— Тебя забьют камнями, если это всплывет. Если ты не уйдешь со мной, я расскажу Донафу, я выдам твой секрет!
Она улыбнулась, запустив свои перепончатые пальцы в его влажную от пота шевелюру.
— Думаешь, Черный Донаф не знает? А почему, как ты думаешь, я так дорого стою? Ведь не каждый день ты можешь пролить свое семя в лоно одной из дочерей морского народа. Не будь глупцом. Этот ваш новый ри запретил обижать волшебных существ, ты же знаешь. Кроме того, кому будет хуже, если станет известно, что ты спал с фэйргийкой? Я просто снова ускользну и найду себе нового покровителя. А вот на тебе навсегда останется клеймо.
Он лежал неподвижно, сотрясаемый хриплыми рыданиями. Она выскользнула из-под него и снова застегнула платье, спрятав тяжелый кошель под одеждой. Потом подняла с пола брошенный кларзах и заиграла колыбельную.
— Спи, любовь моя, усни, — пела она, и в ее голосе звенела нежность.
В колыбели рук моих я тебя качаю,
Спи, любовь моя, усни, все забудь печали.
Позади остались все страхи и тревоги,
Спи, любовь моя, усни, отдохни немного.
О любви прекрасной сон пусть тебе приснится,
Спи, любовь моя, усни, сон смежил ресницы.
Все, что видел здесь, забудь, все тебе приснилось,
Спи, любовь моя, усни, чтобы все забылось.
Положив под голову руки, молодой лорд закрыл глаза, из которых все еще катились слезы, и уснул. Когда его разбудил оглушительный звон колоколов, он не помнил ничего, кроме нежности ее голоса, восхитительной страстности ее объятий и своего собственного неутолимого желания.
Мертвую девочку назвали Лавинией в честь матери Лахлана и похоронили на кладбище Мак-Кьюиннов в конце дворцового парка. Белая как снег, Изолт крепко прижимала к себе новорожденного сына, тепло закутанного, чтобы не простудился на пронизывающем холоде. Его назвали Доннканом Фергюсом, в честь двух братьев Лахлана, превращенных в дроздов и растерзанных ястребом Майи.
Банри не пролила ни слезинки, когда ее маленькую дочь опускали в промерзшую землю; ее лицо было застывшим, точно вырезанное из белого мрамора. Ее слезы выплакала Изабо, чувствуя, как они жгут ей лицо.
— Это цена, которую Белые Боги взяли за мое предательство, — сказала Изолт, когда они возвращались во дворец. — Я должна была догадаться, что они не отпустят меня так просто.
Дайд Жонглер тоже был на похоронах. Подойдя к Изабо, он коснулся ее локтя.
— Мне ужасно жаль, что с девочкой так все получилось, — сказал он неуклюже.
— Да, до чего же грустно, — ответила Изабо, снова начиная плакать. — И все-таки у них остался один малыш, а он, похоже, здоровый и крепкий.
Дайд отвел ее в сторону от скорбной процессии и поцеловал. Некоторое время она, не реагируя, стояла в его объятиях, потом отстранилась.
— Дайд, что ты слышал о Бронвин во время своего путешествия по стране? Как к ней относятся?
Он вздрогнул.
— Ты имеешь в виду дочь Колдуньи? Ну, конечно, некоторые поддерживают ее. Мы слышали разговоры о том, чтобы посадить ее на престол, но это только разговоры…
— Ты говорил об этом Лахлану?
— Ну разумеется, говорил, — вспылил Лахлан. — Он же мой хозяин. К чему все эти разговоры о дочери Колдуньи?
Дайд снова попытался поцеловать ее, но Изабо отвернула лицо, и он дотянулся лишь до ее щеки.
— Что он думает о ней? — спросила она.
— Не все ли равно? — ответил он.
Она вывернулась из его объятий и взглянула ему в лицо.
— Нет, не все равно, потому что я боюсь, что он замышляет что-то недоброе! — горячо возразила она.
— Ну, пока жива, она всегда будет представлять для него угрозу, — ответил он, обвивая рукой ее талию. — Ну же, Изабо, почему ты не хочешь меня поцеловать?
Она снова покорилась ему, но никак не ответила на его поцелуй.
— Ты нашел Лиланте? — спросила она, и он раздосадованно фыркнул.
— Нет, я ее и не искал, — отозвался он. — А ты хотела, чтобы я попытался?
— Я просто беспокоюсь за нее, — ответила Изабо, и ее щеки залил румянец. — Ну, после того, как она застала нас в таком виде…
— Да уж, она выбрала самый подходящий момент, — со смешком согласился Дайд. Она не могла поднять на него глаз и начала что-то лепетать, но он прервал ее, прикрыв ей рот ладонью. — Не надо, Изабо, — сказал он. — Я вовсе ни о чем не жалею, разве только о том, что она появилась так некстати. Только не говори, что жалеешь о случившемся, или что ты не должна была так поступать. Я хотел этого с тех самых пор, как увидел тебя в Кариле…
— Так тогда на площади это был ты?
— Да, и мне очень жаль, что не смог спасти тебя! — воскликнул он. — Когда я услышал твое имя, то больше ни о чем другом не мог думать. Если бы я только знал, что тебя поймали! Я видел тебя лишь мельком и не мог подойти поближе, там была такая толпа…
На ее опущенном лице отразилась горечь.
— Ну да, забрасывавшая меня гнилыми овощами и камнями, — сказала она, непроизвольно прикрывая свою искалеченную руку здоровой.
Дайд схватил ее, стянув перчатку и попытавшись поцеловать уродливые рубцы, но она вырвала ладонь и не позволила взглянуть на нее. Он сделал попытку снова обнять Изабо, но она уклонилась, сказав:
— Мне лучше уйти. Изолт будет ждать. Попробуй найти Лиланте, я очень за нее беспокоюсь.
Дайд с тревогой на лице проводил ее взглядом, потом с размаху пнул заснеженное дерево, так что ему на голову и за шиворот хлынул снежный душ. Выругавшись, он отряхнул свою малиновую шапочку и пошел вслед за ней.
Прошло несколько дней, прежде чем Изабо, наконец, отыскала плакучее зеленичное дерево, притулившееся у стены в парке. Она прижалась щекой к гладкой коре и позвала Лиланте по имени, но голые ветви не дрогнули в ответ, ничем не выдав того, что это не просто дерево. Изабо тихонько уговаривала подругу, сбивчиво оправдываясь и утешая ее, но не получила никакого ответа и в конце концов оставила древяницу в покое.
РЫЖИЙ КОНЬ
Изабо сидела в классе в Башне Двух Лун, склонившись над обгоревшей тетрадью, когда послышался робкий стук в дверь. Все ученики подняли глаза, а их учитель Дайллас Хромой раздраженно фыркнул и сказал:
— Войдите!
Тяжелая дверь приоткрылась и за ней показалось взволнованное веснушчатое лицо одного из помощников конюха.
— Изабо Рыжая здесь? — спросил мальчик. — Она нужна во дворце.
Послушно пожав плечами, Изабо встала из-за парты под завистливыми взглядами остальных учеников. Они были бы рады любому перерыву в борьбе с алхимическими таблицами, но очень немногим действительно выпадал шанс увильнуть от занятий. Но Изабо часто вызывали, если возникали какие-то проблемы в лазарете или для того, чтобы помочь Хранительнице Ключа Мегэн.
Изабо бросила тоскливый взгляд на книгу, и Дайллас сказал отрывисто:
— Возьми ее с собой, девочка. Может быть, тебе представится возможность почитать, а то очень жаль, что тебе приходится прерывать урок, когда ты уже так близка к решению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Она улыбнулась, запустив свои перепончатые пальцы в его влажную от пота шевелюру.
— Думаешь, Черный Донаф не знает? А почему, как ты думаешь, я так дорого стою? Ведь не каждый день ты можешь пролить свое семя в лоно одной из дочерей морского народа. Не будь глупцом. Этот ваш новый ри запретил обижать волшебных существ, ты же знаешь. Кроме того, кому будет хуже, если станет известно, что ты спал с фэйргийкой? Я просто снова ускользну и найду себе нового покровителя. А вот на тебе навсегда останется клеймо.
Он лежал неподвижно, сотрясаемый хриплыми рыданиями. Она выскользнула из-под него и снова застегнула платье, спрятав тяжелый кошель под одеждой. Потом подняла с пола брошенный кларзах и заиграла колыбельную.
— Спи, любовь моя, усни, — пела она, и в ее голосе звенела нежность.
В колыбели рук моих я тебя качаю,
Спи, любовь моя, усни, все забудь печали.
Позади остались все страхи и тревоги,
Спи, любовь моя, усни, отдохни немного.
О любви прекрасной сон пусть тебе приснится,
Спи, любовь моя, усни, сон смежил ресницы.
Все, что видел здесь, забудь, все тебе приснилось,
Спи, любовь моя, усни, чтобы все забылось.
Положив под голову руки, молодой лорд закрыл глаза, из которых все еще катились слезы, и уснул. Когда его разбудил оглушительный звон колоколов, он не помнил ничего, кроме нежности ее голоса, восхитительной страстности ее объятий и своего собственного неутолимого желания.
Мертвую девочку назвали Лавинией в честь матери Лахлана и похоронили на кладбище Мак-Кьюиннов в конце дворцового парка. Белая как снег, Изолт крепко прижимала к себе новорожденного сына, тепло закутанного, чтобы не простудился на пронизывающем холоде. Его назвали Доннканом Фергюсом, в честь двух братьев Лахлана, превращенных в дроздов и растерзанных ястребом Майи.
Банри не пролила ни слезинки, когда ее маленькую дочь опускали в промерзшую землю; ее лицо было застывшим, точно вырезанное из белого мрамора. Ее слезы выплакала Изабо, чувствуя, как они жгут ей лицо.
— Это цена, которую Белые Боги взяли за мое предательство, — сказала Изолт, когда они возвращались во дворец. — Я должна была догадаться, что они не отпустят меня так просто.
Дайд Жонглер тоже был на похоронах. Подойдя к Изабо, он коснулся ее локтя.
— Мне ужасно жаль, что с девочкой так все получилось, — сказал он неуклюже.
— Да, до чего же грустно, — ответила Изабо, снова начиная плакать. — И все-таки у них остался один малыш, а он, похоже, здоровый и крепкий.
Дайд отвел ее в сторону от скорбной процессии и поцеловал. Некоторое время она, не реагируя, стояла в его объятиях, потом отстранилась.
— Дайд, что ты слышал о Бронвин во время своего путешествия по стране? Как к ней относятся?
Он вздрогнул.
— Ты имеешь в виду дочь Колдуньи? Ну, конечно, некоторые поддерживают ее. Мы слышали разговоры о том, чтобы посадить ее на престол, но это только разговоры…
— Ты говорил об этом Лахлану?
— Ну разумеется, говорил, — вспылил Лахлан. — Он же мой хозяин. К чему все эти разговоры о дочери Колдуньи?
Дайд снова попытался поцеловать ее, но Изабо отвернула лицо, и он дотянулся лишь до ее щеки.
— Что он думает о ней? — спросила она.
— Не все ли равно? — ответил он.
Она вывернулась из его объятий и взглянула ему в лицо.
— Нет, не все равно, потому что я боюсь, что он замышляет что-то недоброе! — горячо возразила она.
— Ну, пока жива, она всегда будет представлять для него угрозу, — ответил он, обвивая рукой ее талию. — Ну же, Изабо, почему ты не хочешь меня поцеловать?
Она снова покорилась ему, но никак не ответила на его поцелуй.
— Ты нашел Лиланте? — спросила она, и он раздосадованно фыркнул.
— Нет, я ее и не искал, — отозвался он. — А ты хотела, чтобы я попытался?
— Я просто беспокоюсь за нее, — ответила Изабо, и ее щеки залил румянец. — Ну, после того, как она застала нас в таком виде…
— Да уж, она выбрала самый подходящий момент, — со смешком согласился Дайд. Она не могла поднять на него глаз и начала что-то лепетать, но он прервал ее, прикрыв ей рот ладонью. — Не надо, Изабо, — сказал он. — Я вовсе ни о чем не жалею, разве только о том, что она появилась так некстати. Только не говори, что жалеешь о случившемся, или что ты не должна была так поступать. Я хотел этого с тех самых пор, как увидел тебя в Кариле…
— Так тогда на площади это был ты?
— Да, и мне очень жаль, что не смог спасти тебя! — воскликнул он. — Когда я услышал твое имя, то больше ни о чем другом не мог думать. Если бы я только знал, что тебя поймали! Я видел тебя лишь мельком и не мог подойти поближе, там была такая толпа…
На ее опущенном лице отразилась горечь.
— Ну да, забрасывавшая меня гнилыми овощами и камнями, — сказала она, непроизвольно прикрывая свою искалеченную руку здоровой.
Дайд схватил ее, стянув перчатку и попытавшись поцеловать уродливые рубцы, но она вырвала ладонь и не позволила взглянуть на нее. Он сделал попытку снова обнять Изабо, но она уклонилась, сказав:
— Мне лучше уйти. Изолт будет ждать. Попробуй найти Лиланте, я очень за нее беспокоюсь.
Дайд с тревогой на лице проводил ее взглядом, потом с размаху пнул заснеженное дерево, так что ему на голову и за шиворот хлынул снежный душ. Выругавшись, он отряхнул свою малиновую шапочку и пошел вслед за ней.
Прошло несколько дней, прежде чем Изабо, наконец, отыскала плакучее зеленичное дерево, притулившееся у стены в парке. Она прижалась щекой к гладкой коре и позвала Лиланте по имени, но голые ветви не дрогнули в ответ, ничем не выдав того, что это не просто дерево. Изабо тихонько уговаривала подругу, сбивчиво оправдываясь и утешая ее, но не получила никакого ответа и в конце концов оставила древяницу в покое.
РЫЖИЙ КОНЬ
Изабо сидела в классе в Башне Двух Лун, склонившись над обгоревшей тетрадью, когда послышался робкий стук в дверь. Все ученики подняли глаза, а их учитель Дайллас Хромой раздраженно фыркнул и сказал:
— Войдите!
Тяжелая дверь приоткрылась и за ней показалось взволнованное веснушчатое лицо одного из помощников конюха.
— Изабо Рыжая здесь? — спросил мальчик. — Она нужна во дворце.
Послушно пожав плечами, Изабо встала из-за парты под завистливыми взглядами остальных учеников. Они были бы рады любому перерыву в борьбе с алхимическими таблицами, но очень немногим действительно выпадал шанс увильнуть от занятий. Но Изабо часто вызывали, если возникали какие-то проблемы в лазарете или для того, чтобы помочь Хранительнице Ключа Мегэн.
Изабо бросила тоскливый взгляд на книгу, и Дайллас сказал отрывисто:
— Возьми ее с собой, девочка. Может быть, тебе представится возможность почитать, а то очень жаль, что тебе приходится прерывать урок, когда ты уже так близка к решению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156