- Так выпьем же за народ, который терпит всех этих захребетников, провозгласил тост Сосо Мамиашвили. - Мы будем бороться... и бороться.
- С кем? - решил уточнить я. - С народом?
- С з-з-захребетниками, граф, - мрачно проговорил друг. - И кровопийцами.
- Князь, тебе больше не наливаем, - предупредил Могилевский. - Ваня красиво говорит, но если и ты туда же, меня стошнит. На бутерброды. - И начал мацать их. - Вот с сыром... икрой... ветчиной.
- Не переводи продукты, кацо.
- А ты не говори красиво, князь.
- Буду говорить, как говорю.У нас свобода слова и собраний.
- Бррг!
В столь драматическую минуту в дверь постучали: хрясь-хрясь. Настойчиво. Пришлось открывать, поскольку мы услышали родные и знакомые голоса наших коллег (женского рода), мол, мальчики, мы знаем, вы, засранцы, здесь, трескаете за обе щеки бутерброды с икрой, мы тоже хотим праздника, чтобы закружится в вихре соблазна после трудовых будней в Думе.
Услышав это, я едва не свалился на кота, стянувшего бутерброд с икрой. Из-под шнобеля уморенного чрезмерными дозами Михи Могилевского.
- И что вы там делали? - спросил Александру, поскольку Софочка, соскучившись, припала к устам князя, как путник к роднику.
- Ходили на разведку, - ответила. - А почему гуляем?
- По причине смены стратегической задачи, - признался.
- Что?
Пришлось взять на себя ответственную миссию изъяснить настоящее положение вещей, поскольку господин Могилевский завалился на бок и уснул праведным сном младенца, а Сосо и София, влюбленные, по признанию князя, как Дафнис и Хлоя, удалились в девичью горенку, чтобы послушать пастушью пастораль.
Александра же в целом одобрила мою концепцию, как народ планы обновленного правительства. Тогда я спросил: нужно ли ей влипать в сомнительную историю, которая неизвестно чем закончится? То ли победными звуками фанфар, то ли похоронным маршем?
- Победа будет за нами, - подняла рюмку. - Ты знаешь, Ванька, как противно жить по законам...
- По каким законам? - не понял. - По нашим?
- И по вашим и по нашим, - усмехнулась. - Не бери в голову, Ванька. И предложила. - Давай выпьем за любовь и наш трах-трах, - приблизила ко мне хмельное и красивое лицо, размытое, как на картинах французских импрессионистов в Лувре.
- Трах-трах? - мгновенно протрезвел я. - В каком смысле?
- Поцелуемся, дурачок, - засмеялась. - На брудершафт.
- Ааа, - выдохнул с облегчением.
- А потом мы пойдем в гости, - проговорила с макиавеллевской ухмылкой.
- К кому? - потерялся. - В час часа ночи? Прикинь, да? Хотя, конечно, можно.
- Ко мне, Ванечка, ко мне, хороший! - и, выпив рюмку коньяка, впилась в мои губы. И так, что показалось, целуюсь с горьковато-полынной степью. Перед грозой.
Вынужден умолчать о грозовой ночи, застигнувшей двух пилигримов в степи, чтобы девственницы республики, а также импотенты не удавились от зависти. Скажу аллегориями. Казалось, что мы с Александрой угодили в самый эпицентр искрящихся электрических разрядов. Они насквозь пробивали наши обнаженные тела, корчащиеся от страстного желания как бы защитить друг друга.
И когда нам не удалось увернуться от самого мощного разряда, то случилось то, что должно было случиться: ослепительная вспышка - и мы, визжащие, низвергаемся во мрак безграничного пространства и времени.
Проснулся от ощущения, что мне оторвали руки. И ещё кое-что. Покосившись, обнаружил рядом чудное творение природы, матери нашей, беспечно посапывающей на моей, пардон, деснице, затекшей за ночь. Что там греха таить, всякое случалось в моем богатом интимном житие, но такого... чтобы не я затащил койку, а меня?
М-да. Я осторожно осмотрелся: комната как комната, правда, отремонтированная и заставленная очень модной и дорогой теле-радио-видео-фотоаппаратурой. И кровать венценосная, не скрипящая, кстати. Для коронованных особ. Странно, во всем какая-то несуразность, если знать, что за стеной обитают ханурики, все на свете пропившие, старушки, собирающие по крохам на собственные похороны, семейки, мечтающие об отдельных квартирах, соседка, промышляющая (до последнего времени) плотоядными губками, а также неимущий неудачник с кактусом в штанах и персидским котом в комнате.
Такое впечатление, что по воле анекдотического случая элитная девочка красивой птахой залетела на помойку, решив доказать миру свою независимость. Похвальное желание быть в гуще народной, но выдержит ли она прелую правду жизни? Принцесса мечтает стать кухаркой? Необычное желание. Тогда почему деревенскому оболдую Ванечке Лопухину не мечтать о фантастическом превращении в графского отпрыска Ивана Лопухина?
А вдруг одна из моих многочисленных прапрапрабабок, будучи молоденькой стряпухой, прелестной и налитой, как ядрышко, согрешила с юным баричем под лопухами. А? От этой мысли я нечаянно хекнул и почувствовал чужое пробуждение: вздрогнули ресницы, окаймленные ночной грозой, а в зрачках темных глаз отсветился новый день... и я услышал удивленный голос:
- О! Ванечка? А ты как здесь?
Надо ли говорить, что этот простой вопрос поставил меня в тупик. Я освободил свою затекшую руку и обижено спросил:
- Ну, ты, мать, даешь? Ничего не помнишь, что ли?
- Ох, Ванечка, - засмеялась. - Шучу. Привет. Ты как? - Налегла грудью, приблизив лицо, и я увидел себя, отражающегося в зеркальцах её зрачков. Видок у меня был как у петрушки - героя народного фольклора. - Ты меня любишь?
- Люблю, - буркнул.
- Не верю, - смеялась, прилегая на мне со всеми удобствами. Докажите, граф?
- Обратитесь, ваше сиятельство, непосредственно к столоначальнику, осклабился я. - Все зависит от его высочайшего соизволения...
- Да, вы, Лопухин, чинодрал!
- Не Лопухин, а Лопухин, матушка!
- Ах, вы не граф! А самозванец! И вашего столоначальника тоже под арест! В кутузку!
- Ваше сиятельство, он готов и в огонь, и воду. И в вашу кутузку тоже.
- Вот теперь верю, граф, в вашу и его благонадежность!
Ну и так далее. Если кто не понял, что происходило на самом деле, я не виноват. У каждого свои представления о времени и о себе. И любовных утехах.
Потом мы бездыханно лежали, умытые утренней грозой, и говорили на отвлеченную тему. Как правило, девушки в постели раздвигают не только ноги, но и расширяют горизонты своей души. Что, впрочем, относится и к юношам. Когда нагие тела, хочется обнажить и весь свой щедрый внутренний мир.
Я угадал, что Александра у нас залетная птаха из номенклатурного поднебесья. Вернее, её прадед участвовал в полетах высшего эшелона власти. Понятно, что воспитывалась девочка Саша в атмосфере "лучших" домов Лондона, Парижа и родной столицы. О жизни имела такое же представление, как папуас о Чернобыльской АЭС. Потом девочка выросла и её выдали замуж за преуспевающего молодого политика и бизнесмена господина Любошица, активно участвующего в переделе власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125