Пожалуй, это можно понять. По рассказам, несколько лет назад Меандр оказался в ледяной пещере, где провел не один день, застигнутый снежным бураном. Единственной спутницей была его жена, и, когда оба они уже умирали от голода, она покончила с собой, чтобы обеспечить ему пропитание. И Меандр нарушил моральные запреты и совершил ужасное деяние, питаясь, чтобы выжить, плотью своей жены.
Ходят легенды, будто те, кто предается каннибализму, превращаются в проклятых небесами чудовищ. С телесной точки зрения это может быть просто фантазия, но нет никакого сомнения, что рассудок и душа Меандра пострадали самым жестоким образом. Он утверждал, что не запоминает, как один день сменяется другим, и живет только настоящим моментом, потому что прошлое полно болезненных воспоминаний, а будущее не сулит ничего хорошего. И когда Меандр сказал, что вполне мог убить мою матушку в каком-нибудь приступе безумия, а мог и не убить… выяснить это точно я был не в силах. Мягко говоря, у меня такое положение вещей вызывало некоторую досаду.
Но я способен был попытаться убить Меандра и не зная, как обстояло дело. Не то чтобы я тяготился страстью несправедливо отнимать не мне принадлежащую жизнь. Я просто хотел найти человека, которому мог бы отомстить за убийство матушки, и, если бы это оказался Меандр, я был бы вполне доволен. Если он совершил такое, пусть заплатит своей жизнью. Если же не Меандр был тому виною, тогда в загробной жизни он вполне мог бы отыскать дух настоящего убийцы и свести с ним счеты в преисподней.
Причина, по которой я не решался открыто бросить вызов Меандру, была простой: мужик был широк, как два дерева, и носил с собой острый меч длиной с небольшую лошадь. Если бы мы скрестили клинки, он без всяких усилий порубил бы меня ломтями, как праздничного гуся. В душе я знал, что моя матушка не упокоится лучше, чем если я прикончу ее убийцу. Это значит, утешения для всех нас будет еще меньше, если я окончу свои дни кучей мяса.
Но даже так…
Даже так…
Все это меня сильно беспокоило. Просто забирало. Даже то меня беспокоило, что все это так сильно меня забирает.
Поворотным моментом стало расставание с Шейри. Мне бы радоваться, что я расстался с ней. Никому не рекомендуется водиться с колдунами. Однако я привязался к Шейри… очень привязался, мне она даже снилась — думаю, эти сны она сама мне и насылала (хотя Шейри, конечно, отрицала даже саму такую возможность).
Наверное, больше всего мне нравилось в юной плетельщице то, что она от меня ничего не ждала. Моя матушка, король, королева, рыцари, Энтипи — все ждали, что я мог бы, или стал бы, или должен был бы поступать ожидаемым образом и достичь определенных целей. Большую часть жизни я только и делал, что не оправдывал ожиданий, которые на меня возлагали окружающие, обычно просто из вредности, которая так мне присуща. Но Шейри ничего особенного во мне не видела. Более того, она, похоже, только тем и занималась, что в скрытой форме оскорбляла меня. Однако в то же самое время моя компания была явно ей по душе, что заставило меня подозревать в ней ту же извращенность натуры, что и во мне самом.
Итак, была одна женщина, которая ничего от меня не ждала, ни в чем на меня не полагалась, а я ее разочаровал. Она ни разу не попыталась сделать из меня кого-то другого, однако я упал в ее глазах непозволительно низко.
Вы вправе спросить: как, во имя неба, можно разочаровать человека, который ничего от вас не ждет? Надеюсь, теперь и вы понимаете мое недоумение. Честное слово, не одну ночь я провел, пытаясь разгадать это противоречие, но ночь сменялась днем, один год — другим, а разгадка мне не давалась.
Я всегда гордился своим эгоизмом, концентрацией на самом себе. Непостоянным, вечно меняющимся миром вокруг я частенько манипулировал, как хотел, и делал это мастерски. Я ухитрился нажить безграничную самонадеянность, разузнал бесчисленное количество уловок, помогавших увильнуть от неприятностей, во все времена преследовал свои и только свои интересы, и никогда мне не было дела до того, что обо мне подумают окружающие. Однако эта гадкая стерва Шейри посеяла в моей душе семена сомнений и беспокойства, а эти штуки вполне могут оказаться губительны для такого человека, как я.
Мне не хотелось ничего другого, как только прожить долгую жизнь, заработать побольше деньжат и умереть от старости в собственной постели. Как только я стану думать о бедах и заботах других людей больше, чем о своих собственных, я ступлю на скользкую дорожку героизма. Я и раньше оказывался на ней, правда большей частью случайно, когда незаконно присвоил себе роль Тэсита в величайшей авантюре, назначенной ему судьбой. Но к чести моей (или к несчастью), следует сказать, что в том, как я все это делал, ничего героического не было, а побуждения мои были вполне низменны и подлы. Так что в этом случае совесть моя чиста. Впрочем… лучше сказать, что бессовестность моя чиста.
Но вот только… о боги! Какая досада и боль были на лице Шейри! Никто во всей моей жизни не выражал этих чувств по отношению ко мне с такой глубиной.
Я ломал голову: может, она наложила на меня какое-нибудь «заклятие вины», но даже мне было понятно, что ее таланты лежали совсем в другой области. Нет, это шло из моей души, и мне очень не нравилось, что у меня там такое завелось. Это выводило меня из себя. Я всегда гордился тем, что не имею никаких таких душевных глубин. А если имею… то кто я тогда такой?
Я всерьез начал размышлять о будущем шире, чем при простом допущении «как бы дожить?» Оказалось, при этом я сижу и пялюсь на стену в «Буггер-зале», обдумывая опасные мысли типа «Неужели это все? Неужели больше мне ничего не совершить? Может быть, где-то есть человек, для кого я мог бы сделать что-то хорошее? Или плохое? Не важно. В конце концов, я бы что-нибудь для него сделал. Что-нибудь, что бы это ни было, всегда лучше, чем ничего. Уже мне ли, Невпопаду из Ниоткуда, этого не знать!»
Но если я перенапрягусь, если попытаюсь выжать из себя больше, чем могу дать, я вполне могу потерпеть поражение, причем на всю жизнь. А мне так хотелось жить… пусть даже из мелкого удовольствия пережить на этом свете как можно большее количество людей.
И я пытался избавиться от мыслей о будущем… до тех пор, пока однажды вечером само будущее не вторглось ко мне самым бедственным образом.
Вот как это случилось.
Мне бы очень хотелось вам рассказать, как меня преследовали знамения и дурные предвестники, ясно дававшие понять, что моя уютная, хотя и несколько монотонная жизнь скоро круто изменится. Но правда состоит в том, что такие вещи видишь, только оглядываясь назад. Какой день ни возьми, у человека бывает предчувствие, что дела могут пойти плохо. Но когда день проходит точно так же, как и другие, к следующему утру все тревоги предыдущего дня забываются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113