— Ты слишком много на себя взял, страж. Ты отрицаешь то, что должно принять. И ты вот-вот узнаешь, что такое кровавый орел. Колдовской огонь на конце указующего перста разгорелся ярче, и Борс увидел, как струится пот из-под нащечников и личины шлема Гавроча. Он видел, как широко раскрылся рот гехримита, но из губ вырвался лишь хриплый сдавленный стон боли. Тоз произвел небольшое и быстрое движение — слишком быстрое, чтобы его разглядеть.
Белый свет устремился с его вытянутого пальца в грудь Гаврочу. Теперь Гавроч закричал — и Борс, подойдя ближе, закричал вместе с ним. Ибо он увидел, как лопнула крепкая гехримитская кольчуга: вспучилась и рассыпалась, когда сами собой разнялись ее мелкие кольца. Затем треснула надетая под кольчугой кожаная рубаха, разорванная выметнувшимися изнутри плотью и органами. Завеса крови повисла на миг в ночном воздухе, затем тяжело опала, обдав ножи, землю и шесты с трофеями темно-красной кашей. Гавроч еще мгновение стоял на месте, в глазах его стыла отчаянная мука и непонимание. Белые с красным ребра вылезли наружу, легкие, все еще вздымающиеся и опадающие, свисали до пояса, на острые носки сапог капала кровь. Затем глаза воина закатились, колени подогнулись, и он ничком рухнул наземь — легкие издали жуткий хлюпающий звук, когда на них обрушился вес тела.
Тоз снова шевельнул рукой, и огонь, запечатавший вход, угас. Ни один из стражей не попытался более напасть на одетого в меха пришельца: они лишь глазели, пораженные ужасом, на окровавленный труп Гавроча.
Прошла целая вечность, прежде чем Борс осознал, что Посланец вновь говорит — и на этот раз обращаясь к нему. И когда эти слова проникли сквозь последние отзвуки предсмертного крика, Борс едва ли поверил им.
— Судя по всему, гехриму нужен новый предводитель. Менее склонный оскорблять пришельцев, как я думаю. А я обещал тебе возвышение, Борс…
— Я? — Борс облизал губы, не уверенный, что ему нравится чересчур стремительный рывок на столь почетное место. Озабоченный негодованием, отразившимся на обеспокоенных лицах, он подумал, что и бар-Оффа гехрима запросто умрет, если нож найдет дорогу меж его лопаток.
— Но я лишь простой воин…
Тоз движением руки выразил нетерпение. Но прежде чем он снова заговорил, распахнулись вышитые занавеси, скрывавшие внутренние покои, и снаружи появился сам Нилок Яррум.
Он сжимал в правой руке короткий меч, а левой запахивал верхнюю часть тяжелого одеяния из волчьих шкур. Его одежда хлопала, открывая длинные мускулистые ноги и торс, украшенный густым черным волосом и бледными следами старых шрамов. Руки, торчавшие из рукавов, были столь же мускулисты и так же украшены отметинами; на правой вздулись жилы, а острие меча рисовало прихотливый узор перед полными бешенства глазами ала-Улана. Глаза были налиты кровью — с похмелья после грибов, которых он наелся перед сном, да еще и от несвоевременного пробуждения. Не меньший гнев выражал изгиб мясистых губ в щели между усами и роскошной бородой. Нилок Яррум был здоровенным мужчиной, высоким и плечистым, само его присутствие уже олицетворяло приказ. Власть этого человека ощущалась как нечто вещественное, даже несмотря на остатки действия вызывающих грезы грибов.
Борс непроизвольно опустил копье и уронил голову на грудь в знак почтения к вождю клана. Однако Нилок Яррум не видел ничего, кроме растерзанного трупа Гавроча и своих онемевших охранников. Взгляд его метался с одного гехримита на другого, словно ала-Улан пытался стряхнуть свои пьяные грезы и осознать истинность того, что он увидел.
— Это тебе не мерещится, — прозвучал среди молчания голос Тоза. — Твоему гехриму нужен более учтивый предводитель.
Нилок с усилием оторвал глаза от тела и встретил твердый взгляд Посланца.
— Убить его! — прорычал он.
Стражи с опаской повернулись к вождю, а затем с еще большей опаской — к Тозу. Их неповиновение дало Ярруму повод усомниться в реальности происходящего. Да, безусловно, он все еще находится в забытьи, ибо неслыханное дело — чтобы его собственная охрана поколебалась, исполнять ли его волю! Ала-Улан протер рукой глаза и сделал шаг вперед, острие клинка шевельнулось и нацелилось на живот Тоза.
— Убить его, — повторил Нилок.
— Они видели мою силу, — сказал бледный незнакомец. — Они знают, что им не одолеть меня.
С губ вождя клана сорвался рев, какой могла бы испустить глотка рассерженного медведя. Несмотря на грибное похмелье, он прыгнул вперед с тем самым неистовством, которое возвысило его до ала-Улана. Не думая о скромности, он позволил своему платью распахнуться, в то время как его меч свирепо устремился к животу Тоза. И рассек воздух.
Вождь чуть не потерял равновесие после того, как его мощный удар не встретил сопротивления. И Борс увидел искусство, которое делало Нилока столь грозным противником в бою: Нилок удержался на ногах и рубанул вбок, целя по ребрам Тоза — но лишь для того, чтобы завертеться волчком, ибо удар опять пришелся мимо. Каким-то образом — Ашар ведает как, а Борс не разглядел и не понял — Тоз опять оказался уже в другом месте. Третий удар, направленный на этот раз на бледноволосую голову, опять не достиг цели. И четвертый, который рассек бы грудь любого смертного.
Тогда Яррум остановился. Глаза его превратились в щелки, губы разошлись, зубы стиснуты. Вождь пристально глядел на спокойно стоявшего перед ним незнакомца в мехах, теперь явно находящегося в пределах досягаемости его клинка. Бросил взгляд на неподвижную охрану: мечи в руках гехримитов так же не проявляли желания действовать, как и их лица. И Нилок покачал головой — ни дать ни взять разъяренный бык после неудачного натиска, до слепоты разгневанный невозможностью всадить рога в жертву.
— Кто ты? — спрашивая, он приник к земле в боевой стойке. Волчье облачение теперь свободно болталось, левая рука выгнулась, защищая уязвимую нижнюю часть живота. Адреналин, выброшенный в его кровь, развеял последние остатки грибного опьянения.
— Тот, о ком говорил Редек, — спокойно ответил Тоз. — Посланец.
В сердитых узких глазах мелькнула смесь недоверия и надежды. Яррум медленно обошел говорящего, чтобы тот оказался между наковальней гехрима и молотом яррумова меча.
— А с чего это я должен тебе верить?
Тоз небрежно указал на окровавленное тело на земле и на безмолвную стражу. Затем протянул руку на север, где пелену туч окрашивал отблеск огня.
— Я вышел из пламени. Тот, кого звали Гаврочем, желал мне вреда. Ты видел мою силу.
— Я и прежде видывал фокусы колдунишек, — огрызнулся Яррум, устремляясь вперед.
Борс не мог бы сказать, было ли это сделано ради проверки или же в безумной ярости. Слишком многому он стал свидетелем в эту ночь, чтобы о чем-либо судить наверняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127