Шура и Володька прижались лицами к прутьям решетки и, не отрываясь, смотрели на это бесконечное молчаливое шествие людей, на то, как они втягивались в распахнутые трюмы, расползались по палубе, залезали на шлюпки... Черный дымок вился из толстой трубы.
— Эти уже уходят,— сказала Шура и, неожиданно повернувшись к Володьке, судорожно вцепилась в ворот его гимнастерки.— Я буду ожидать, честное слово. Ты верь!
Володька с трудом оторвал ее руки и поцеловал их. Он не мог смотреть на серое, сразу осунувшееся лицо девушки, на то, как она кусает губы и прячет глаза, отводя их в сторону.
Он только сейчас по-настоящему понял неминуемость их расставания. Понял и ужаснулся тому, что больше ее не увидит. Оставит одну в этом встревоженном громадном мире, в котором дымят пароходы, груженные солдатами, на станциях плачут дети и люди спят в проходах между скамейками...
Пространство как бы сжалось, обступило этих двоих, стоящих у железной решетки... Песчаные дюны, обнесенные колючей проволокой и вытоптанные сапогами, подводы беженцев, грохочущие по булыжнику, маскировочные сети на мачтах кораблей — все это означало расставание... Обгорелый склад в порту, разрушенная бомбой стена дома и матрос со штыком у пояса, неподвижно стоящий у ворот... И только они, эти двое, долговязый парень в обмотках и девчонка, словно наперекор всему, еще не расставшись, говорили о встрече, торопили ее и клялись не пропустить
тот несбыточно-далекий день. День, который, кто знает, может быть, никогда для них и не настанет.Потом они долго ожидали попутную машину, чтобы Володька вернулся в лагерь. Стояли на ветру, у самой дороги. И когда вдали показался грузовик, Володька поцеловал Шуру и грустно сказал:
— Не удалась моя женитьба... Ну и влетит мне в полку.
— За что?
— Да я же в самоволку удрал. Через проволоку перелез — и ходу.
— Что же с тобой сделают?
— А я знаю? Может быть, на гауптвахту посадят... Или под суд отдадут.
— Да ты с ума сошел?! — ахнула Шура, но Володька махнул рукой и подбежал к остановившемуся грузовику. Он перемахнул через задний борт, машина дернулась и, окутываясь пылью, с шумом пронеслась мимо девушки. Она еще различала Володьку, который с трудом удерживаясь в кузове на ногах, кричал ей что-то, неслышимое за ревом мотора.
— Володя-я!! — Шура бросилась за грузовиком, остановилась посреди дороги, как в густом тумане, ничего не видя и только продолжая звать: — Воло-о-одя-я-я!.
Буксир «Скиф» уже готовился отходить от причала, когда прибежала Шура. Она простучала каблуками по трапу и налетела прямо на капитана. Тот был чем-то рассержен и набросился на нее:
— Вам что, особое приглашение на судно? Совсем распустились! Под суд захотели, дорогая?
— Я вам не дорогая! — огрызнулась Шура.
На палубу вышел кок в своем неизменном носовом платке, прикрывающем лысину. Он был с похмелья. Новые резиновые калоши шлепали по доскам.
— Что же это за картошка?! — закричал он тонким жалобным голосом.— Ты хочешь, чтобы меня команда за борт вывалила?
— Какая была! — отрезала Шура,— Самому надо ходить за продуктами!
— Капитан,— заныл кок,— убери ты от меня эту девчонку... На шут она мне сдалась. От нее, кроме грубостей, ничего не услышишь...
— Товарищ капитан,— звонким голосом сказала Шура.— Отпустите меня на один день.
— Глупости,— пробурчал капитан и полез на мостик,
Он поправил на голове большую фуражку с белым крабом и закричал:
— Отдать швартовы!
Матросы забегали по палубе. Винт буксира вспенил грязную воду залива. Тяжелый провисший канат натянулся и дернул за скулу громадную, высоко сидящую пустую баржу. Она качнулась и, слегка нырнув носом в набежавшую волну, нехотя стала разворачиваться за буксиром.
— Капитан,— Шура полезла на мостик.— Отпустите, прошу вас... У меня срочное дело...
— Марш с мостика! — топнул ногой капитан.— Это что же делается? Кок! Заберите ее в камбуз!
— Шурка! — кок стоял в дверях камбуза и грозил пальцем.— Я тебе задам... Иди сюда! Не видишь, капитан не в духе?!
Шура медленно сошла с трапа и, глядя снизу вверх громко спросила:
— Вы что, не в духе? А я тут при чем?!
— Ты меня в гроб загонишь,— капитан перегнулся через поручни и сделал страшные глаза.— Сгинь...
— Значит, не отпустите? — .уже плачущим голосом переспросила Шура.
— Мы же уходим в рейс, дурочка! — закричал кок.
— А вас не спрашивают,— не оборачиваясь, бросила Шура и с мольбой посмотрела на капитана.— Иван Кирил-лович, миленький...
— Я тебе не миленький,— насупился капитан.
— Я вас встречу настоящей печеной картошкой,— заныла Шура.— Селедки достану... Родненький, Иван Кириллович...
— Все! — капитан стукнул кулаком по поручню.— Хватит!..
Он повернулся к Шуре спиной и стал смотреть на медленно уходящий берег.
— Так, значит, вы не. верите, что у меня могут быть серьезные дела? — закричала с возмущением Шура.
— Чушь!—сказал кок.
— Может быть, от этого вся моя жизнь зависит!— продолжала Шура и вдруг с отчаянием махнула рукой, побежала к борту.
— Жмот вы, Иван Кириллович! — выкрикнула она и влезла на борт, стала на нем, балансируя руками.— Жмот, хотя и капитан! А я к вам хорошо относилась!..
Она сделала шаг и бухнулась в воду. Вынырнув, вразмашку поплыла к берегу. Платье ее вздулось пузырем.
— Вернись! Верни-й-ись, Шурка-а-а! — гневно закричал капитан.—Хуже будет! Назад лучше не возвращай-ся-я-я!!
Шура, не отвечая, плыла к берегу, резко толкая волны правым плечом и сплевывая грязную портовую воду. Потом- вылезла на причал, стала отжимать подол платья. Грузчики смотрели на встрепанную ; мокрую девчонку и смеялись. Шура показала им язык и с независимым видом, зашагала по шпалам подъездного пути...
Как и в тот раз, Шура до военного городка доехала попутной машиной и сошла возле шлагбаума. Она увидела высокого и тощего человека в гимнастерке с двумя шпалами. У него был тонкий нос и желтая лысина, а глаза смотрели из-под лохматых бровей словно две колючки.
— Садитесь и рассказывайте,— коротко бросил он и кивнул на стул.
Шура села, положив руки на стол, и вдруг с горечью проговорила:
— А что тут рассказывать... Плохо все это получилось...
— Да... не блеск,— неопределенно произнес.майор.
— Он тут ничуть не виноват,— вздохнула Шура, и голос ее задрожал.— Это- все из-за меня.
.— Черт знает что,—майор медленно раскрыл ящик стола и с силой захлопнул его.— Может, будут, подробности? Вы его жена?
— Нет,— подумав, ответила Шура и быстро добавила.— Но могла еюстать.
— Он нарушил воинскую дисциплину?— сурово проговорил майор.—Побег в самоволку расценивается в военное время как дезертирство! И в соответствии с Уставом...
— А вы разве не были молодым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61