Взгляните на эту дорогу, мистер де Ламанча, — она ведет на юг, в Афазию.
Я посмотрел на Голиаса, ища поддержки.
— В Верхнюю или Нижнюю Афазию? — переспросил Дон Кихот.
— В Верхнюю, — заверил я его наобум. — Именно в Верхнюю, а никак не в Нижнюю. Там живет великан по имени Поль Буньян. Мне с ним не совладать, но уверен, вы бы с ним справились. Наверняка одержали бы победу.
— Несомненно, — ответил странствующий рыцарь, — если только этот великан не чернокнижник.
— Что вы, что вы! Просто он громадного роста, настоящий шкаф и драчун каких мало.
— Тем большую я заслужу славу, когда одолею его, — пояснил старикан.
— Вот и отлично. Так вот, у этого великана есть голубой бык, который сильнее дюжины тракторов.
— Или десяти тысяч мулов, — уточнил Голиас.
— Да, именно так, — согласился я. — Этот паршивец обещал мне отдать быка в награду за то, что я нагромоздил на него Большие Леденцовые Горы. Но, когда пришла пора расплачиваться, он меня надул.
Дон Кихот де Ламанчский слушал с огромным вниманием.
— Я отвоюю для вас чудесное животное, двух мнений тут быть не может, — заявил он, когда я закончил жаловаться на свою беспомощность и вероломство Буньяна. — Но сначала назовите ваши обязательства.
Вместо ответа я указал на старуху.
— Обещаю вам, что эта принцесса будет иметь облик точь-в-точь такой же, когда я впервые увидел ее.
Он пытливо посмотрел на меня.
— И вы возвратите ее друзьям и родственникам?
Для пущей убедительности я осенил себя крестным знамением.
— Еще до захода солнца. Я настолько на вас полагаюсь, что не стану дожидаться, когда вы приведете голубого быка.
Мы не определили места встречи, но об этом позаботился Голиас.
— А что, Шендон, если бык будет доставлен прямо сюда?
— Непременно будет доставлен! — воскликнул старикан. Он сграбастал мою руку железными рукавицами и потряс ее. — Мне понадобится время, чтобы добраться до Верхней Афазии и вернуться обратно. Могли бы мы назначить встречу ровно через год и один день?
— В три тридцать пополудни, — согласился я.
— Договорились! Санчо, сын мой, — позвал он своего спутника, — считай, что мы уже освободили принцессу Эрминию Колхскую, и теперь нас ждут новые приключения. В седло, в седло, во имя Всевышнего и моей Госпожи!
Но толстяк не разделял воодушевления своего господина.
— А какая нам польза от этой сделки? — вопросил он. — Волшебник получит быка, принцесса оживет и снова станет красавицей, а мы-то ради чего стараемся?
— Ради чести, которую нам дано снискать спасением прекрасной дамы, негодяй!
— Но ей, возможно, будет приятно, если мы согласимся принять от нее в благодарность какое-нибудь герцогство, например?
Дон Кихот фыркнул.
— Для меня достаточно, если она узнает, чьему мечу обязана своим счастьем. В седло, говорю тебе! Нет, сперва подержи моего коня.
Даже с помощью Джонса было нелегко водрузить рыцаря обратно на его тощего одра. Наконец это удалось, и Санчо вновь вручил ему копье. Рыцарь поприветствовал нас на прощанье взмахом руки, а потом взялся за поводья.
— Итак, через год и один день, начиная с сегодняшнего, — улыбнулся он. Санчо вскарабкался на осла, и они потрусили на Уотлинг-стрит.
Джонс все это время держался в стороне.
— Сразу видно настоящего джентльмена, — заметил он, хлопнув меня по спине. — Ты молодчина. Я бы не сумел так ловко попасть ему в тон.
— Зато изловчился втащить нас в историю, из-за которой мы чуть не попали на тот свет.
Мой запас романтического человеколюбия уже иссяк. Мне вспомнился мой страх, заныло ушибленное место… И все это из-за Луция! Я заковылял по траве, стараясь хромать как можно сильней.
— Говорил тебе, не вмешивайся не в свое дело! Джонс хотел что-то мне ответить, но вернулась девочка в сопровождении толпы цыган и цыганок. Не обратив на нас внимания, они погрузили труп на телегу и ушли, следуя за лошадью.
Мы продолжили свой путь. Но, прежде чем обогнуть поворот, я дважды не без волнения оглянулся на дубовую рощу. Там, во время нежданного бдения у гроба, во мне пробудился дар импровизации. Я позабыл и о синяке, и о том, что сердился на Джонса. Хоть я и не принял от него комплимента, но сам был доволен тем, как ловко обошелся со сбрендившим стариканом. Я был растроган собственной снисходительностью и не переставал дивиться сам себе. Для человека, чуждого всяким выдумкам, я сочинил неплохую историю. Мне удалось связать воедино разрозненные сведения из различных путеводителей. Я вновь и вновь прокручивал в голове свой рассказ, и он нравился мне все больше и больше. Возникали новые подробности, которые, к сожалению, уже нельзя было вставить.
Голиас догадывался, чем были заняты мои мысли. Один раз мы встретились с ним глазами, и он улыбнулся. Я понял, что шевелил губами, глядя в пустоту, и смущенно улыбнулся ему в ответ.
— Далеко ли до ближайшего города? Умираю от жажды.
— Еще бы! — отозвался он.
Самоотверженная пылкость Джонса привела к тому, что мы изрядно выбились из нашего расписания. В Фивы до темноты попасть не удалось. Пришлось заночевать в городке под названием Антон, расположенном на перекрестке в нескольких милях от Фив.
Так называемый постоялый двор представлял собой чистенькую захолустную гостиницу, в которой можно было неплохо закусить. Я беспокоился, найдется ли в подобном заведении приличный бар, но страхи мои оказались напрасными.
— Романия особенно привлекательна тем, — сказал я, утирая губы, — что здесь нет сухого закона.
— Его не позволяют вводить, — подтвердил Голиас. — Только во владениях Тантала он существует как мера наказания — и, на мой взгляд, вполне допустимая. Хотя чувство юмора у этого типа сомнительное.
— Самого дурного пошиба, — вмешался Луций.
— Что касается страны в целом, — продолжал Голиас, отпив изрядный глоток и удовлетворенно крякнув, — то недавно тут имел место показательный процесс. Один из Инглинсов, по-моему, Фьёлн, нализавшись в стельку, свалился в бочку с медом. Это случилось ночью, поблизости никого не оказалось, и бедняга утонул. Так как покойный был королем, его гибель наделала шума. Нашлись бескрылые гарпии, которые вчинили иск: миссис Грандп против Диониса, Гамбринуса и Джона Ячменное Зерно. Всех троих хотели приговорить к изгнанию.
Голиас залпом осушил кружку с элем, и мы последовали его примеру.
— Я забыл, кто был адвокат Дриаса, наверное, Урия Хип, но адвокатом обвиняемых был Панург. Председателем суда избрали старину Тоби Белча, и, несмотря на присутствие Тома Нормана, Сейтенин ап Сейтин был старшиной присяжных. Ввиду многочисленных препирательств под шумок утвердили именно его. Когда пыль улеглась, выяснилось, что Панург оказался на высоте. В качестве представителей от своих сограждан за ходом делопроизводства вели наблюдение Брат Жан, досточтимый Тук, Сат Лавингуд, Кола Брюньон, Элиор Руммин, Эвмолп, дядюшка Коль, Сельм Хоули… А-а, ну теперь все понятно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Я посмотрел на Голиаса, ища поддержки.
— В Верхнюю или Нижнюю Афазию? — переспросил Дон Кихот.
— В Верхнюю, — заверил я его наобум. — Именно в Верхнюю, а никак не в Нижнюю. Там живет великан по имени Поль Буньян. Мне с ним не совладать, но уверен, вы бы с ним справились. Наверняка одержали бы победу.
— Несомненно, — ответил странствующий рыцарь, — если только этот великан не чернокнижник.
— Что вы, что вы! Просто он громадного роста, настоящий шкаф и драчун каких мало.
— Тем большую я заслужу славу, когда одолею его, — пояснил старикан.
— Вот и отлично. Так вот, у этого великана есть голубой бык, который сильнее дюжины тракторов.
— Или десяти тысяч мулов, — уточнил Голиас.
— Да, именно так, — согласился я. — Этот паршивец обещал мне отдать быка в награду за то, что я нагромоздил на него Большие Леденцовые Горы. Но, когда пришла пора расплачиваться, он меня надул.
Дон Кихот де Ламанчский слушал с огромным вниманием.
— Я отвоюю для вас чудесное животное, двух мнений тут быть не может, — заявил он, когда я закончил жаловаться на свою беспомощность и вероломство Буньяна. — Но сначала назовите ваши обязательства.
Вместо ответа я указал на старуху.
— Обещаю вам, что эта принцесса будет иметь облик точь-в-точь такой же, когда я впервые увидел ее.
Он пытливо посмотрел на меня.
— И вы возвратите ее друзьям и родственникам?
Для пущей убедительности я осенил себя крестным знамением.
— Еще до захода солнца. Я настолько на вас полагаюсь, что не стану дожидаться, когда вы приведете голубого быка.
Мы не определили места встречи, но об этом позаботился Голиас.
— А что, Шендон, если бык будет доставлен прямо сюда?
— Непременно будет доставлен! — воскликнул старикан. Он сграбастал мою руку железными рукавицами и потряс ее. — Мне понадобится время, чтобы добраться до Верхней Афазии и вернуться обратно. Могли бы мы назначить встречу ровно через год и один день?
— В три тридцать пополудни, — согласился я.
— Договорились! Санчо, сын мой, — позвал он своего спутника, — считай, что мы уже освободили принцессу Эрминию Колхскую, и теперь нас ждут новые приключения. В седло, в седло, во имя Всевышнего и моей Госпожи!
Но толстяк не разделял воодушевления своего господина.
— А какая нам польза от этой сделки? — вопросил он. — Волшебник получит быка, принцесса оживет и снова станет красавицей, а мы-то ради чего стараемся?
— Ради чести, которую нам дано снискать спасением прекрасной дамы, негодяй!
— Но ей, возможно, будет приятно, если мы согласимся принять от нее в благодарность какое-нибудь герцогство, например?
Дон Кихот фыркнул.
— Для меня достаточно, если она узнает, чьему мечу обязана своим счастьем. В седло, говорю тебе! Нет, сперва подержи моего коня.
Даже с помощью Джонса было нелегко водрузить рыцаря обратно на его тощего одра. Наконец это удалось, и Санчо вновь вручил ему копье. Рыцарь поприветствовал нас на прощанье взмахом руки, а потом взялся за поводья.
— Итак, через год и один день, начиная с сегодняшнего, — улыбнулся он. Санчо вскарабкался на осла, и они потрусили на Уотлинг-стрит.
Джонс все это время держался в стороне.
— Сразу видно настоящего джентльмена, — заметил он, хлопнув меня по спине. — Ты молодчина. Я бы не сумел так ловко попасть ему в тон.
— Зато изловчился втащить нас в историю, из-за которой мы чуть не попали на тот свет.
Мой запас романтического человеколюбия уже иссяк. Мне вспомнился мой страх, заныло ушибленное место… И все это из-за Луция! Я заковылял по траве, стараясь хромать как можно сильней.
— Говорил тебе, не вмешивайся не в свое дело! Джонс хотел что-то мне ответить, но вернулась девочка в сопровождении толпы цыган и цыганок. Не обратив на нас внимания, они погрузили труп на телегу и ушли, следуя за лошадью.
Мы продолжили свой путь. Но, прежде чем обогнуть поворот, я дважды не без волнения оглянулся на дубовую рощу. Там, во время нежданного бдения у гроба, во мне пробудился дар импровизации. Я позабыл и о синяке, и о том, что сердился на Джонса. Хоть я и не принял от него комплимента, но сам был доволен тем, как ловко обошелся со сбрендившим стариканом. Я был растроган собственной снисходительностью и не переставал дивиться сам себе. Для человека, чуждого всяким выдумкам, я сочинил неплохую историю. Мне удалось связать воедино разрозненные сведения из различных путеводителей. Я вновь и вновь прокручивал в голове свой рассказ, и он нравился мне все больше и больше. Возникали новые подробности, которые, к сожалению, уже нельзя было вставить.
Голиас догадывался, чем были заняты мои мысли. Один раз мы встретились с ним глазами, и он улыбнулся. Я понял, что шевелил губами, глядя в пустоту, и смущенно улыбнулся ему в ответ.
— Далеко ли до ближайшего города? Умираю от жажды.
— Еще бы! — отозвался он.
Самоотверженная пылкость Джонса привела к тому, что мы изрядно выбились из нашего расписания. В Фивы до темноты попасть не удалось. Пришлось заночевать в городке под названием Антон, расположенном на перекрестке в нескольких милях от Фив.
Так называемый постоялый двор представлял собой чистенькую захолустную гостиницу, в которой можно было неплохо закусить. Я беспокоился, найдется ли в подобном заведении приличный бар, но страхи мои оказались напрасными.
— Романия особенно привлекательна тем, — сказал я, утирая губы, — что здесь нет сухого закона.
— Его не позволяют вводить, — подтвердил Голиас. — Только во владениях Тантала он существует как мера наказания — и, на мой взгляд, вполне допустимая. Хотя чувство юмора у этого типа сомнительное.
— Самого дурного пошиба, — вмешался Луций.
— Что касается страны в целом, — продолжал Голиас, отпив изрядный глоток и удовлетворенно крякнув, — то недавно тут имел место показательный процесс. Один из Инглинсов, по-моему, Фьёлн, нализавшись в стельку, свалился в бочку с медом. Это случилось ночью, поблизости никого не оказалось, и бедняга утонул. Так как покойный был королем, его гибель наделала шума. Нашлись бескрылые гарпии, которые вчинили иск: миссис Грандп против Диониса, Гамбринуса и Джона Ячменное Зерно. Всех троих хотели приговорить к изгнанию.
Голиас залпом осушил кружку с элем, и мы последовали его примеру.
— Я забыл, кто был адвокат Дриаса, наверное, Урия Хип, но адвокатом обвиняемых был Панург. Председателем суда избрали старину Тоби Белча, и, несмотря на присутствие Тома Нормана, Сейтенин ап Сейтин был старшиной присяжных. Ввиду многочисленных препирательств под шумок утвердили именно его. Когда пыль улеглась, выяснилось, что Панург оказался на высоте. В качестве представителей от своих сограждан за ходом делопроизводства вели наблюдение Брат Жан, досточтимый Тук, Сат Лавингуд, Кола Брюньон, Элиор Руммин, Эвмолп, дядюшка Коль, Сельм Хоули… А-а, ну теперь все понятно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105