- Кош - прощай,- говорит он, пожимая мою руку, когда солнце низко опускается к горизонту, и осторожно идет по правлению к аулу.
А я ложусь на согретую землю и начинаю мечтать о предстоящей охоте: вот заходит солнце, еще совсем светло, а нетерпеливый кабан уже вышел на поле и ест пшеницу. Мишень настолько велика, что мне - хорошему стрелку — промахнуться почти невозможно. Но, увы, это только мечты охотника — не так просто убить осторожного, чуткого зверя.
Уже не в воображении, а на самом деле заходит солнце, сгущаются сумерки, потом выплывает луна, а кабана нет и в помине. Стараясь защитить лицо и шею от комаров, я закрываюсь темным женским платком; под ним душно, потеет лицо, а черное облако назойливых насекомых все же лезет в глаза, гудит в воздухе. И вдруг — мои нервы напрягаются до последней степени, захватывает дыхание — я слышу осторожную тяжелую поступь большого зверя. Несколько секунд спустя, хотя мне ничего не видно, по звуку я знаю, что он проламывает колючую изгородь и, просунув сквозь нее голову и передние ноги, чутко вслушивается и втягивает в себя воздух. «Ух»,— слышится его мощное
дыхание, и кабан, вместо того чтобы появиться на поле, пятится назад, тяжелой рысью бежит по тропе, потом перебирается через маленькое озерко и уходит дальше. До меня доносится явственный плеск воды и топот зверя.
Однако охота не кончилась. Казах ошибся. Пшеницу посещал не один, а много кабанов. Одни приходили сюда со стороны маленького озерка, другие — от тростниковых зарослей.
Минут двадцать спустя после того, как благополучно убрался первый кабан, с противоположной стороны поля пришел второй. Он осторожно продрался сквозь колючую изгородь и, вероятно, потому, что едва заметный ветерок чуть тянул от него ко мне, не обнаружил опасности и довольно смело вышел на поле. Вскоре я услышал сначала тихий шелест созревающего хлеба, потом громкое чавканье. Видимо, с большим удовольствием кабан, не срывая, разжевывал, а затем обсасывал колосья пшеницы. К огорчению, даже при ярком лунном свете я долгое время не мог ничего увидеть. Тогда я подкрался возможно ближе и, наконец, ясно увидел крупного зверя. Благодаря принятым мной предосторожностям я ничем не обнаружил своего присутствия и, несмотря на мою близость, кабан спокойно занимался своим делом.
Но, когда добыча была совсем близко, почти в руках, возникло новое и неожиданное затруднение. Присматриваясь к тому месту, откуда исходили звуки, я видел кабана, его контуры, но стоило мне начать целиться, как от напряжения глаза начинали слезиться, контуры становились неясными, расплывчатыми и у меня возникало сомнение —- кабан ли это Тогда я опускал ружье и, представьте себе, опять ясно видел животное. Это продолжалось около часа.
Вдруг я услышал новые звуки. Какой-то зверь без всякой
церемонии проломил изгородь и, производя много шума, хозяйничал на поле то в одном, го в другом месте. Я вслушивался в эти звуки, и мне казалось, что дикое животное не может шуметь так нахально. «Не теленок ли это»,— соображал я, всматриваясь в пшеницу. Но. увы, ничего не было видно. К радости, неизвестный л
посетитель, топчась по полю, вскоре приблизился к первому
кабану. Громкий визг прорезал тишину ночи, и мимо меня с
быстротой зайца промчался годовалый поросенок. Это его ударил взрослый кабан, которому он, вероятно, мешал своим шумным бесцеремонным поведением
Затих топот убежавшего поросенка, и мои мучения возобновились. Кабан был совсем близко, но я никак не мог в него выстрелить, Стоило поднять ружье к начать целиться, как я терял его из виду. Стрелять же пулей наудачу я не хотел. Всю ночь в страшном напряжении ползал я по полю, всматривался в неясные тени, то видел, то терял из виду кабана; охота закончилась только на позднем рассвете единственным, но удачным выстрелом.
Отдыхая после бессонной ночи у лесного объездчика в Содотобе, куда подвезли убитого мной кабана, я познакомился с одним из постоянных жителей острова Иринбет — Петром Усковым. Мы сидели за вечерним чаем, когда он зашел по своим делам и разговорился со мной об охоте.
— А вы к нам загляните, — сказал он, узнав, что я занимаюсь изучением местной фауны.— Наши озера битком набиты всевозможными птицами. Охотников там почти не бывает, птиц никто не трогает, а, кстати, если захотите, и на кабанов поохотиться можно.
— Охотно заглянул бы,— ответил я,— но как это сделать? Дороги я не знаю, а добраться до вашего острова, как я слышал, не так уж просто.
— Один, конечно, не доберетесь,— пойдемте завтра со мной, выйдем утречком и к обеду будем на острове.
— А как же с продуктами? — возразил я.— Ведь мне надо купить самое необходимое — хлеба, махорки.
— Ничего не надо,— решительно заявил Петр,— все есть на месте — на полгода хватит.
Мне так хотелось посетить эти глухие озера, что я не стал спорить и на следующий день вместе с Петром пошел на остров.
Сначала мы пересекли густые тамарисковые заросли, затем молодой саксауловый лес и мелкие поросли камыша и около полудня добрались до протоки. Сняв обувь и проникнув в чащу прибрежного тростника, Петр извлек оттуда легкую плоскодонку, и мы, удобно разместившись в ней, совершили дальнейший путь водой.
Узкая протока быстро несла лодку вперед. По сторонам сплошной стеной поднимались высокие желтые заросли тростника. По их стеблям, перекликаясь звонкими голосами, перепархивали маленькие длиннохвостые птички — усатые синицы; иногда, издавая резкий крик, взлетала в воздух серая цапля, плескалась крупная рыба.
— Наверное, мой друг навес протаптывает,— сказал Петр, встав и всматриваясь вдаль, когда протока вынесла нас на широкий плес озера.
И действительно, далеко впереди я увидел фигуру человека, черневшую сквозь поредевшую растительность.
— Это он меня ждет,— продолжал Петр.— Скучно ведь одному сидеть на острове — вот он и залез на крышу, чтобы осмотреться кругом.
В тот же момент человек, видимо, заметив нас, спрыгнул с крыши, и несколько минут спустя над островом заклубился дымок от костра.
— Обед разогревает, —- со смешком заявил мой спутник.—
Одному и кусок в рот не лезет.
Нас встретил высокий парень со сворой собак. Собаки выражали радость, завидев хозяина, и недоверчиво косились на меня, незнакомого человека.
Остров Иринбет оказался интереснейшим местом для зоолога. Сколько здесь было всевозможной птицы! В течение дня, не предпринимая далеких экскурсий, вы могли наблюдать за жизнью водяных, болотных и иных пернатых. Серые гуси, утки, водяные курочки-лысухи постоянно плавали по чистым плесам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89