Это ловушка.
— Верно, ловушка, созданная специально для меня… не буду даже спрашивать, откуда они могли знать, кто к ним идет.
Рональд всматривался в серый туман, в котором клубилось их овеществленное дыхание.
— К нам движутся какие-то фигуры, — произнес он. — кажется, целая толпа.
Он поднял меч над головой.
— Покоряйтеся, языци! — крикнул рыцарь. — Яко с нами Бог!
Он знал, что когда наступит его страшный час, надо говорить только высоким слогом и не опускаться до обиходного языка.
И он увидел их — пять или шесть живых мертвецов, спешивших к нему с каким-то невиданным оружием в руках.
— Рыцаря не трогать! — кричал бегущий первым, видимо, главарь. — Монаха живым не брать!
— Я вам дам не брать! — крикнул Иегуда и плеснул в нападавших святой водой. Раздалось шипение, но мертвец-главарь, кожа которого от этого щедрого возлияния задымилась, вовсе не закричал от боли, а как ни в чем не бывало продолжал свой бег. Правда, вода все-таки подействовала — в двух шагах от них он рухнул на пол и рассыпался в труху.
Зато его товарищи бодро, даже, кажется, сверкая мертвыми глазами, кинулись на Рональда. Одному из них рыцарь срубил голову, другого лишил и вовсе верхней половины тела. Оба пустились бродить по залу: первый наощупь пытался найти обидчика, второй верхней своей половиной пытался влезть на нижнюю и как-нибудь укрепить себя на ней ремнями. Третьему Рональд воткнул меч по самую рукоять в грудь, тот ухватился за эфес и не давал оружие вытащить. Некоторое время они боролись, тягая меч то туда, то сюда — Рональд кованой перчаткой хрястнул мертвеца в челюсть, вторым ударом сломал ему шею — мертвец со скошенной набок головой, хитро и искоса посматривая, все же не отпускал меч.
— Эх, кто же так с ними обращается? — крикнул Иегуда и, обнажив свой короткий клинок, снес мертвецу руку. Сделал он это на редкость неуклюже, едва не задев Рональда — и рыцарь мгновенно понял причину этой неуклюжести: Слепец видел лишь его, борющегося с невидимкой.
Рональд, получив обратно свое оружие, тут же употребил его по назначению — разрубил пополам следующего мертвеца; его половины упали на пол и стали изгибаться и подпрыгивать, словно две гусеницы.
Остальные остановились, как вкопанные, и стали перешептываться. Живые уж точно так не поступили бы. Казалось, тут викторина по богословию проводится и одна команда совещается, какой лучше дать ответ на аргумент другой.
— Где они? — спросил Иегуда шепотом.
— Прямо перед нами.
— Там, куда я смотрю?
— Именно.
— Тогда вот что, — Слепец извлек из-под своего волшебного плаща сифон с греческим огнем и, прежде, чем мертвецы успели отпрыгнуть в сторону, выплеснул в них иссиня-белую струю. Пламя охватило ревенантов с ног до головы; мертвецы стали сбивать его друг с друга, спокойно, словно спинку в бане друг друга терли. Однако «греческий огонь» — субстанция не настолько простая, чтобы ее можно было потушить таким образом.
— Вот теперь я вас вижу, — с удовлетворением сказа Иегуда. Вместо сифона в его руках уже была пищаль. Грохнул неправдоподобно громкий выстрел, более похожий на взрыв — и горящие тела рассыпались на мелкие кусочки.
Но взамен их бежали новые, шурша легкими шагами в конце коридора, ведущего из комнаты.
— Десять. Двадцать… Тридцать! — считал Рональд — Боже! Иегуда, их там десятки.
— Это вполне объяснимо, — хладнокровно заметил монах. — Их притягивает Карта мира. И нужен им, собственно говоря, я, а не ты.
Рональд едва успел захлопнуть кованную железом дверь и навалить тяжелую деревянную щеколду. Однако удар с той стороны был настолько силен, что дверь сразу же треснула. Со второго удара трещина превратилась в полоску света, в которой двигались руки и тела мертвецов.
— Самое печальное, что та дверь, которую ты только что закрыл, ведет в последний, третий круг Муравейника. А нам как раз нужно туда.
— Что же оставалось делать? — возразил Рональд, глядя на то, как дверь превращается в два независимых куска дерева, а петли понемногу теряют болты и прощаются со стеной. — Вернее, что остается делать?
— Ты, Рональд, много читал рыцарских романов? — спросил Иегуда спокойным голосом.
— Изрядно, — отвечал тот.
— Помнишь сюжетный ход: когда главный герой с товарищем попадают в засаду, товарищ говорит герою: «Спасай себя, друг! Ибо жизнь твоя сейчас ценнее, чем моя».
— Прескверный, банальный прием, — поспешно сказал Рональд. — Нет уж, тебя я им не оставлю.
— А я им и не дамся, — возразил Иегуда. — Ты ведь должен найти короля, а я уж сумею вывернуться. У меня много талантов, о которых ты еще не подозревал.
В этом Рональд не сомневался, однако двинуться с места не спешил.
— Сейчас дверь упадет и они набросятся на меня, — вещал Иегуда. — На тебя они просто не обратят внимания — человек без Карты мира не представляет ровно никакой опасности для Муравейника. Ты должен успеть добежать до конца коридора — а там тебя ждет вход в третий круг. Я не пропаду, поверь мне! Не пропаду!…
Голос его превращался в крик. Дверь лопнула, словно мыльный пузырь, и мертвецы хлынули в комнату.
— Иди! — крикнул Иегуда. А сам извлек из-под плаща зонтик и раскрыл его над головой. Золотой купол пал да самой земли, образовав прилипший к полу герметичный шатер. Мертвецы налетели на купол и попытались прорвать его ткань — да не тут-то было! Нежная на вид материя оказалась крепче стали. Рональд бросил последний взгляд на эту полупрозрачную конструкцию: Иегуда спокойно сидел внутри на складном стульчике (как и все его загадочные предметы, невесть откуда взявшемся) и, наверное, размышлял о судьбах человечества, совершенно игнорируя страсти, кипевшие по ту сторону отделявшей его от мира тончайшей и несокрушимой стены.
Он пробежал по коридору, ответившему гулким эхом его шагам — и только в конце его с удивлением заметил, что никто его не преследует. А потом посмотрел перед собой.
Он находился у входа в круглую беседку — или храм. Как ни странно, беседка стояла посреди ночной прохлады, а Муравейника не было — он исчез, видимо, за ненадобностью. Вот только небо над его головой было нарисовано на потолке — и единственная эта деталь напоминала, что еще минуту назад он блуждал по лабиринту.
В небе шли фигуры одиноких странников с посохами в руках — каждый по своей дороге. У всех были головы животных — крокодилов, птиц, кошек, бегемотов…
Он узнал его — то был Дендерский зодиак…
Теперь он стоял под этими звездами, то нарисованными на сводах потолка, то отдаляющимися, чтобы стать вполне настоящими. Иллюзорность ночного неба над головой была столь великой, столь мастерской, что он забывал о том, что находится под крышей здания и начинал бродить по этой странной земле, рассматривая созвездия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— Верно, ловушка, созданная специально для меня… не буду даже спрашивать, откуда они могли знать, кто к ним идет.
Рональд всматривался в серый туман, в котором клубилось их овеществленное дыхание.
— К нам движутся какие-то фигуры, — произнес он. — кажется, целая толпа.
Он поднял меч над головой.
— Покоряйтеся, языци! — крикнул рыцарь. — Яко с нами Бог!
Он знал, что когда наступит его страшный час, надо говорить только высоким слогом и не опускаться до обиходного языка.
И он увидел их — пять или шесть живых мертвецов, спешивших к нему с каким-то невиданным оружием в руках.
— Рыцаря не трогать! — кричал бегущий первым, видимо, главарь. — Монаха живым не брать!
— Я вам дам не брать! — крикнул Иегуда и плеснул в нападавших святой водой. Раздалось шипение, но мертвец-главарь, кожа которого от этого щедрого возлияния задымилась, вовсе не закричал от боли, а как ни в чем не бывало продолжал свой бег. Правда, вода все-таки подействовала — в двух шагах от них он рухнул на пол и рассыпался в труху.
Зато его товарищи бодро, даже, кажется, сверкая мертвыми глазами, кинулись на Рональда. Одному из них рыцарь срубил голову, другого лишил и вовсе верхней половины тела. Оба пустились бродить по залу: первый наощупь пытался найти обидчика, второй верхней своей половиной пытался влезть на нижнюю и как-нибудь укрепить себя на ней ремнями. Третьему Рональд воткнул меч по самую рукоять в грудь, тот ухватился за эфес и не давал оружие вытащить. Некоторое время они боролись, тягая меч то туда, то сюда — Рональд кованой перчаткой хрястнул мертвеца в челюсть, вторым ударом сломал ему шею — мертвец со скошенной набок головой, хитро и искоса посматривая, все же не отпускал меч.
— Эх, кто же так с ними обращается? — крикнул Иегуда и, обнажив свой короткий клинок, снес мертвецу руку. Сделал он это на редкость неуклюже, едва не задев Рональда — и рыцарь мгновенно понял причину этой неуклюжести: Слепец видел лишь его, борющегося с невидимкой.
Рональд, получив обратно свое оружие, тут же употребил его по назначению — разрубил пополам следующего мертвеца; его половины упали на пол и стали изгибаться и подпрыгивать, словно две гусеницы.
Остальные остановились, как вкопанные, и стали перешептываться. Живые уж точно так не поступили бы. Казалось, тут викторина по богословию проводится и одна команда совещается, какой лучше дать ответ на аргумент другой.
— Где они? — спросил Иегуда шепотом.
— Прямо перед нами.
— Там, куда я смотрю?
— Именно.
— Тогда вот что, — Слепец извлек из-под своего волшебного плаща сифон с греческим огнем и, прежде, чем мертвецы успели отпрыгнуть в сторону, выплеснул в них иссиня-белую струю. Пламя охватило ревенантов с ног до головы; мертвецы стали сбивать его друг с друга, спокойно, словно спинку в бане друг друга терли. Однако «греческий огонь» — субстанция не настолько простая, чтобы ее можно было потушить таким образом.
— Вот теперь я вас вижу, — с удовлетворением сказа Иегуда. Вместо сифона в его руках уже была пищаль. Грохнул неправдоподобно громкий выстрел, более похожий на взрыв — и горящие тела рассыпались на мелкие кусочки.
Но взамен их бежали новые, шурша легкими шагами в конце коридора, ведущего из комнаты.
— Десять. Двадцать… Тридцать! — считал Рональд — Боже! Иегуда, их там десятки.
— Это вполне объяснимо, — хладнокровно заметил монах. — Их притягивает Карта мира. И нужен им, собственно говоря, я, а не ты.
Рональд едва успел захлопнуть кованную железом дверь и навалить тяжелую деревянную щеколду. Однако удар с той стороны был настолько силен, что дверь сразу же треснула. Со второго удара трещина превратилась в полоску света, в которой двигались руки и тела мертвецов.
— Самое печальное, что та дверь, которую ты только что закрыл, ведет в последний, третий круг Муравейника. А нам как раз нужно туда.
— Что же оставалось делать? — возразил Рональд, глядя на то, как дверь превращается в два независимых куска дерева, а петли понемногу теряют болты и прощаются со стеной. — Вернее, что остается делать?
— Ты, Рональд, много читал рыцарских романов? — спросил Иегуда спокойным голосом.
— Изрядно, — отвечал тот.
— Помнишь сюжетный ход: когда главный герой с товарищем попадают в засаду, товарищ говорит герою: «Спасай себя, друг! Ибо жизнь твоя сейчас ценнее, чем моя».
— Прескверный, банальный прием, — поспешно сказал Рональд. — Нет уж, тебя я им не оставлю.
— А я им и не дамся, — возразил Иегуда. — Ты ведь должен найти короля, а я уж сумею вывернуться. У меня много талантов, о которых ты еще не подозревал.
В этом Рональд не сомневался, однако двинуться с места не спешил.
— Сейчас дверь упадет и они набросятся на меня, — вещал Иегуда. — На тебя они просто не обратят внимания — человек без Карты мира не представляет ровно никакой опасности для Муравейника. Ты должен успеть добежать до конца коридора — а там тебя ждет вход в третий круг. Я не пропаду, поверь мне! Не пропаду!…
Голос его превращался в крик. Дверь лопнула, словно мыльный пузырь, и мертвецы хлынули в комнату.
— Иди! — крикнул Иегуда. А сам извлек из-под плаща зонтик и раскрыл его над головой. Золотой купол пал да самой земли, образовав прилипший к полу герметичный шатер. Мертвецы налетели на купол и попытались прорвать его ткань — да не тут-то было! Нежная на вид материя оказалась крепче стали. Рональд бросил последний взгляд на эту полупрозрачную конструкцию: Иегуда спокойно сидел внутри на складном стульчике (как и все его загадочные предметы, невесть откуда взявшемся) и, наверное, размышлял о судьбах человечества, совершенно игнорируя страсти, кипевшие по ту сторону отделявшей его от мира тончайшей и несокрушимой стены.
Он пробежал по коридору, ответившему гулким эхом его шагам — и только в конце его с удивлением заметил, что никто его не преследует. А потом посмотрел перед собой.
Он находился у входа в круглую беседку — или храм. Как ни странно, беседка стояла посреди ночной прохлады, а Муравейника не было — он исчез, видимо, за ненадобностью. Вот только небо над его головой было нарисовано на потолке — и единственная эта деталь напоминала, что еще минуту назад он блуждал по лабиринту.
В небе шли фигуры одиноких странников с посохами в руках — каждый по своей дороге. У всех были головы животных — крокодилов, птиц, кошек, бегемотов…
Он узнал его — то был Дендерский зодиак…
Теперь он стоял под этими звездами, то нарисованными на сводах потолка, то отдаляющимися, чтобы стать вполне настоящими. Иллюзорность ночного неба над головой была столь великой, столь мастерской, что он забывал о том, что находится под крышей здания и начинал бродить по этой странной земле, рассматривая созвездия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98