сказал, что в твоем голосе звучит ревность, моя дорогая.
Шутка возымела желаемый эффект. Катриана в гневе выбежала, а Дэвин, почти столь же смущенный, быстро сменил тему. Алессан умел так действовать на людей. За дающейся ему без усилий учтивостью и искренней дружбой существовала грань, которую они научились не переступать. Если он редко бывал резким, то его шутки — всегда первый показатель самоконтроля — больно жалили. Даже герцог обнаружил, что лучше не требовать от Алессана ответов на некоторые вопросы. В том числе и на этот, как выяснилось: когда они спросили Сандре, он ответил, что знает так же мало, как и они, насчет того, что произойдет весной.
Размышляя над этим, по мере того как осень уступала место зиме, Дэвин ясно понимал, что Алессан — принц страны, которая с каждым днем умирает еще немного. При этих обстоятельствах, решил он, удивительно не существование таких мест, куда им вход заказан, а скорее то, как далеко они могут углубиться, пока не достигнут недоступных внутренних областей.
В ту долгую зиму, в числе прочего, Дэвин научился терпению. Он учил себя удерживаться от вопросов до подходящего момента или совсем их не задавать и пытаться самому найти ответы. Если для полного знания надо ждать весны, то он подождет. А тем временем он со страстью, которую в себе и не подозревал, с головой окунулся в то, чем они занимались.
В его собственное сердце вонзился клинок в ту звездную, осеннюю ночь в лесу Сандрени.
Он представления не имел, чего ожидать, когда через пять дней они отправились на запряженной лошадьми повозке Ровиго и еще с тремя конями в сторону Феррата, увозя кровать и множество вырезанных из дерева изображений Триады. Тачио написал Ровиго, что может продать астибарские культовые изображения с большой прибылью купцам из Западной Ладони. Особенно учитывая то, что, как узнал Дэвин, предметы искусства, изображающие Триаду, пошлинами не облагались: часть политики чародеев, чтобы умиротворить и нейтрализовать священнослужителей.
Дэвин многое узнал о торговле в ту осень и зиму, а также о некоторых других вещах. Со своим заново и трудно обретенным терпением он молча слушал, как перебрасываются идеями Алессан и герцог во время долгой дороги, превращая грубые угли замыслов в ограненные алмазы совершенных планов. И хотя в своих собственных снах по ночам видел, как поднимает армию и освобождает Тигану, потом штурмует легендарные стены гавани Кьяры, он быстро понял — на холодных дорогах в дневное время, — что их подход будет совершенно другим.
Именно поэтому, собственно говоря, они до сих пор находились на востоке, а не на западе, и делали все, что могли, при помощи небольших, сверкающих алмазов — планов Алессана и Сандре, чтобы нарушить спокойствие во владениях Альберико. Однажды Катриана призналась ему, когда, по какой-то причине, сочла его достойным разговора с ней, что Алессан действует гораздо агрессивнее, чем в прошлом году, когда она к ним присоединилась; Дэвин высказал предположение, что это можно отнести за счет влияния Сандре. Катриана отрицательно покачала головой. Она считала, что отчасти это может быть правдой, но есть что-то еще, новая настоятельная необходимость, источника которой она не понимала.
Узнаем весной, пожал плечами Дэвин. Она с гневом взглянула на него, словно ее лично оскорбила его невозмутимость.
Однако именно Катриана предложила самый агрессивный план в начале зимы: она инсценировала самоубийство в Тригии. Да еще и оставила на мосту подборку стихов, написанных тем молодым поэтом о Сандрени. Его звали Адриано, сообщил им Алессан, непривычно подавленный: его имя оказалось в присланном Ровиго списке тех поэтов, которых наугад схватили и казнили на колесах, когда Альберико мстил за эти стихи. Алессана неожиданно очень опечалила эта новость.
В письме Ровиго содержалась и другая информация, кроме обычных подробностей, касающихся торговли. Оно ждало их в таверне на севере Тригии, которая служила почтовым ящиком для многих купцов на северо-востоке. Они направлялись на юг, распространяя всевозможные слухи о беспорядках среди солдат. В последнем отчете Ровиго уже во второй раз высказывал предположение, что налоги снова неизбежно будут повышены, чтобы удовлетворить новые требования наемников увеличить им плату. Сандре, который поразительно предугадывал ход мыслей тирана, с ним согласился.
После ужина, когда они остались одни у очага, Катриана изложила свое предложение. Дэвин едва мог поверить: он видел, какие высокие мосты в Тригии и как стремительно несется под ними река. И к тому времени уже наступила зима, с каждым днем становилось все холоднее.
Алессан, все еще огорченный новостями из Астибара и, очевидно, думающий так же, как и Дэвин, с ходу наложил вето на эту идею. Катриана указала ему на два момента. Первое, что она выросла у моря: она плавала лучше любого из них и лучше, чем они думают.
Второе, это то, что подобное самоубийство и особенно в Тригии, как хорошо известно Алессану, безупречно укладывается в рамки всего, чего они пытались добиться на Восточной Ладони.
— Это правда, — сказал тогда Сандре, — как мне ни жаль это признавать. Алессан неохотно согласился поехать в Тригию и более пристально взглянуть на реку и мосты.
Через четыре дня Дэвин и Баэрд сидели, скорчившись, в вечерней полутьме на берегу реки в городе Тригия, в том месте, которое Дэвину казалось страшно далеким от моста, выбранного Катрианой.
Пока они ждали, Дэвин безуспешно пытался разобраться в своих сложных чувствах к Катриане. Однако он слишком волновался и слишком замерз.
Он знал лишь, что сердце его подпрыгнуло от тройного чувства облегчения, восхищения и зависти, когда она подплыла к берегу, точно в том месте, где они ее ждали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197
— Весной, — ответил им Алессан. Весной многое прояснится, так или иначе. Они приближаются к чему-то важному, но пока придется подождать. Он не собирается обсуждать это сейчас. До весенних дней Поста они покинут свой привычный маршрут Астибар — Тригия — Феррат и отправятся на юг, через просторы пшеничных полей Чертандо. И в этот момент, сказал Алессан, многое может измениться. Так или иначе, повторил он.
Он не улыбнулся, произнося эти слова, хотя у него всегда была наготове улыбка.
Дэвин вспомнил, как Катриана тряхнула волосами с понимающим, почти сердитым выражением голубых глаз.
— Это Альенор, да? — спросила она обвиняющим тоном. — Эта женщина из замка Борсо?
Губы Алессана изогнулись удивленно, а потом насмешливо.
— Нет, дорогая, — ответил он. — Мы остановимся в Борсо, но это не имеет к ней никакого отношения. Если бы я не знал, что твое сердце принадлежит одному лишь Дэвину, я бы сказал, что в твоем голосе звучит ревность, моя дорогая.
Шутка возымела желаемый эффект. Катриана в гневе выбежала, а Дэвин, почти столь же смущенный, быстро сменил тему. Алессан умел так действовать на людей. За дающейся ему без усилий учтивостью и искренней дружбой существовала грань, которую они научились не переступать. Если он редко бывал резким, то его шутки — всегда первый показатель самоконтроля — больно жалили. Даже герцог обнаружил, что лучше не требовать от Алессана ответов на некоторые вопросы. В том числе и на этот, как выяснилось: когда они спросили Сандре, он ответил, что знает так же мало, как и они, насчет того, что произойдет весной.
Размышляя над этим, по мере того как осень уступала место зиме, Дэвин ясно понимал, что Алессан — принц страны, которая с каждым днем умирает еще немного. При этих обстоятельствах, решил он, удивительно не существование таких мест, куда им вход заказан, а скорее то, как далеко они могут углубиться, пока не достигнут недоступных внутренних областей.
В ту долгую зиму, в числе прочего, Дэвин научился терпению. Он учил себя удерживаться от вопросов до подходящего момента или совсем их не задавать и пытаться самому найти ответы. Если для полного знания надо ждать весны, то он подождет. А тем временем он со страстью, которую в себе и не подозревал, с головой окунулся в то, чем они занимались.
В его собственное сердце вонзился клинок в ту звездную, осеннюю ночь в лесу Сандрени.
Он представления не имел, чего ожидать, когда через пять дней они отправились на запряженной лошадьми повозке Ровиго и еще с тремя конями в сторону Феррата, увозя кровать и множество вырезанных из дерева изображений Триады. Тачио написал Ровиго, что может продать астибарские культовые изображения с большой прибылью купцам из Западной Ладони. Особенно учитывая то, что, как узнал Дэвин, предметы искусства, изображающие Триаду, пошлинами не облагались: часть политики чародеев, чтобы умиротворить и нейтрализовать священнослужителей.
Дэвин многое узнал о торговле в ту осень и зиму, а также о некоторых других вещах. Со своим заново и трудно обретенным терпением он молча слушал, как перебрасываются идеями Алессан и герцог во время долгой дороги, превращая грубые угли замыслов в ограненные алмазы совершенных планов. И хотя в своих собственных снах по ночам видел, как поднимает армию и освобождает Тигану, потом штурмует легендарные стены гавани Кьяры, он быстро понял — на холодных дорогах в дневное время, — что их подход будет совершенно другим.
Именно поэтому, собственно говоря, они до сих пор находились на востоке, а не на западе, и делали все, что могли, при помощи небольших, сверкающих алмазов — планов Алессана и Сандре, чтобы нарушить спокойствие во владениях Альберико. Однажды Катриана призналась ему, когда, по какой-то причине, сочла его достойным разговора с ней, что Алессан действует гораздо агрессивнее, чем в прошлом году, когда она к ним присоединилась; Дэвин высказал предположение, что это можно отнести за счет влияния Сандре. Катриана отрицательно покачала головой. Она считала, что отчасти это может быть правдой, но есть что-то еще, новая настоятельная необходимость, источника которой она не понимала.
Узнаем весной, пожал плечами Дэвин. Она с гневом взглянула на него, словно ее лично оскорбила его невозмутимость.
Однако именно Катриана предложила самый агрессивный план в начале зимы: она инсценировала самоубийство в Тригии. Да еще и оставила на мосту подборку стихов, написанных тем молодым поэтом о Сандрени. Его звали Адриано, сообщил им Алессан, непривычно подавленный: его имя оказалось в присланном Ровиго списке тех поэтов, которых наугад схватили и казнили на колесах, когда Альберико мстил за эти стихи. Алессана неожиданно очень опечалила эта новость.
В письме Ровиго содержалась и другая информация, кроме обычных подробностей, касающихся торговли. Оно ждало их в таверне на севере Тригии, которая служила почтовым ящиком для многих купцов на северо-востоке. Они направлялись на юг, распространяя всевозможные слухи о беспорядках среди солдат. В последнем отчете Ровиго уже во второй раз высказывал предположение, что налоги снова неизбежно будут повышены, чтобы удовлетворить новые требования наемников увеличить им плату. Сандре, который поразительно предугадывал ход мыслей тирана, с ним согласился.
После ужина, когда они остались одни у очага, Катриана изложила свое предложение. Дэвин едва мог поверить: он видел, какие высокие мосты в Тригии и как стремительно несется под ними река. И к тому времени уже наступила зима, с каждым днем становилось все холоднее.
Алессан, все еще огорченный новостями из Астибара и, очевидно, думающий так же, как и Дэвин, с ходу наложил вето на эту идею. Катриана указала ему на два момента. Первое, что она выросла у моря: она плавала лучше любого из них и лучше, чем они думают.
Второе, это то, что подобное самоубийство и особенно в Тригии, как хорошо известно Алессану, безупречно укладывается в рамки всего, чего они пытались добиться на Восточной Ладони.
— Это правда, — сказал тогда Сандре, — как мне ни жаль это признавать. Алессан неохотно согласился поехать в Тригию и более пристально взглянуть на реку и мосты.
Через четыре дня Дэвин и Баэрд сидели, скорчившись, в вечерней полутьме на берегу реки в городе Тригия, в том месте, которое Дэвину казалось страшно далеким от моста, выбранного Катрианой.
Пока они ждали, Дэвин безуспешно пытался разобраться в своих сложных чувствах к Катриане. Однако он слишком волновался и слишком замерз.
Он знал лишь, что сердце его подпрыгнуло от тройного чувства облегчения, восхищения и зависти, когда она подплыла к берегу, точно в том месте, где они ее ждали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197