Изабо хотела сделать все возможное, чтобы одной из первых оказаться у табуна, и уже употребила свое влияние как сестра Банри, чтобы получить от командира кавалерии обещание, что он не будет пытаться заарканить жеребца, пока она не попытается повлиять на него.
Было далеко за полдень, когда Мак-Рурах, наконец, натянул поводья.
— Табун вон за тем подъемом, — сказал он тихо.
Командир кавалерии понюхал ветер, потом кивнул.
— Мы сейчас с подветренной стороны, и это нам на руку, — сказал он. — Поднимемся на вершину холма и посмотрим, что там.
Он довольно неприветливо кивнул Изабо.
— Можешь попытаться приблизиться к жеребцу, но предупреждаю, если табун убежит, мы тут же пустимся в погоню, и никакие возражения не помогут. Эти лошади нужны Ри!
Она кивнула и проржала что-то своей кобыле, которая пустилась легкой рысью и быстро привезла ее к рощице на холме. Оттуда открывался вид на широкую равнину, где пасся большой табун. Большую его часть составляли жесткошерстные легконогие лошади, которые паслись на этих холмах многие годы, но там и сям между ними виднелись блестящие шкуры домашних лошадей, причем за некоторыми до сих пор волочились обрывки веревки. Высокий гнедой жеребец взрывал снег передним копытом, пытаясь добраться до скудной травы, и при виде его лицо Изабо осветила радость. Она спешилась и, похлопав кобылу по холке, попросила ее не шуметь, а потом начала медленно спускаться в долину, прихватив с собой небольшой мешочек овса.
Голова Лазаря немедленно поднялась, и он трепещущими ноздрями втянул в себя воздух. Изабо тихонько заржала, приветствуя его, и жеребец затряс своей яркой гривой и пустился в галоп. Он обежал табун, заставив его сбиться ближе друг к другу, и Изабо снова тихонько заржала, а он затанцевал и ответил ей радостным ржанием. В рощице на холме громко захрапела кобыла, и Изабо вполголоса выругалась, поскольку надеялась до поры до времени сохранить в тайне присутствие своих спутников. Голова Лазаря метнулась в том направлении, и он вызывающе заржал, встав на дыбы. Изабо примирительно зафыркала, медленно и уверенно двигаясь по равнине навстречу жеребцу. Он забегал взад и вперед, и она мягко и убеждающе заговорила, медленно развязывая мешок, чтобы дать почувствовать запах овса. Он охотно подошел к девушке, подтолкнув ее мягким носом, прежде чем опустить морду в мешок. Она не сделала попытки ни вскочить на него, ни хотя бы удержать, а просто вслух и мысленно объясняла, чего от него хочет. Он быстро понял, что поблизости есть еще люди, и, пугливо вращая глазами, начал пританцовывать.
Изабо продолжала говорить, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более успокоительно, а движения были медленными и уверенными. Она рисовала перед своим мысленным взором уютные стойла, кормушки, наполненные овсом, мягкую солому на полу. Несколько кобыл подошли поближе, негромко пофыркивая и настороженно шевеля ушами. Лазарь колебался, и Изабо пришлось ободрять его и давать обещания, прежде чем он, наконец, склонил голову и позволил ей сесть себе на спину. Ведя за собой табун, она галопом проскакала по долине в рощу, где ждали командир кавалерии и его люди.
Многие лорды были весьма раздосадованы, что не получилось ни погони, ни борьбы, которую они предвкушали, но командир кавалерии был доволен, и на обратном пути его тон стал куда более почтительным. Он не хотел ни рисковать своими лошадьми, устраивая погоню по пересеченной местности, ни ночевать в лесу, где все еще было полно разбойников. И, что еще более важно, он всегда питал уважение к тем, кто умел справляться с лошадьми, а Изабо продемонстрировала свои способности в этом отношении как нельзя лучше.
Когда они пересекли Мост Скорбей, было уже темно, и пришлось барабанить в ворота, чтобы их впустили в город. Лазарь пугливо мотал головой, и многие из кобыл тоже забеспокоились, когда их ноздрей коснулась городская вонь. Узкие и высокие дома нависали над ними, местами почти смыкаясь вверху, и Изабо пришлось собрать всю свою волю, чтобы не дать табуну броситься врассыпную. Вскоре они добрались до лужайки в дворцовом парке, и лошадей отвели на большой луг, где для них уже приготовили свежий овес и сено. Жеребец бешено завращал глазами, когда огромные засовы с грохотом встали на свое место, но Изабо осталась с ним, обтерла пучком сена и принялась успокаивающе поглаживать его. Наконец, лошадей устроили на ночь, и Изабо, усталая, окоченевшая и чувствующая ломоту во всем теле, смогла вернуться обратно во дворец.
На следующее утро еще до рассвета Изабо была на лугу. Лазарь ждал ее у ворот, и его грива и хвост пламенели в свете восходящего солнца. Она проехалась на нем по спящему парку и галопом поскакала по аллее. Он радовался ей, но чем дальше они отъезжали от луга, тем больше он нервничал, шарахаясь от треска голых прутьев на ветру. Она крепко сжимала его бока коленями, но когда сквозь деревья показались развалины Башни Двух Лун, он взбрыкнул и встал на дыбы, откинув голову. Изабо чуть не упала и была вынуждена вцепиться в гриву жеребца обеими руками. Он в ужасе заржал, снова встав на дыбы. Она попыталась успокоить его, но конь вдруг понесся стрелой, громко стуча копытами по брусчатой мостовой. Он мчался прочь от развалин, и некоторое время девушка могла лишь беспомощно цепляться за его гриву, а перед ее мысленным взором мелькали видения огня и смерти. Она почувствовала, что жеребца охватил безудержный ужас. Опасность! — кричал Лазарь. — Предательство!
В конце концов ей удалось замедлить бешеный галоп и направить его прямо к конюшням. Он дрожал, а покрытые пеной бока ходили ходуном. Изабо сделала ему теплого пойла и, хорошенько обтерев жеребца, оставила его в тепле стойла с понуро опущенной от усталости головой. Обычно она каждое утро первым делом заглядывала в лазарет, но сегодня вместо этого вернулась обратно к Башне.
— Я не могу ничего понять, — сказала она Мегэн, завтракая вместе с ней овсяной кашей. — Он так странно реагирует на приближение к Башне. Я знаю, что лошади, как говорят, обладают сильной способностью чувствовать окружающую атмосферу, но после этой трагедии прошло уже шестнадцать лет, неужели он даже через такое время отчетливо чувствует былые страх и боль?
— Не знаю, — ответила Мегэн, придерживая орех, который грыз Гита. — Моей сильной стороной всегда были обитатели леса, а не лошади. Я спрошу Риордана, он ведь несколько лет провел в Тирейче, и у него настоящий Талант обращения с лошадьми.
— Я видела все так ясно, — пробормотала Изабо. — Солдаты рубили ведьм, а другие несли факелы. Люди бежали и кричали, и все было в черном дыму. Это было ужасно! Как будто я сама была там!
— Может быть, с лошадьми так же, как и с людьми, и у одних шестое чувство развито сильнее, чем у других, — предположила Мегэн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Было далеко за полдень, когда Мак-Рурах, наконец, натянул поводья.
— Табун вон за тем подъемом, — сказал он тихо.
Командир кавалерии понюхал ветер, потом кивнул.
— Мы сейчас с подветренной стороны, и это нам на руку, — сказал он. — Поднимемся на вершину холма и посмотрим, что там.
Он довольно неприветливо кивнул Изабо.
— Можешь попытаться приблизиться к жеребцу, но предупреждаю, если табун убежит, мы тут же пустимся в погоню, и никакие возражения не помогут. Эти лошади нужны Ри!
Она кивнула и проржала что-то своей кобыле, которая пустилась легкой рысью и быстро привезла ее к рощице на холме. Оттуда открывался вид на широкую равнину, где пасся большой табун. Большую его часть составляли жесткошерстные легконогие лошади, которые паслись на этих холмах многие годы, но там и сям между ними виднелись блестящие шкуры домашних лошадей, причем за некоторыми до сих пор волочились обрывки веревки. Высокий гнедой жеребец взрывал снег передним копытом, пытаясь добраться до скудной травы, и при виде его лицо Изабо осветила радость. Она спешилась и, похлопав кобылу по холке, попросила ее не шуметь, а потом начала медленно спускаться в долину, прихватив с собой небольшой мешочек овса.
Голова Лазаря немедленно поднялась, и он трепещущими ноздрями втянул в себя воздух. Изабо тихонько заржала, приветствуя его, и жеребец затряс своей яркой гривой и пустился в галоп. Он обежал табун, заставив его сбиться ближе друг к другу, и Изабо снова тихонько заржала, а он затанцевал и ответил ей радостным ржанием. В рощице на холме громко захрапела кобыла, и Изабо вполголоса выругалась, поскольку надеялась до поры до времени сохранить в тайне присутствие своих спутников. Голова Лазаря метнулась в том направлении, и он вызывающе заржал, встав на дыбы. Изабо примирительно зафыркала, медленно и уверенно двигаясь по равнине навстречу жеребцу. Он забегал взад и вперед, и она мягко и убеждающе заговорила, медленно развязывая мешок, чтобы дать почувствовать запах овса. Он охотно подошел к девушке, подтолкнув ее мягким носом, прежде чем опустить морду в мешок. Она не сделала попытки ни вскочить на него, ни хотя бы удержать, а просто вслух и мысленно объясняла, чего от него хочет. Он быстро понял, что поблизости есть еще люди, и, пугливо вращая глазами, начал пританцовывать.
Изабо продолжала говорить, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более успокоительно, а движения были медленными и уверенными. Она рисовала перед своим мысленным взором уютные стойла, кормушки, наполненные овсом, мягкую солому на полу. Несколько кобыл подошли поближе, негромко пофыркивая и настороженно шевеля ушами. Лазарь колебался, и Изабо пришлось ободрять его и давать обещания, прежде чем он, наконец, склонил голову и позволил ей сесть себе на спину. Ведя за собой табун, она галопом проскакала по долине в рощу, где ждали командир кавалерии и его люди.
Многие лорды были весьма раздосадованы, что не получилось ни погони, ни борьбы, которую они предвкушали, но командир кавалерии был доволен, и на обратном пути его тон стал куда более почтительным. Он не хотел ни рисковать своими лошадьми, устраивая погоню по пересеченной местности, ни ночевать в лесу, где все еще было полно разбойников. И, что еще более важно, он всегда питал уважение к тем, кто умел справляться с лошадьми, а Изабо продемонстрировала свои способности в этом отношении как нельзя лучше.
Когда они пересекли Мост Скорбей, было уже темно, и пришлось барабанить в ворота, чтобы их впустили в город. Лазарь пугливо мотал головой, и многие из кобыл тоже забеспокоились, когда их ноздрей коснулась городская вонь. Узкие и высокие дома нависали над ними, местами почти смыкаясь вверху, и Изабо пришлось собрать всю свою волю, чтобы не дать табуну броситься врассыпную. Вскоре они добрались до лужайки в дворцовом парке, и лошадей отвели на большой луг, где для них уже приготовили свежий овес и сено. Жеребец бешено завращал глазами, когда огромные засовы с грохотом встали на свое место, но Изабо осталась с ним, обтерла пучком сена и принялась успокаивающе поглаживать его. Наконец, лошадей устроили на ночь, и Изабо, усталая, окоченевшая и чувствующая ломоту во всем теле, смогла вернуться обратно во дворец.
На следующее утро еще до рассвета Изабо была на лугу. Лазарь ждал ее у ворот, и его грива и хвост пламенели в свете восходящего солнца. Она проехалась на нем по спящему парку и галопом поскакала по аллее. Он радовался ей, но чем дальше они отъезжали от луга, тем больше он нервничал, шарахаясь от треска голых прутьев на ветру. Она крепко сжимала его бока коленями, но когда сквозь деревья показались развалины Башни Двух Лун, он взбрыкнул и встал на дыбы, откинув голову. Изабо чуть не упала и была вынуждена вцепиться в гриву жеребца обеими руками. Он в ужасе заржал, снова встав на дыбы. Она попыталась успокоить его, но конь вдруг понесся стрелой, громко стуча копытами по брусчатой мостовой. Он мчался прочь от развалин, и некоторое время девушка могла лишь беспомощно цепляться за его гриву, а перед ее мысленным взором мелькали видения огня и смерти. Она почувствовала, что жеребца охватил безудержный ужас. Опасность! — кричал Лазарь. — Предательство!
В конце концов ей удалось замедлить бешеный галоп и направить его прямо к конюшням. Он дрожал, а покрытые пеной бока ходили ходуном. Изабо сделала ему теплого пойла и, хорошенько обтерев жеребца, оставила его в тепле стойла с понуро опущенной от усталости головой. Обычно она каждое утро первым делом заглядывала в лазарет, но сегодня вместо этого вернулась обратно к Башне.
— Я не могу ничего понять, — сказала она Мегэн, завтракая вместе с ней овсяной кашей. — Он так странно реагирует на приближение к Башне. Я знаю, что лошади, как говорят, обладают сильной способностью чувствовать окружающую атмосферу, но после этой трагедии прошло уже шестнадцать лет, неужели он даже через такое время отчетливо чувствует былые страх и боль?
— Не знаю, — ответила Мегэн, придерживая орех, который грыз Гита. — Моей сильной стороной всегда были обитатели леса, а не лошади. Я спрошу Риордана, он ведь несколько лет провел в Тирейче, и у него настоящий Талант обращения с лошадьми.
— Я видела все так ясно, — пробормотала Изабо. — Солдаты рубили ведьм, а другие несли факелы. Люди бежали и кричали, и все было в черном дыму. Это было ужасно! Как будто я сама была там!
— Может быть, с лошадьми так же, как и с людьми, и у одних шестое чувство развито сильнее, чем у других, — предположила Мегэн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156