Поначалу я не без удовлетворения отметил, что, помимо нас, в карете будет всего один пассажир.
— Спокойной ночи, — пробормотал я, свертываясь в уголке калачиком.
— Спокойной, — зевнул Голиас, — дороги превосходные, мили так и полетят. К завтраку будем на месте.
Но первая же сотня ярдов вытряхнула из меня все мечты об уюте. По завершении пути я был счастлив вылезти наконец из повозки, хотя совершенно не имел для этого сил. Преодолевая боль во всем теле, я спустился на землю и сквозь пыль, запорошившую мне глаза, взглянул на Паруар.
В целом город напоминал мне старую часть Нового Орлеана. Каждое здание стояло как будто особняком. Улицы, однако, были уже, хотя на главной царили шум и оживление. Дальше мы никуда не пошли: уж очень хотелось пить и есть. Да и умыться не мешало.
— Что ты собираешься предпринять первым делом? — спросил у Джонса Голиас, когда завтрак и эль вернули нас к жизни.
Луций вскинул голову.
— Найти оружейника, который отточил бы мне меч. А тем временем навещу клуб «Адское Пламя». Я не являюсь его членом, но туда вхожи несколько моих однокашников по университету. Разнюхивать дворцовые новости — для них одна из заповедей. Они-то уж точно знают, при дворе ли дон Родриго. И о его недавних предприятиях наверняка ходят слухи. Голиас кивнул.
— Встретимся здесь, в «Еловой Шишке». Нам с Шендоном надо для Ксанаду поприличнее приодеться.
Переменить костюм я был не прочь. Мой старый наряд я носил всего три недели, но он уже изрядно мне надоел. Хотя кружевные рубашки, которые мы заказали, были слишком уж кокетливы, на мой вкус, я готов был согласиться на стиль Джонса. Мой ярко-золотой жакет был поскромнее, чем у Голиаса, без алой, как губная помада, отделки. Но темно-бордовый камзол над лимонного цвета короткими штанишками выглядел куда более кричащим, чем любая модная одежка, какую я рискнул бы натянуть на себя в Чикаго.
— Главная беда в том, — шепнул мне Голиас после того, как мы примерили башмаки, — что они потребуют рассчитаться наличными с курьером, который явится к нам в полдень. А срочная подгонка влетит в копеечку. — Он подбросил на ладони мелкую монетку. — Хорошо, если хотя бы это останется.
— Черт побери, но что же делать? Нельзя ли тебе выжать что-нибудь у здешнего короля за пение? Ведь заплатил же тебе за это — как его там — Хротгар?
— Не раньше, чем его свяжут веревкой. Джамшид не желает со мной видеться. Надо еще что-то придумать.
— Заложить кольцо Луция?
— Нет. Оно ему дорого, да и какая в этом необходимость?
По пути в гостиницу Голиас молчал, погруженный в финансовые проблемы. Так как мои предложения иссякли, я шел, глазея по сторонам. Поэтому именно я первым увидел молодую красавицу в открытом экипаже, который стоял у дверей лавки. По вине ли беспечного ветерка или по ее собственному капризу, подол платья завернулся, открыв ногу по колено.
Я зажмурился, не веря своим глазам. Голиас терпеть не мог праздного любопытства, но я вспомнил о своей решимости расспрашивать обо всех замечательных людях, попадающихся мне в Романии.
— Что там за малышка в карете? — спросил я. — Если ножка, которую она выставила, непохожа на золотую, считай, что я в этом деле круглый идиот.
— Что? А, да это же Кильмансегг!
Голиас остановился и вдруг, круто развернувшись, пересек улицу. С небрежным видом мы миновали ослепительно сверкающую ногу и уже приближались к лошадям, впряженным в карету. Заглядевшись на девушку, которой, казалось, было лестно, что мы по достоинству оценили предмет ее гордости, я вздрогнул оттого, что ближайшая лошадь неожиданно заржала и взвилась на дыбы. Я заметил, что Голиас сунул нож в карман, а другой рукой схватил лошадь под уздцы. Ему нелегко было удерживать ее, так как лошадь рвалась вперед, увлекая за собой свою пару. Девушка, поддавая жару суматохе, пронзительно визжала, еще больше пугая лошадей.
— Шендон, сюда! — крикнул Голиас. — Держи их! Я подскочил к нему на помощь. Не так-то просто было удержать испуганных лошадей, стремившихся изо всех сил встать на дыбы.
— Оставь девушку! — крикнул я, потому что Голиас ринулся к ней. — Куда запропастился этот проклятый кучер?
Голиас оказался рядом с девушкой, и она завизжала еще неистовей. К счастью, переполох привлек внимание кучера. Вылетев из лавки, он вспрыгнул на облучок и схватился за поводья.
— Отпускай! Сейчас же! — взревел Голиас. Я не был уверен, стоит ли мне бросать лошадей, пока кучер не успокоит их, но положился на Голиаса. Отпустив уздечку, я отскочил в сторону. Пара, почувствовав свободу, резко рванула вперед. Нельзя было сказать, что лошади понесли, но хлопот вознице хватило надолго. Он честил меня на все корки — и за дело. Но почему, с ненавистью оглядываясь на нас, так отчаянно вопила девица?
Наверное, заметила, как Голиас кольнул кобылу. Я повернулся, чтобы отчитать его за такую глупую шутку, а заодно поторопить, пока сюда не подоспела полиция. Но он был уже далеко впереди меня. Свернув в переулок, он побежал так, что пятки засверкали.
— Шендон, догоняй! — рявкнул он мне. Он завернул за угол, в руках у него что-то блеснуло. Я понесся что есть мочи, потому что Голиас, надо сказать, взял ноги в руки — и не обе, а целых три.
Голиас был очень доволен собой, но мне его проделка пришлась не по душе. Я и сам не всегда вел себя прилично, но похищение протеза представлялось мне крайней низостью. Я ткнул большим пальцем в эту штуковину, на которой еще болтались клочки только что перерезанных подвязок.
— Какого черта ты это сделал? Он хмыкнул.
— Жаль, что она пустая. Но иначе я бы не смог стянуть ее. Можно загнать за кругленькую сумму. Это не серебро и не сплав, милый мой; здесь не обошлось без прикосновения Мидаса.
— Кто такой Мидас? Впрочем, неважно. Я знаю, мы нуждаемся в деньгах, но неужели для этого необходимо грабить калеку?
Голиас сохранял невозмутимый вид.
— Кильмансегг закажет другой протез и украсит его бриллиантами. Не будь она одноногой, так выдумала бы другой способ бахвальства. Не беспокойся о ней. Кстати, хвастовство, согласно Делосскому закону, подлежит наказанию.
— Да, она явно пускала пыль в глаза, — согласился я. Теперь, когда я узнал, что девушка богата, у меня отлегло от сердца. Я даже улыбнулся. — Как тебе удалось заполучить ее ходулю? Разве девица не сопротивлялась?
— Так получилось, что нет. Лошади поднялись на дыбы, но коляска не тронулась с места. Девушка, вообразив, что я спешу к ней на помощь, позволила себе упасть в обморок. Но поторопимся. Заложим протез у Барабаса, пока стража не накрыла нас с поличным.
Возвращаясь в «Еловую Шишку», мы увидели Джонса. Юноша взволнованно расхаживал взад и вперед перед дверями гостиницы.
— Удалось что-то разузнать? — спросил я, когда мы входили в обеденную залу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Спокойной ночи, — пробормотал я, свертываясь в уголке калачиком.
— Спокойной, — зевнул Голиас, — дороги превосходные, мили так и полетят. К завтраку будем на месте.
Но первая же сотня ярдов вытряхнула из меня все мечты об уюте. По завершении пути я был счастлив вылезти наконец из повозки, хотя совершенно не имел для этого сил. Преодолевая боль во всем теле, я спустился на землю и сквозь пыль, запорошившую мне глаза, взглянул на Паруар.
В целом город напоминал мне старую часть Нового Орлеана. Каждое здание стояло как будто особняком. Улицы, однако, были уже, хотя на главной царили шум и оживление. Дальше мы никуда не пошли: уж очень хотелось пить и есть. Да и умыться не мешало.
— Что ты собираешься предпринять первым делом? — спросил у Джонса Голиас, когда завтрак и эль вернули нас к жизни.
Луций вскинул голову.
— Найти оружейника, который отточил бы мне меч. А тем временем навещу клуб «Адское Пламя». Я не являюсь его членом, но туда вхожи несколько моих однокашников по университету. Разнюхивать дворцовые новости — для них одна из заповедей. Они-то уж точно знают, при дворе ли дон Родриго. И о его недавних предприятиях наверняка ходят слухи. Голиас кивнул.
— Встретимся здесь, в «Еловой Шишке». Нам с Шендоном надо для Ксанаду поприличнее приодеться.
Переменить костюм я был не прочь. Мой старый наряд я носил всего три недели, но он уже изрядно мне надоел. Хотя кружевные рубашки, которые мы заказали, были слишком уж кокетливы, на мой вкус, я готов был согласиться на стиль Джонса. Мой ярко-золотой жакет был поскромнее, чем у Голиаса, без алой, как губная помада, отделки. Но темно-бордовый камзол над лимонного цвета короткими штанишками выглядел куда более кричащим, чем любая модная одежка, какую я рискнул бы натянуть на себя в Чикаго.
— Главная беда в том, — шепнул мне Голиас после того, как мы примерили башмаки, — что они потребуют рассчитаться наличными с курьером, который явится к нам в полдень. А срочная подгонка влетит в копеечку. — Он подбросил на ладони мелкую монетку. — Хорошо, если хотя бы это останется.
— Черт побери, но что же делать? Нельзя ли тебе выжать что-нибудь у здешнего короля за пение? Ведь заплатил же тебе за это — как его там — Хротгар?
— Не раньше, чем его свяжут веревкой. Джамшид не желает со мной видеться. Надо еще что-то придумать.
— Заложить кольцо Луция?
— Нет. Оно ему дорого, да и какая в этом необходимость?
По пути в гостиницу Голиас молчал, погруженный в финансовые проблемы. Так как мои предложения иссякли, я шел, глазея по сторонам. Поэтому именно я первым увидел молодую красавицу в открытом экипаже, который стоял у дверей лавки. По вине ли беспечного ветерка или по ее собственному капризу, подол платья завернулся, открыв ногу по колено.
Я зажмурился, не веря своим глазам. Голиас терпеть не мог праздного любопытства, но я вспомнил о своей решимости расспрашивать обо всех замечательных людях, попадающихся мне в Романии.
— Что там за малышка в карете? — спросил я. — Если ножка, которую она выставила, непохожа на золотую, считай, что я в этом деле круглый идиот.
— Что? А, да это же Кильмансегг!
Голиас остановился и вдруг, круто развернувшись, пересек улицу. С небрежным видом мы миновали ослепительно сверкающую ногу и уже приближались к лошадям, впряженным в карету. Заглядевшись на девушку, которой, казалось, было лестно, что мы по достоинству оценили предмет ее гордости, я вздрогнул оттого, что ближайшая лошадь неожиданно заржала и взвилась на дыбы. Я заметил, что Голиас сунул нож в карман, а другой рукой схватил лошадь под уздцы. Ему нелегко было удерживать ее, так как лошадь рвалась вперед, увлекая за собой свою пару. Девушка, поддавая жару суматохе, пронзительно визжала, еще больше пугая лошадей.
— Шендон, сюда! — крикнул Голиас. — Держи их! Я подскочил к нему на помощь. Не так-то просто было удержать испуганных лошадей, стремившихся изо всех сил встать на дыбы.
— Оставь девушку! — крикнул я, потому что Голиас ринулся к ней. — Куда запропастился этот проклятый кучер?
Голиас оказался рядом с девушкой, и она завизжала еще неистовей. К счастью, переполох привлек внимание кучера. Вылетев из лавки, он вспрыгнул на облучок и схватился за поводья.
— Отпускай! Сейчас же! — взревел Голиас. Я не был уверен, стоит ли мне бросать лошадей, пока кучер не успокоит их, но положился на Голиаса. Отпустив уздечку, я отскочил в сторону. Пара, почувствовав свободу, резко рванула вперед. Нельзя было сказать, что лошади понесли, но хлопот вознице хватило надолго. Он честил меня на все корки — и за дело. Но почему, с ненавистью оглядываясь на нас, так отчаянно вопила девица?
Наверное, заметила, как Голиас кольнул кобылу. Я повернулся, чтобы отчитать его за такую глупую шутку, а заодно поторопить, пока сюда не подоспела полиция. Но он был уже далеко впереди меня. Свернув в переулок, он побежал так, что пятки засверкали.
— Шендон, догоняй! — рявкнул он мне. Он завернул за угол, в руках у него что-то блеснуло. Я понесся что есть мочи, потому что Голиас, надо сказать, взял ноги в руки — и не обе, а целых три.
Голиас был очень доволен собой, но мне его проделка пришлась не по душе. Я и сам не всегда вел себя прилично, но похищение протеза представлялось мне крайней низостью. Я ткнул большим пальцем в эту штуковину, на которой еще болтались клочки только что перерезанных подвязок.
— Какого черта ты это сделал? Он хмыкнул.
— Жаль, что она пустая. Но иначе я бы не смог стянуть ее. Можно загнать за кругленькую сумму. Это не серебро и не сплав, милый мой; здесь не обошлось без прикосновения Мидаса.
— Кто такой Мидас? Впрочем, неважно. Я знаю, мы нуждаемся в деньгах, но неужели для этого необходимо грабить калеку?
Голиас сохранял невозмутимый вид.
— Кильмансегг закажет другой протез и украсит его бриллиантами. Не будь она одноногой, так выдумала бы другой способ бахвальства. Не беспокойся о ней. Кстати, хвастовство, согласно Делосскому закону, подлежит наказанию.
— Да, она явно пускала пыль в глаза, — согласился я. Теперь, когда я узнал, что девушка богата, у меня отлегло от сердца. Я даже улыбнулся. — Как тебе удалось заполучить ее ходулю? Разве девица не сопротивлялась?
— Так получилось, что нет. Лошади поднялись на дыбы, но коляска не тронулась с места. Девушка, вообразив, что я спешу к ней на помощь, позволила себе упасть в обморок. Но поторопимся. Заложим протез у Барабаса, пока стража не накрыла нас с поличным.
Возвращаясь в «Еловую Шишку», мы увидели Джонса. Юноша взволнованно расхаживал взад и вперед перед дверями гостиницы.
— Удалось что-то разузнать? — спросил я, когда мы входили в обеденную залу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105