- Вано, мы зашли слишком далеко, - сказал князь Мамиашвили. - Повезло, что вытащили Сашеньку, но потеряли двоих, - помацал воздух руками, как иллюзионист. - Они были, понимаешь, и вот их нет...
- И что предлагаешь, Сосо? Закрыть сезон охоты, - и поднял стакан с родной и светлой. - Пусть земля им будет пухом. Нашим.
- Пусть.
И мы, выпив, продолжили подводить неутешительные итоги. Мои друзья не поняли, о какой охоте речь? Я объяснил:
- На нас. "Дельта" - это первые цветочки.
- Цветочки у некоторых на могиле, - заметил Мойша Могилевский. Предлагаю передышку... Во-о-он на Сашеньке лица нет.
- Да, - призналась Александра. - От судьбы, понятно, не уйти, но и в мешок попадать.
Когда я пытался наладить связь с "Дельтом-банком", Александра отвлеклась - красила губы. И вдруг - дверца распахнулась: гнилой запах тряпки, и все - провал.
- Вот что значит украшать себя во время боевого дежурства, - заметил я.
- Милый, заткнись, - ответила Александра, - Теперь буду ходить только с базукой.
Прийдя в себя, обнаружила, что находится в холодном оцементированном подвале, похожем на мешок. Первая мысль: ошибка. Отчаяния не было происходящее казалось грубой неприятной игрой. Потом пришло понимание, что все это связано с проблемами, которые решали мы.
- Ванечка, как я тебя вспоминала, - призналась девушка.
- Тихим и не злым словом, надеюсь?
- Очень громким, - вздохнула. - И очень нецензурным.
- То-то нам всем было так весело на воле, - сказал я и выдал краткую информацию о событиях происшедших за то время, пока наша боевая подруга находилась в плену.
- Боже мой, - взялась за голову, - и это все из-за меня?
Мы её успокоили, как могли, ссылаясь на происки империалистического НАТО на восток, и попросили продолжить повествование.
- Как там... этого главного? Фирсов, да? - уточнила Александра. - Эту гадину надо поймать и в холодильную камеру.
- Сделаем, - пообещал я.
Холод - самое страшное испытание: убивает волю и желание сопротивляться, превращая человека в североамериканскую куриную тушку. Потом появились бессловесные призраки. Выполнили благородную миссию кинули на цемент старое одеяло, свитер, буханку хлеба. Как собаке, сказала Александра, как собаке. На этих горьких словах дог Ванечка, обживающий местечко под кактусом, поднял башку и с философским пониманием глянул на девушку. Кот же Ванечка, сидя на шкафу, всем своим всклокоченным видом показывал возмущение наглым вторжением на его территорию. Я обнял любимую за плечи: забудь, родненькая, а им, сукам, предъявим счет с процентами.
Поведение главного секьюрити "Дельта-банка" было более чем странным: зачем издеваться над заложницей? Для острастки? Или господин Фирсов был настолько уверен, что мы не выполним своих обязательств, и решил не обременять себя заботой о пленнице? А мы возьми да перевыполни: вместо бесценных документальных материалов по программе S" предъявили бесценное тело хозяина. Думаю, телохранитель крепко задумался, когда под утреннем небесным куполом вспыхнул бесцветный костерок из авиационных ошметков. Очевидно, он окончательно убедился, что имеет дело не с малосостоятельным партизанским отрядом, а с подразделением специального назначения. Однако такие ретивые служаки не любят терпеть поражения и нужно быть готовым к любым сюрпризам от банковского дома "Дельта". Хотя, на мой взгляд, перед нами стоит более ответственная задача: разгадать ребус "S". Как это сделать, не имея под рукой никаких вводных данных, кроме одной - программа имеет место быть. Взять за потную мошонку господина Лиськина и его подельников? Подозреваю, это нам не по силам, да и толка практически никакого: кастраты часто обижаются и ведут себя истерично, когда из их организма начинаешь выжимать лишнюю кровянистую водицу.
- Нужно работать, - сказал я друзьям, - конечно, проще всего плюнуть и забыть все, но в память наших...
- Вот только не надо красивых слов, - справедливо возмутился Сосо Мамиашвили; его поддержал господин Могилевский, мол, на мне тоже лица нет и не пора ли объявить антракт.
Антракт в Театре военных действий? Я согласился и, тяпнув стакан теплой родной, гаркнул в открытое окно, где плескался неотчетливым парусником ветреный вечер:
- Антракт!
Меня не поняли - друзья решили, что я хочу махнуть вниз головой, чтобы сделать больно сидящим внизу на лавочке доверчивым, как дети, бабулькам. Я попытался объясниться, мол, о санитарном часе по сбору трупов должны знать все наши враги, да мне заявили, что пора Ванюхе баиньки.
- Где?
- Что где?
- Где баиньки?
- Где-где? На тахте.
- Не, там я не буду, - вредничал, - там олимпийца зарезали, как куру из СэШэАа.
- А жизнь продолжается, - верно заметили товарищи, оброняя мое притомленное тело на ржавые пружины.
Хорошо, что Александра удалилась в свою светелку часом раньше и не видела наших пьяных пререканий. А то образ героя поблек бы в её глазах. А герой ли ты, Ванька Лопухин? И с этим трудным вопросом, как с котомкой, я отправился в царствие Морфея. И бродил там в потемках долго, пока не забрезжил рассвет, и я увидел в клочьях сновидения призрак бабки Ефросиньи.
- Опять что-то не так? - занервничал. - Был я в Лопушкином Овраге, был.
- Ох, Ванёк, глуповой ты, однако, - захихикала бабка. - Пенек, одно слово.
- Это почему? - обиделся.
- Шла барышня по дорожке, на ней новые полсапожки, да запнулась за кочку, уронила сумочку, подняла юбочку, упала на дорожку, поломала ножку, частила.
- Стоп! - завопил не своим голосом. - Что это все значит, ба?!. Что за присказки такие?!
- А сказка, красный молодец, впереди, - погрозила как бы костлявым пальчиком, прихватывая со стола "Nikon". - Ладна игруха, да в ней, Ванюха, твоя поруха...
- Хватит загадками говорить, - притомился я. - Что за манеры, черт дери?!.
- А лукавый-то рядохом, милок, - призрак исчезал в открытом окне. Оборотися-ка...
- Бабуля, ты своими аллегориями достала, - признался. - Нельзя ли быть простой, как газета?..
- Глянь-поглянь, внучок...
Я послушался доброго совета и открыл глаза. Лучше бы этого не делал: звериный оскал нависал надо мной. Боже мой, ахнул, кто это - не иначе этот самый лукавый пожаловал в гости? Свят-свят, спаси и сохрани. И почувствовал на своей щеке... щетку, мокрую и шершавую. Потом понял, это язык. Не мой. А Ванечки, который пес. Он требовал к себя внимания и пыхтел, как альпинист на альпинистке на пике Коммунизма.
- Ну чего тебе, блядь такая пятнистая, надо? - поднимался, ощущая себя любителем высоты, передавленным камнепадом.
Ученая мне досталась собачка, ученая сука, как выпускница холенного Гарварда: потрусила к двери, мол, пора хозяин мой на прогулку, сам понимаешь, ежели обделаюсь, то в этом коллективном месте проживания вместе с моей жидкой кучей экскрементов народится революционный, как булыжник пролетариата, эксперимент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125