Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
Затем Роберт заговорил на хауса.
— То, то, — ответил старик и покачал головой. — Он не понимает, — сказала Элинор.
И только сейчас Петр заметил в ее руках небольшой блокнот и карандаш: художница быстро делала зарисовки…
Старик поднял руку, закрыл ею лицо и что-то гневно пробормотал.
Элинор опустила блокнот.
— Сейчас… — Роберт полез в карман и вытащил оттуда пачку сигарет и спички. — Специально для таких случаев…
Старик насторожился. Роберт вынул из пачки несколько сигарет и протянул их старику. Тот с недоумением взял их, не зная, что с ними делать.
— Для них сигареты слишком дорогое удовольствие. Роберт поднес сигарету к губам.
Старик сейчас же сделал то же самое.
Австралиец чиркнул спичкой и поднес огонь к сигарете старика. Художница раскрыла блокнот. Но теперь старик не протестовал. Он курил сигарету впервые в жизни, это было видно по всему. И курение ему нравилось. Остальные сигареты он заботливо заложил за оба уха.
Он выпускал дым и блаженно щурился.
— А бабке-то дай закурить! — весело сказал Роберт и показал при этом на старуху, высунувшуюся из дверного отверстия уже почти по пояс.
Старик понял.
— То, — сказал он и обернулся к старухе, протягивая ей свою сигарету.
— Это тебе в подарок, дед! — Роберт положил старику в ладонь спички и пачку сигарет. Старик вежливо взял одну сигарету, зажег ее. Потом вернул все — и сигареты и спички — австралийцу. Тот покачал головой, показывая, что он отказывается брать все обратно.
Старик растянул сухие губы в подобие улыбки. Встал и скрылся в хижине, унося подарки. Через минуту он вышел оттуда с листком бумаги и протянул ее Роберту.
Тот взглянул на листок:
— Призыв к забастовке! — удивился он. — Агитаторы побывали и здесь.
— Они были здесь вчера, — раздался тихий и незнакомый голос.
Это было так неожиданно, что Петр даже вздрогнул. Роберт вскочил и резко обернулся. Позади них стоял невысокий гвианиец в больших темных очках. Под мышкой он держал дешевенькую папку из искусственной кожи.
— Салам алейкум!
Он вежливо поклонился.
— Алейкум салам — почти одновременно ответили ему Петр и Роберт.
— Хэлло! — выдохнула Элинор.
— Хэлло, мадам! Гвианиец поклонился еще раз.
— Извините, что я вам помешал. Я здешний учитель. Увидел, что вы едете в сторону Каруны, и… (он помедлил) подумал, что, может быть, вы меня подвезете. Недалеко — моя мать живет в десяти милях отсюда.
Он замолчал, переводя взгляд с одного из них на другого.
— Конечно!
Это сказала Элинор.
— Почему бы и нет! — согласился Роберт.
Он посмотрел на часы и махнул рукой старику.
— Бай-бай, папа! Вкушай плоды цивилизации! Кстати… Он обернулся к гвианийцу.
— Вы сказали, вы здешний учитель?
— Да, сэр, — вежливо склонил голову тот.
— Если я не ошибаюсь, здесь начинается граница собственно султаната Каруны?
Учитель кивнул.
— Это… (Роберт махнул рукой в сторону развалин) … остатки пограничного форта. И именно по этой дороге шло сообщение между Севером и Югом. Постойте!
Он поднял руку, словно боясь, что ему помешают размышлять вслух.
— Наверняка ведь воины, защищавшие форт, были местными и жили вокруг. И если султан посылал гонца на Юг, он должен был именно здесь брать проводников.
— Вы знаете историю Гвиании?
Учитель снял очки. Лицо его было худым, глаза глубоко запали в темные ямы под бровями. Высокая красная феска еле держалась на бритом черепе.
— Да, — подтвердил Роберт.
— А кто… вы?
В вопросе учителя слышалось осторожное выжидание.
— Я из Австралии. Мадам…
Роберт помедлил, ожидая, что Элинор сама определит свою национальность.
— Из Гвиании, — с вызовом сказала художница.
Петр ожидал, что учитель удивится, но тот не повел и бровью.
— А этот мистер… — Роберт протянул руку в сторону Петра, — …из России.
Тут уж гвианиец не выдержал:
— Из России?
Глаза его округлились.
— Это правда?
Неожиданно он рассмеялся тихо и дробно.
— Вот уж не думал, что увижу когда-нибудь хоть одного русского! Аллах всемогущ!
Он даже немного отступил, чтобы получше рассмотреть Петра:
— Самый обычный человек! Ни рогов, ни копыт, ни хвоста! Да вы не обижайтесь, сэр. Я же шучу. Ведь если бы вам твердили с детства, что русские — это если не дьяволы, то уж бородатые разбойники с окровавленными ножами в зубах, вы бы вели себя точно так же… И вы тоже историк?
Петр кивнул. Гвианиец взмахнул папкой.
— Русский, изучающий историю Гвиании! Чудеса! Завтра я непременно расскажу об этом на уроке. Вы ведь не знаете, что раньше нас учили, будто во всем мире, кроме Гвиании, есть только одна страна — Англия! Ах, как все меняется, как все меняется!
Они подошли к машине. Элинор открыла переднюю дверцу и села на место, где раньше сидел Петр, рядом с водителем.
Роберт удивленно взглянул на художницу, но ничего не сказал. Петр с учителем устроились на заднем сиденье.
Австралиец тронул машину с места плавно, осторожно. И Петр отметил это внезапное изменение в «шоферском почерке» Роберта, обычно рвавшего с места во весь опор. Отметил он и то, что Элинор села рядом с Робертом впервые за всю долгую дорогу от Огомошо.
Учитель продолжал говорить, увлеченно рассказывая о своей школе, единственной на сто миль вокруг, о том, что заниматься приходится по старым колониальным учебникам, что половина времени тратится на изучение корана и никому не понятного здесь арабского языка.
— Но ведь когда-то его здесь знали, — заметил Петр.
— Никогда, — отрезал учитель. — У нас здесь свой язык — нупе. Сейчас, правда, мы учим еще и хауса. Но арабский… Это только для молитв.
На переднем сиденье молчали.
— А как же писал по-арабски султан? Например, письмо к лорду Дункану, в котором объявлялась война? — осторожно спросил Петр.
Учитель чуть отодвинулся и внимательно посмотрел на него.
— Султан никогда не объявлял войну Англии, — твердо сказал он. — Это знает здесь каждый ребенок.
— Но…
Учитель решительно покачал головой:
— Это было в 1902 году. Сначала султан послал к лорду Дункану гонца с простым отказом выдать эмира Бинды. Гонец вернулся с письмом от лорда Дункана, в котором тот писал, что разрывает договор об уважении Англией суверенитета Каруны. Тогда султан испугался и послал второго гонца. Назад гонец не вернулся.
— Но может быть, с ним что-нибудь случилось по пути к англичанам?
— Случилось… — учитель нахмурился. — Когда он возвращался из штаба лорда Дункана, доставив письмо с просьбой о мире, он был схвачен в саванне работорговцами. Это рассказал несколько лет спустя его проводник. Он спасся случайно и побоялся возвращаться с дурной вестью в Каруну.
— Но откуда вы все это знаете?
— Проводником был мой отец, — спокойно ответил учитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Затем Роберт заговорил на хауса.
— То, то, — ответил старик и покачал головой. — Он не понимает, — сказала Элинор.
И только сейчас Петр заметил в ее руках небольшой блокнот и карандаш: художница быстро делала зарисовки…
Старик поднял руку, закрыл ею лицо и что-то гневно пробормотал.
Элинор опустила блокнот.
— Сейчас… — Роберт полез в карман и вытащил оттуда пачку сигарет и спички. — Специально для таких случаев…
Старик насторожился. Роберт вынул из пачки несколько сигарет и протянул их старику. Тот с недоумением взял их, не зная, что с ними делать.
— Для них сигареты слишком дорогое удовольствие. Роберт поднес сигарету к губам.
Старик сейчас же сделал то же самое.
Австралиец чиркнул спичкой и поднес огонь к сигарете старика. Художница раскрыла блокнот. Но теперь старик не протестовал. Он курил сигарету впервые в жизни, это было видно по всему. И курение ему нравилось. Остальные сигареты он заботливо заложил за оба уха.
Он выпускал дым и блаженно щурился.
— А бабке-то дай закурить! — весело сказал Роберт и показал при этом на старуху, высунувшуюся из дверного отверстия уже почти по пояс.
Старик понял.
— То, — сказал он и обернулся к старухе, протягивая ей свою сигарету.
— Это тебе в подарок, дед! — Роберт положил старику в ладонь спички и пачку сигарет. Старик вежливо взял одну сигарету, зажег ее. Потом вернул все — и сигареты и спички — австралийцу. Тот покачал головой, показывая, что он отказывается брать все обратно.
Старик растянул сухие губы в подобие улыбки. Встал и скрылся в хижине, унося подарки. Через минуту он вышел оттуда с листком бумаги и протянул ее Роберту.
Тот взглянул на листок:
— Призыв к забастовке! — удивился он. — Агитаторы побывали и здесь.
— Они были здесь вчера, — раздался тихий и незнакомый голос.
Это было так неожиданно, что Петр даже вздрогнул. Роберт вскочил и резко обернулся. Позади них стоял невысокий гвианиец в больших темных очках. Под мышкой он держал дешевенькую папку из искусственной кожи.
— Салам алейкум!
Он вежливо поклонился.
— Алейкум салам — почти одновременно ответили ему Петр и Роберт.
— Хэлло! — выдохнула Элинор.
— Хэлло, мадам! Гвианиец поклонился еще раз.
— Извините, что я вам помешал. Я здешний учитель. Увидел, что вы едете в сторону Каруны, и… (он помедлил) подумал, что, может быть, вы меня подвезете. Недалеко — моя мать живет в десяти милях отсюда.
Он замолчал, переводя взгляд с одного из них на другого.
— Конечно!
Это сказала Элинор.
— Почему бы и нет! — согласился Роберт.
Он посмотрел на часы и махнул рукой старику.
— Бай-бай, папа! Вкушай плоды цивилизации! Кстати… Он обернулся к гвианийцу.
— Вы сказали, вы здешний учитель?
— Да, сэр, — вежливо склонил голову тот.
— Если я не ошибаюсь, здесь начинается граница собственно султаната Каруны?
Учитель кивнул.
— Это… (Роберт махнул рукой в сторону развалин) … остатки пограничного форта. И именно по этой дороге шло сообщение между Севером и Югом. Постойте!
Он поднял руку, словно боясь, что ему помешают размышлять вслух.
— Наверняка ведь воины, защищавшие форт, были местными и жили вокруг. И если султан посылал гонца на Юг, он должен был именно здесь брать проводников.
— Вы знаете историю Гвиании?
Учитель снял очки. Лицо его было худым, глаза глубоко запали в темные ямы под бровями. Высокая красная феска еле держалась на бритом черепе.
— Да, — подтвердил Роберт.
— А кто… вы?
В вопросе учителя слышалось осторожное выжидание.
— Я из Австралии. Мадам…
Роберт помедлил, ожидая, что Элинор сама определит свою национальность.
— Из Гвиании, — с вызовом сказала художница.
Петр ожидал, что учитель удивится, но тот не повел и бровью.
— А этот мистер… — Роберт протянул руку в сторону Петра, — …из России.
Тут уж гвианиец не выдержал:
— Из России?
Глаза его округлились.
— Это правда?
Неожиданно он рассмеялся тихо и дробно.
— Вот уж не думал, что увижу когда-нибудь хоть одного русского! Аллах всемогущ!
Он даже немного отступил, чтобы получше рассмотреть Петра:
— Самый обычный человек! Ни рогов, ни копыт, ни хвоста! Да вы не обижайтесь, сэр. Я же шучу. Ведь если бы вам твердили с детства, что русские — это если не дьяволы, то уж бородатые разбойники с окровавленными ножами в зубах, вы бы вели себя точно так же… И вы тоже историк?
Петр кивнул. Гвианиец взмахнул папкой.
— Русский, изучающий историю Гвиании! Чудеса! Завтра я непременно расскажу об этом на уроке. Вы ведь не знаете, что раньше нас учили, будто во всем мире, кроме Гвиании, есть только одна страна — Англия! Ах, как все меняется, как все меняется!
Они подошли к машине. Элинор открыла переднюю дверцу и села на место, где раньше сидел Петр, рядом с водителем.
Роберт удивленно взглянул на художницу, но ничего не сказал. Петр с учителем устроились на заднем сиденье.
Австралиец тронул машину с места плавно, осторожно. И Петр отметил это внезапное изменение в «шоферском почерке» Роберта, обычно рвавшего с места во весь опор. Отметил он и то, что Элинор села рядом с Робертом впервые за всю долгую дорогу от Огомошо.
Учитель продолжал говорить, увлеченно рассказывая о своей школе, единственной на сто миль вокруг, о том, что заниматься приходится по старым колониальным учебникам, что половина времени тратится на изучение корана и никому не понятного здесь арабского языка.
— Но ведь когда-то его здесь знали, — заметил Петр.
— Никогда, — отрезал учитель. — У нас здесь свой язык — нупе. Сейчас, правда, мы учим еще и хауса. Но арабский… Это только для молитв.
На переднем сиденье молчали.
— А как же писал по-арабски султан? Например, письмо к лорду Дункану, в котором объявлялась война? — осторожно спросил Петр.
Учитель чуть отодвинулся и внимательно посмотрел на него.
— Султан никогда не объявлял войну Англии, — твердо сказал он. — Это знает здесь каждый ребенок.
— Но…
Учитель решительно покачал головой:
— Это было в 1902 году. Сначала султан послал к лорду Дункану гонца с простым отказом выдать эмира Бинды. Гонец вернулся с письмом от лорда Дункана, в котором тот писал, что разрывает договор об уважении Англией суверенитета Каруны. Тогда султан испугался и послал второго гонца. Назад гонец не вернулся.
— Но может быть, с ним что-нибудь случилось по пути к англичанам?
— Случилось… — учитель нахмурился. — Когда он возвращался из штаба лорда Дункана, доставив письмо с просьбой о мире, он был схвачен в саванне работорговцами. Это рассказал несколько лет спустя его проводник. Он спасся случайно и побоялся возвращаться с дурной вестью в Каруну.
— Но откуда вы все это знаете?
— Проводником был мой отец, — спокойно ответил учитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80