Шерсть, серовато черная, лоснилась, блестела, лапы, широкие как поленья, венчали длинные, острые когти.
Меч выскользнул из ножен, как живой, и тут же запел, затрепетал в руке, вожделея свежей крови. Вурдалак бросился первым. Мелькнули длинные когти, Северьян увернулся. Лезвие, описав дугу, распороло монстру брюхо. Еще взмах — и туловище вурдалака развалилось надвое, истекая зеленой кровью. Запах гнили расползался в воздухе, Северьян поспешил прочь, вытирая меч о траву. Зелень, где ее коснулась вурдалачья кровь, скукожилась и засохла. Красота, столь привлекшая внимание убийцы, оказалась не более чем приманкой, как яркий цветок с крупными ядовитыми шипами. Все вокруг лишь ширма, прикрытие для грязи. — Решил Северьян. Одного урока ему хватило, чтобы больше не верить собственным чувствам.
Ночь он провел на дереве, крепко привязавшись к стволу припасенной веревкой, и двинулся в путь с первыми лучиками солнца. Вытоптанная тропинка то скрывалась в зарослях травы, то снова выползала, но уже дикая, неухоженная. Северьян сам выбрал этот путь. Можно было обойти лес, как это и делали сборщики дани, но двигаться в открытую, по степи было довольно опасно. Кто знает, вдруг князь изменил свое мнение и уже выслал вослед погоню? Эти владыки такие непредсказуемые. А здесь, в лесу, все-таки было тихо и спокойно. И если и стоило ждать опасности, так не от людей. Нечисть хоть и была злобной и неутомимой, но куда этим глупым тварям до людского коварства и подлости.
Вскоре березняк закончился. Его сменило темнолесье; хмурые вековые ели смотрели настороженно, пробираться через буреломы становилось все труднее. Раньше Северьян двигался легко и быстро, преодолевая огромные расстояния. Теперь путь стал тернистым, и движение замедлилось втрое. Ночью убийца набрел на медвежью берлогу. Косолапый спал, недовольно почесывая бок когтистой лапой, и не обращал на вторгнувшегося ни какого внимания. Северьян лишь полюбовался на хищника, от которого, говорят и появились люди, и двинулся дальше. Теперь он шел даже ночью, не оставляя времени для сна. Трое суток провел он на ногах, разбирая завалы и, преодолевая чащобы, пока, наконец, не выбрался из цепких объятий злого темного леса прямиком на чистую поляну. Это было так необычно, столь резко отличалась живое бескрайнее поле от черных чертогов темнолесья. Будто кто-то обрубил топором на две половинки, отделив столь непохожие части света. Громада деревьев стояла позади непроходимой стеной, и манила своей таинственностью и неприступностью. Северьян был искренне рад, что, наконец, выбрался из бескрайних дебрей. Так приятно было снова увидеть теплое жаркое солнце, купаться в его золотых лучах. Он уснул прямо на голой земле, крепче сжав меч-посох. Трава для него была теплее любого ковра, а солнце, щиплющее глаза уже не слепило. Северьян слишком устал, чтобы обращать внимание на окружающее его. Забвение накатило сразу, едва он прикрыл глаза.
…Повозки, запряженные конями, вперевалку двигались по плохо протоптанной, поросшей невысокой травой, колее. Солнце, багряное, кровавое, надвигалось со стороны села, предвещая страшное действо. Дети, еще не осознавая опасности, считая все лишь веселым приключением, шумно галдели, их пытались унять женщины, на всех цыкали старики… те которые были не в состоянии держать оружие, но все-таки могли править телеги. Спереди надвигалась громада леса, такая темная и мрачная, как стена диковинного замка. Северьян никогда не видел больших городов но от Лукия слышал, что есть такие, в которых стены, не чета забору в селе, бревна выше макушек деревьев в сосновом бору, стоят частоколом, через каждые двадцать шагов сторожевые башни… Северьян тяжело вздохнул, уселся в повозке поудобнее, поджал ноги. Он не хотел оглядываться, но все же не удержался, бросил косой взгляд назад. Там, рядом с весью толпились вооруженные мужчины. Не у каждого был меч, многие держали в руках сучковатые дубины, кое-кто вышел с вилами, другие весело помахивали тяжелыми молотами. Среди них скалой возвышался Городон, секира в его руках отливала багрянцем, кровавые сполохи восхода весело бегали по бронзному основанию, на миг озарив лицо воина, спокойное и серьезное, глаза — два угля, губы плотно сжаты, черные широкие брови сошлись у переносицы. В свете утренней зари Городон казался отлитым из бронзы одного из воплощений Зверобога. Рядом стоял волхв, в неизменно черном одеянии, в руках загадочный резной посох, такого Северьян еще не видел, хотя жил у Лукия почти с рождения. Мальчонка сглотнул слюну, отвернулся. Он знал, что мужчины шли на погибель, просто для того чтобы дать шанс уйти повозкам. Северьян хотел остаться с ними, кричал, ругался, грозился убежать… но волхв ясно сказал, что Северьян должен идти вместе со всеми, и мальчик послушался его, потому что привык слушаться Лукия и любил его, как отца и мать вместе взятых, которых Северьян никогда не знал…
А лес все приближался, и вскоре кроны деревьев сомкнулись над повозками.
— На кого же они нас покидают, — услышал мальчишка тяжелый вздох одной из молодых девок.
— Они идут на смерть ради жизни, — тихо сказал Северьян. — Идут, чтобы мы могли спастись…
Девка посмотрела на мальца с ужасом, и этот ужас отразившись в черных, как смоль, глазах Северьяна передался ей с удвоенной силой. Она тихо застонала, с глаз катились слезы.
— Как ты можешь, — прошептала она, — какой ты жестокий.
Я не жестокий, — кричало сердце, — мне так же плохо, как и вам. Но Северьян заставил себя усмехнуться, совсем по взрослому, без тени сомнения и страха. А слезы так и подступали к глазам, норовя сорваться, хлынуть водопадом, смести все вокруг… Северьян стиснул зубы, зорко уставился вперед. Он так и не заплакал…
Ночью он проснулся от настойчивого шороха. Рука инстинктивно сжала рукоять меча, глаза медленно открылись. Рядом, шагах в трех, стоял волк. Самый настоящий волк. Таких, пожалуй, встретишь не в каждом лесу. Крупный, под короткой черной шерстью перекатываются бугры мышц, умные желтые глаза глядят настороженно. Секунда не прошла, как Северьян, с прытью кошки отскочил в сторону, ощерился, не хуже любого хищника. Меч заплясал в его руке, выделывая замысловатые крюки. Волк не сдвинулся с места. Просто стоял и смотрел на Северьяна, будто пялился на выходки юродивого на базаре. Убийца опешил. До сих пор он ожидал, что хищник нападет первым, но волк совсем не собирался этого делать. Просто стоял и ждал. Интересно, чего?
Нервы начали сдавать. Северьян сделал несколько воинственных выпадов. Волк без труда уворачивался. Отступая, недовольно ворчал, но по прежнему оставался в стороне, всем своим видом показывая, что драться не собирается. Убийца уже решил сломя голову броситься в нападение, или уйти ни с чем, пока вдруг в ночном полумраке не различил впереди женскую фигуру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Меч выскользнул из ножен, как живой, и тут же запел, затрепетал в руке, вожделея свежей крови. Вурдалак бросился первым. Мелькнули длинные когти, Северьян увернулся. Лезвие, описав дугу, распороло монстру брюхо. Еще взмах — и туловище вурдалака развалилось надвое, истекая зеленой кровью. Запах гнили расползался в воздухе, Северьян поспешил прочь, вытирая меч о траву. Зелень, где ее коснулась вурдалачья кровь, скукожилась и засохла. Красота, столь привлекшая внимание убийцы, оказалась не более чем приманкой, как яркий цветок с крупными ядовитыми шипами. Все вокруг лишь ширма, прикрытие для грязи. — Решил Северьян. Одного урока ему хватило, чтобы больше не верить собственным чувствам.
Ночь он провел на дереве, крепко привязавшись к стволу припасенной веревкой, и двинулся в путь с первыми лучиками солнца. Вытоптанная тропинка то скрывалась в зарослях травы, то снова выползала, но уже дикая, неухоженная. Северьян сам выбрал этот путь. Можно было обойти лес, как это и делали сборщики дани, но двигаться в открытую, по степи было довольно опасно. Кто знает, вдруг князь изменил свое мнение и уже выслал вослед погоню? Эти владыки такие непредсказуемые. А здесь, в лесу, все-таки было тихо и спокойно. И если и стоило ждать опасности, так не от людей. Нечисть хоть и была злобной и неутомимой, но куда этим глупым тварям до людского коварства и подлости.
Вскоре березняк закончился. Его сменило темнолесье; хмурые вековые ели смотрели настороженно, пробираться через буреломы становилось все труднее. Раньше Северьян двигался легко и быстро, преодолевая огромные расстояния. Теперь путь стал тернистым, и движение замедлилось втрое. Ночью убийца набрел на медвежью берлогу. Косолапый спал, недовольно почесывая бок когтистой лапой, и не обращал на вторгнувшегося ни какого внимания. Северьян лишь полюбовался на хищника, от которого, говорят и появились люди, и двинулся дальше. Теперь он шел даже ночью, не оставляя времени для сна. Трое суток провел он на ногах, разбирая завалы и, преодолевая чащобы, пока, наконец, не выбрался из цепких объятий злого темного леса прямиком на чистую поляну. Это было так необычно, столь резко отличалась живое бескрайнее поле от черных чертогов темнолесья. Будто кто-то обрубил топором на две половинки, отделив столь непохожие части света. Громада деревьев стояла позади непроходимой стеной, и манила своей таинственностью и неприступностью. Северьян был искренне рад, что, наконец, выбрался из бескрайних дебрей. Так приятно было снова увидеть теплое жаркое солнце, купаться в его золотых лучах. Он уснул прямо на голой земле, крепче сжав меч-посох. Трава для него была теплее любого ковра, а солнце, щиплющее глаза уже не слепило. Северьян слишком устал, чтобы обращать внимание на окружающее его. Забвение накатило сразу, едва он прикрыл глаза.
…Повозки, запряженные конями, вперевалку двигались по плохо протоптанной, поросшей невысокой травой, колее. Солнце, багряное, кровавое, надвигалось со стороны села, предвещая страшное действо. Дети, еще не осознавая опасности, считая все лишь веселым приключением, шумно галдели, их пытались унять женщины, на всех цыкали старики… те которые были не в состоянии держать оружие, но все-таки могли править телеги. Спереди надвигалась громада леса, такая темная и мрачная, как стена диковинного замка. Северьян никогда не видел больших городов но от Лукия слышал, что есть такие, в которых стены, не чета забору в селе, бревна выше макушек деревьев в сосновом бору, стоят частоколом, через каждые двадцать шагов сторожевые башни… Северьян тяжело вздохнул, уселся в повозке поудобнее, поджал ноги. Он не хотел оглядываться, но все же не удержался, бросил косой взгляд назад. Там, рядом с весью толпились вооруженные мужчины. Не у каждого был меч, многие держали в руках сучковатые дубины, кое-кто вышел с вилами, другие весело помахивали тяжелыми молотами. Среди них скалой возвышался Городон, секира в его руках отливала багрянцем, кровавые сполохи восхода весело бегали по бронзному основанию, на миг озарив лицо воина, спокойное и серьезное, глаза — два угля, губы плотно сжаты, черные широкие брови сошлись у переносицы. В свете утренней зари Городон казался отлитым из бронзы одного из воплощений Зверобога. Рядом стоял волхв, в неизменно черном одеянии, в руках загадочный резной посох, такого Северьян еще не видел, хотя жил у Лукия почти с рождения. Мальчонка сглотнул слюну, отвернулся. Он знал, что мужчины шли на погибель, просто для того чтобы дать шанс уйти повозкам. Северьян хотел остаться с ними, кричал, ругался, грозился убежать… но волхв ясно сказал, что Северьян должен идти вместе со всеми, и мальчик послушался его, потому что привык слушаться Лукия и любил его, как отца и мать вместе взятых, которых Северьян никогда не знал…
А лес все приближался, и вскоре кроны деревьев сомкнулись над повозками.
— На кого же они нас покидают, — услышал мальчишка тяжелый вздох одной из молодых девок.
— Они идут на смерть ради жизни, — тихо сказал Северьян. — Идут, чтобы мы могли спастись…
Девка посмотрела на мальца с ужасом, и этот ужас отразившись в черных, как смоль, глазах Северьяна передался ей с удвоенной силой. Она тихо застонала, с глаз катились слезы.
— Как ты можешь, — прошептала она, — какой ты жестокий.
Я не жестокий, — кричало сердце, — мне так же плохо, как и вам. Но Северьян заставил себя усмехнуться, совсем по взрослому, без тени сомнения и страха. А слезы так и подступали к глазам, норовя сорваться, хлынуть водопадом, смести все вокруг… Северьян стиснул зубы, зорко уставился вперед. Он так и не заплакал…
Ночью он проснулся от настойчивого шороха. Рука инстинктивно сжала рукоять меча, глаза медленно открылись. Рядом, шагах в трех, стоял волк. Самый настоящий волк. Таких, пожалуй, встретишь не в каждом лесу. Крупный, под короткой черной шерстью перекатываются бугры мышц, умные желтые глаза глядят настороженно. Секунда не прошла, как Северьян, с прытью кошки отскочил в сторону, ощерился, не хуже любого хищника. Меч заплясал в его руке, выделывая замысловатые крюки. Волк не сдвинулся с места. Просто стоял и смотрел на Северьяна, будто пялился на выходки юродивого на базаре. Убийца опешил. До сих пор он ожидал, что хищник нападет первым, но волк совсем не собирался этого делать. Просто стоял и ждал. Интересно, чего?
Нервы начали сдавать. Северьян сделал несколько воинственных выпадов. Волк без труда уворачивался. Отступая, недовольно ворчал, но по прежнему оставался в стороне, всем своим видом показывая, что драться не собирается. Убийца уже решил сломя голову броситься в нападение, или уйти ни с чем, пока вдруг в ночном полумраке не различил впереди женскую фигуру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115