Я же нес монеты в пещеру и там закапывал их подальше от любопытных глаз.
Итак, между воровскими вылазками и охотой, доставлявшей мне пищу, которой можно было набить брюхо, время шло без особых событий. Пожалуй, я был совершенно счастлив… если, конечно, не считать скуки, иногда сводившей меня с ума.
Как это похоже на животное под названием «человек», вы не находите? Добиться желанной цели и тут же затосковать только оттого, что ты добился, чего хотел. Да уж, очень загадочные и противоречивые существа — мы, люди.
Так шли месяцы, одно время года сменялось другим. Летом в пещере царила приятная прохлада, зато зимой я там едва не замерз и однажды вечером, когда холод стал просто невыносим, отправился прогуляться — единственно потому, что на ходу можно было согреться.
К этому моменту прошло достаточно времени, чтобы убедиться — солдаты короля Рунсибела никогда не найдут меня, а скорее всего, они не очень-то и искали. Ободренный, я покинул пещеру и отправился в путь. Выйдя на дорогу, на этот раз я повернул на запад. Я не имел ни малейшего представления, что может там находиться, но чувствовал, что поход на восток точно приведет меня к неприятностям. Насколько я понимал, женщины, с которыми я общался — молодые и старые, красавицы и уродины, — все меня там поджидают. Каждая из них могла разделять мнение Шейри, и дай им волю, они забили бы меня лопатами до смерти.
Когда я вышел, было еще светло, но, проведя целый день в дороге, я не встретил ни одного места, хоть сколько-нибудь годного для пристанища. Вечером я залез на дерево, чтобы обезопасить себя от хищников — как четвероногих, так и двуногих, которые гораздо страшнее первых, — и устроился повыше в ветвях. Там было неудобно, но мне случалось ночевать и в худших местах, и вот, завернувшись плотнее в плащ, я уснул. Когда встало солнце (снег, слава богам, так и не выпал), я спустился с дерева и продолжил путь.
Погода становилась все холоднее, дичь попадалась реже, и живот начал протестовать в надежде, что эта простая жалоба заставит меня обратить на него внимание.
К полудню, когда голодные рези в животе стали невыносимыми, а кора на деревьях по сторонам дороги начала казаться все более привлекательной, я почувствовал, что впереди намечается кое-что интересное. Народу становилось все больше — купцы и прочий дорожный люд. Наконец ноздрей моих достиг благодатный запах жареного мяса, и я понял: еда, а возможно, даже ночлег ждут меня очень скоро.
И верно — за поворотом показалось какое-то строение. Оно было не такое уж крупное, чуть больше обычной таверны. Но, похоже, его хозяин имел претензии на что-то из ряда вон, потому что на вывеске гордо значилось: «Буггер-зал». Я не мог не подумать, что слово «зал» уж больно не соответствует размерам сооружения, притулившегося у края дороги, но вовсе не собирался позволить спеси его владельца лишить меня отдыха и еды.
Я открыл дверь и чуть не свалился от волны шума и сиплого смеха, выплеснувшейся на меня изнутри. В зале было полно народу. Надо признаться, я этому удивился. Кому бы ни принадлежало заведение, оно явно приносило немалый доход.
Некоторое время мне потребовалось, чтобы пробраться к пустому столу; хромая нога, как всегда, лишила меня всякой элегантности. Те, кто потрудился одарить меня взглядом, проделали это с изрядной долей насмешки, а потом вернулись к своим напиткам. Как только я сел, подошла бабенка, которая там прислуживала, и презрительно посмотрела на меня, явно считая меня бродягой без гроша за душой. Я не мог ее винить, понимая, что именно на бродягу я и похож — в нынешних-то своих лохмотьях. Но деньжат у меня хватало, и я мог заплатить за все, что можно было тут заказать. Как только я приподнял кошелек и тряхнул им, служанка тоже об этом догадалась. После чего меня обслужили весьма проворно, и я подумал, а не оставить ли что-нибудь и служанке. Честно говоря, я собирался оставить ей вот какой совет: «Не смотри с презрением на тех, кто богаче тебя», поскольку делиться деньгами мне вовсе не хотелось. Но ей об этом знать не следовало.
Служанка наполнила мою кружку пенным медом, а по мне, так нет ничего лучше ощущения, когда обжигающая жидкость течет тебе в глотку. В этот момент рядом со мной зашумели — громкий смех заглушал восклицания, какими выражают досаду. Я оглянулся через плечо и заметил, что за соседним столом четверо играют в карты. Смеялся толстый человек с плоским лицом, поросячьим носом и бородой, напоминающей воронье гнездо. Он громко хлопал по столу, собирая раскатившиеся монеты. Соверены и кроны в его ладони призывно мне подмигнули, прежде чем курносый мужчина, гогоча, убрал их в кошель.
— Господа! — воскликнул он с видом человека, который любит выигрывать больше жизни. — Как всегда, был очень рад.
Хотите верьте, хотите нет, но он встал и начал раскланиваться. Когда толстяк, начиная поклон, повел своей могучей рукой вниз, поднялся ветерок, который смахнул несколько карт из колоды. Пара приземлилась мне на колени, и я с интересом взглянул на них. Король мечей и рыцарь кубков. Ну и ну. Возможно, счастливый расклад показывает, что моя судьба вскоре переменится?
Ужимки победителя ничуть не развеселили тех, кто проиграл. Они уныло глядели на стол — там совсем недавно лежали их богатства. Бородатый, который все кланялся, слишком зациклился на своей неотразимости. Я решил, что он, наверное, играл нечестно. Люди, которые так беззастенчиво гордятся собой после игры, обычно счастливы потому, что не только выиграли, но и ухитрились безнаказанно обдурить кого-то.
Не могу объяснить вам, почему я так поступил, разве только потому, что человек, у которого ничего нет, старается сберечь все, что к нему попадает, даже самые бесполезные вещи; в общем, я засунул карты под камзол, покачал головой, выражая таким образом неодобрение в адрес шумно радующегося человека, и отвернулся. Он же явно обратил на меня внимание. Только ничтожная или мелочная личность станет беспокоиться о том, что о нем подумает какой-нибудь проезжий чужак.
— Эй, ты! — крикнул он.
Я огляделся, теряя надежду, что поблизости может оказаться кто-то другой, к которому его «ты» относилось. А может, он просто воскликнул: «Эй», подзывая слугу, которому хотел поручить подбросить дровишек в огонь. Моя первая мысль явно подразумевала выдачу желаемого за действительное, зато вторая была такая глупая, что не стоило на нее и внимания обращать. Остается только изумляться, в какие отчаянные глубины может забираться человеческое мышление, только чтобы не иметь дел с неизбежным.
— Ты! — крикнул он еще раз, подойдя ко мне поближе.
Хлопнув себя по груди, я спросил, приняв самый невинный вид:
— Вы ко мне обращаетесь, сэр?
— Я видел, как ты покачал головой, имея в виду меня, щенок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Итак, между воровскими вылазками и охотой, доставлявшей мне пищу, которой можно было набить брюхо, время шло без особых событий. Пожалуй, я был совершенно счастлив… если, конечно, не считать скуки, иногда сводившей меня с ума.
Как это похоже на животное под названием «человек», вы не находите? Добиться желанной цели и тут же затосковать только оттого, что ты добился, чего хотел. Да уж, очень загадочные и противоречивые существа — мы, люди.
Так шли месяцы, одно время года сменялось другим. Летом в пещере царила приятная прохлада, зато зимой я там едва не замерз и однажды вечером, когда холод стал просто невыносим, отправился прогуляться — единственно потому, что на ходу можно было согреться.
К этому моменту прошло достаточно времени, чтобы убедиться — солдаты короля Рунсибела никогда не найдут меня, а скорее всего, они не очень-то и искали. Ободренный, я покинул пещеру и отправился в путь. Выйдя на дорогу, на этот раз я повернул на запад. Я не имел ни малейшего представления, что может там находиться, но чувствовал, что поход на восток точно приведет меня к неприятностям. Насколько я понимал, женщины, с которыми я общался — молодые и старые, красавицы и уродины, — все меня там поджидают. Каждая из них могла разделять мнение Шейри, и дай им волю, они забили бы меня лопатами до смерти.
Когда я вышел, было еще светло, но, проведя целый день в дороге, я не встретил ни одного места, хоть сколько-нибудь годного для пристанища. Вечером я залез на дерево, чтобы обезопасить себя от хищников — как четвероногих, так и двуногих, которые гораздо страшнее первых, — и устроился повыше в ветвях. Там было неудобно, но мне случалось ночевать и в худших местах, и вот, завернувшись плотнее в плащ, я уснул. Когда встало солнце (снег, слава богам, так и не выпал), я спустился с дерева и продолжил путь.
Погода становилась все холоднее, дичь попадалась реже, и живот начал протестовать в надежде, что эта простая жалоба заставит меня обратить на него внимание.
К полудню, когда голодные рези в животе стали невыносимыми, а кора на деревьях по сторонам дороги начала казаться все более привлекательной, я почувствовал, что впереди намечается кое-что интересное. Народу становилось все больше — купцы и прочий дорожный люд. Наконец ноздрей моих достиг благодатный запах жареного мяса, и я понял: еда, а возможно, даже ночлег ждут меня очень скоро.
И верно — за поворотом показалось какое-то строение. Оно было не такое уж крупное, чуть больше обычной таверны. Но, похоже, его хозяин имел претензии на что-то из ряда вон, потому что на вывеске гордо значилось: «Буггер-зал». Я не мог не подумать, что слово «зал» уж больно не соответствует размерам сооружения, притулившегося у края дороги, но вовсе не собирался позволить спеси его владельца лишить меня отдыха и еды.
Я открыл дверь и чуть не свалился от волны шума и сиплого смеха, выплеснувшейся на меня изнутри. В зале было полно народу. Надо признаться, я этому удивился. Кому бы ни принадлежало заведение, оно явно приносило немалый доход.
Некоторое время мне потребовалось, чтобы пробраться к пустому столу; хромая нога, как всегда, лишила меня всякой элегантности. Те, кто потрудился одарить меня взглядом, проделали это с изрядной долей насмешки, а потом вернулись к своим напиткам. Как только я сел, подошла бабенка, которая там прислуживала, и презрительно посмотрела на меня, явно считая меня бродягой без гроша за душой. Я не мог ее винить, понимая, что именно на бродягу я и похож — в нынешних-то своих лохмотьях. Но деньжат у меня хватало, и я мог заплатить за все, что можно было тут заказать. Как только я приподнял кошелек и тряхнул им, служанка тоже об этом догадалась. После чего меня обслужили весьма проворно, и я подумал, а не оставить ли что-нибудь и служанке. Честно говоря, я собирался оставить ей вот какой совет: «Не смотри с презрением на тех, кто богаче тебя», поскольку делиться деньгами мне вовсе не хотелось. Но ей об этом знать не следовало.
Служанка наполнила мою кружку пенным медом, а по мне, так нет ничего лучше ощущения, когда обжигающая жидкость течет тебе в глотку. В этот момент рядом со мной зашумели — громкий смех заглушал восклицания, какими выражают досаду. Я оглянулся через плечо и заметил, что за соседним столом четверо играют в карты. Смеялся толстый человек с плоским лицом, поросячьим носом и бородой, напоминающей воронье гнездо. Он громко хлопал по столу, собирая раскатившиеся монеты. Соверены и кроны в его ладони призывно мне подмигнули, прежде чем курносый мужчина, гогоча, убрал их в кошель.
— Господа! — воскликнул он с видом человека, который любит выигрывать больше жизни. — Как всегда, был очень рад.
Хотите верьте, хотите нет, но он встал и начал раскланиваться. Когда толстяк, начиная поклон, повел своей могучей рукой вниз, поднялся ветерок, который смахнул несколько карт из колоды. Пара приземлилась мне на колени, и я с интересом взглянул на них. Король мечей и рыцарь кубков. Ну и ну. Возможно, счастливый расклад показывает, что моя судьба вскоре переменится?
Ужимки победителя ничуть не развеселили тех, кто проиграл. Они уныло глядели на стол — там совсем недавно лежали их богатства. Бородатый, который все кланялся, слишком зациклился на своей неотразимости. Я решил, что он, наверное, играл нечестно. Люди, которые так беззастенчиво гордятся собой после игры, обычно счастливы потому, что не только выиграли, но и ухитрились безнаказанно обдурить кого-то.
Не могу объяснить вам, почему я так поступил, разве только потому, что человек, у которого ничего нет, старается сберечь все, что к нему попадает, даже самые бесполезные вещи; в общем, я засунул карты под камзол, покачал головой, выражая таким образом неодобрение в адрес шумно радующегося человека, и отвернулся. Он же явно обратил на меня внимание. Только ничтожная или мелочная личность станет беспокоиться о том, что о нем подумает какой-нибудь проезжий чужак.
— Эй, ты! — крикнул он.
Я огляделся, теряя надежду, что поблизости может оказаться кто-то другой, к которому его «ты» относилось. А может, он просто воскликнул: «Эй», подзывая слугу, которому хотел поручить подбросить дровишек в огонь. Моя первая мысль явно подразумевала выдачу желаемого за действительное, зато вторая была такая глупая, что не стоило на нее и внимания обращать. Остается только изумляться, в какие отчаянные глубины может забираться человеческое мышление, только чтобы не иметь дел с неизбежным.
— Ты! — крикнул он еще раз, подойдя ко мне поближе.
Хлопнув себя по груди, я спросил, приняв самый невинный вид:
— Вы ко мне обращаетесь, сэр?
— Я видел, как ты покачал головой, имея в виду меня, щенок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113